– Вижу, ты совсем не удивлена, увидев меня, – произнес Валентин. Он вышел из купальни грациозной походкой танцора. – Ты, конечно, дура, но все же не настолько глупа. Элиана испытывала непреодолимое желание, повинуясь инстинкту самосохранения, выбежать из Женских покоев вслед за Саймоном и Нави, но куда бежать дальше? И что будет потом? Валентин, несомненно, будет преследовать ее хоть до самого края света, и из-под земли достанет. Ведь и он сам, и остальные члены Инвиктуса и, разумеется, Император, будут считать ее предательство личным оскорблением. У нее оставалась смутная надежда, что Саймон и Нави все же смогут целыми и невредимыми выбраться из дворца. И что в душе Саймона теплится достаточно милосердия, чтобы защитить Харкана и Реми. В следующую секунду Валентин бросился на нее. Он двигался очень быстро, в мгновение ока преодолев разделяющее их расстояние, и не оставил ей времени, чтобы обдумать стратегию защиты. Он занес меч, и на его бледном лице появилась ледяная улыбка, заставившая Элиану мгновенно позабыть все свое мужество, равно как и боевые навыки. Она развернулась и бросилась бежать. Валентин несся за ней по запутанным лабиринтам Женских покоев. Вот он поравнялся с ней, его меч просвистел над ее головой. Элиана взмахнула позаимствованным у мертвого адатрокса мечом со скользкой от крови рукояткой и как-то умудрилась отбить в сторону его клинок, едва не срубивший ей голову. Валентин наступал. Элиана с трудом парировала его удары. Когда их клинки сцепились, Элиана сделала шаг назад и быстро провернула свой меч, заставляя ассасина отклониться в сторону. Она сделала отчаянный выпад, пытаясь нанести удар ему в корпус, но он молниеносно отбил его и снова атаковал. Девушка, спотыкаясь, отступила, наткнулась на стол и, схватив стоящую там статуэтку полуобнаженной женщины, швырнула ее в противника, а затем бросилась бежать. Статуэтка с грохотом упала на пол. Пробегая сквозь устланные коврами комнаты, она услышала шаги Валентина прямо за своей спиной и развернулась, с трудом парируя очередной удар. Бой закипел с новой силой. Элиана теперь только защищалась, ее удары становились все отчаяннее. Валентин был слишком искусным и быстрым бойцом. Она уже начала задыхаться, а на его лбу не было ни капельки пота. Элиана очередной раз присела, пропуская над головой меч, едва не снесший ей очередной раз голову. Она прекрасно понимала, что этот противник ей не по силам. Отшвырнув в отчаянии меч адатрокса, она принялась хватать все, что попадалось под руку, – вазы, кубки, золоченые блюда – и швырять в ассасина. А тот лишь издевательски похохатывал, без всякого труда уклоняясь от летящих в него предметов. Они снова оказались в купальне, пол которой был скользким от воды и крови. В углу комнаты сжалась одинокая девушка, тихо поскуливавшая от страха. На лице Валентина снова расцвела улыбка. – Вот видишь, ты пугаешь только шлюх, Элиана. Она попыталась воткнуть Арабет ему в живот, но ассасин снова легко ускользнул от удара. Так они и кружили друг вокруг друга. Элиане приходилось постоянно смаргивать пот, заливающий глаза. Волосы выбились из прически и рассыпались по спине. – Зря ты нас предала, – внезапно очень четко, буквально по слогам, произнес Валентин. – Ты могла бы стать любимицей Императора. Твоя семья никогда бы ни в чем не нуждалась. И вдруг, совершенно неожиданно, она почувствовала сильный толчок в спину. Элиана поскользнулась на гладком мраморе, и Валентин ударом меча выбил Арабет у нее из рук. А затем изо всех сил ударил ее наотмашь рукой по лицу. Она упала, стукнувшись головой о низкий столик. Перед ее затуманенным взором мелькнуло какое-то цветное пятно – это убегала прочь одна из наложниц лорда Аркелиона, толкнувшая ее. – Похоже, женская солидарность не распространяется на предательниц, – услышала она вкрадчивый голос Валентина. Он уселся ей на бедра, придавив к полу, и лицо его почти вплотную приблизилось к ее лицу – чисто выбритое, с прямым носом и пустыми серыми глазами, в которых не отражалось ни малейшего намека на чувства. Она внезапно почувствовала острую боль чуть ниже шеи и посмотрела вниз, еще слишком ошарашенная, чтобы сопротивляться. Он кинжалом резал ее кожу. Ее охватила безудержная паника, от которой она полностью пришла в себя. Нужно вырваться из его рук, пока он не узнал правду. – Многие готовы даже убивать своих самых близких людей, – проворковал Валентин, – за возможность служить Императору, как это делаем мы в Инвиктусе. А ты вместо этого связалась с прихвостнем Пророка? Он сделал еще один неглубокий надрез, вырезая букву Х на ее ключицах. Девушка отчаянно извивалась в его руках. Он принялся резать ей плечо. Боже, только не это… Он сейчас увидит… – Полагаю, мне стоит найти Императору другого, более благодарного кандидата, и оставить тебя себе, – продолжал тем временем размышлять ассасин. Он окунул длинный палец в свежую кровь и провел кровавую полосу по ее руке до локтя. А потом опустил взгляд и застыл в полном изумлении. Элиана проследила за его взглядом, и мир словно замер. Они вместе смотрели, как надрез на ее плече стремительно затягивается. Через секунду кожа вновь стала ровной и гладкой, словно его никогда и не было. Валентин снова посмотрел ей в глаза, и в первый раз за все время их знакомства она увидела в его взгляде не жажду крови, а нечто другое. Удивление. Замешательство. И страх. Она едва могла дышать. Кровь вскипела в ее жилах. – Кто ты? – едва слышно прошептал Валентин. Едва заметное движение за плечом ассасина. Высокая, темная фигура… легкое колебание воздуха… Элиана ослепительно улыбнулась. – Я твоя погибель. Валентин вскочил на ноги и, стремительно развернувшись, отбил клинок Саймона своим мечом. Элиана перекатилась, схватила лежавший на полу Арабет и с трудом поднялась, приготовившись уже броситься на помощь Саймону, но при виде сражающихся мужчин замерла на месте. Валентин и Саймон кружились в смертельном вихре, нанося удары друг другу так стремительно, что невозможно было уследить за их движениями. Свист клинков, рассекающих воздух, звон стали, молниеносные выпады, искусные атаки, отраженные с не меньшим мастерством. Кем бы ни был этот таинственный Пророк, он, как видно, неплохо позаботился о том, чтобы обучить Саймона сражаться на равных даже с личными ассасинами Императора. Она проследовала вслед за сражающимися в просторную гостиную в глубине Женских покоев, не зная, как к ним подступиться, чтобы помочь Саймону. Зрение ее прояснилось окончательно, но мужчины двигались так быстро, что все сливалось в единую хаотичную, завораживающую и не лишенную красоты картину – сверкание стали, сливающиеся серебряные и алые пятна, кровь на полу и мечущиеся крылья кроваво-красного плаща Валентина. В пылу схватки они переместились на террасу, окружающую Женские покои. Элиана поспешила вслед за ними, и теперь стояла, с тревогой наблюдая за сражающимися. Ласковый ветерок, дующий с реки, обдувал ее пылающее лицо. Клинок Валентина сцепился с мечом Саймона, ассасин прижал противника к каменной ограде террасы. Бойцы стояли почти вплотную друг к другу. В глазах Саймона бушевала холодная ярость, взор Валентина оставался пустым, в нем светилась смерть. Колени Саймона начали подгибаться. Элиана улучила момент и бросилась на Валентина с кинжалом в руке. В последний миг он стремительно развернулся, вышиб оружие из ее руки, а потом едва заметным движением обезоружил и Саймона. Элиана схватила фарфоровую вазу с ближайшего столика и обрушила ее на плечо Валентина. Тот лишь слегка пошатнулся, но и этого оказалось достаточно. Саймон ногой ударил по локтю противника, ассасин, взвыв от боли, выронил меч, и Саймон швырнул его на каменную ограду. Валентин отчаянно сопротивлялся и в какой-то момент, изловчившись, вцепился Саймону в горло, но Волк продолжал прижимать его к ограде, судорожно ловя ртом воздух. Элиана поспешила ему на помощь и изо всей силы толкнула противника. Валентин перевалился через ограду и упал вниз в темноту. Элиана перегнулась через поручни, стараясь разглядеть, как его тело ударяется о поверхность воды, но тьма была непроглядной. Она выпрямилась и, тяжело дыша, вытерла кровь с лица дрожащей рукой. Саймон подошел к ней, все еще кашляя от последней попытки Валентина придушить его. Он сплюнул через перила, скривив губы от отвращения. – Думаешь, падения с такой высоты достаточно, чтобы убить его? – спросила Нави, подходя к ним. И в этот момент раздался звон колоколов на сторожевых башнях. Нави прошептала проклятие. – Чертова Разия. Она убежала сразу после того, как вы появились. Наверное, отправилась доносить. Взгляды Элианы и Саймона встретились. – Идите за мной. Будем пробиваться с боем. Элиана повела их обратно через дворец, на сей раз через другой лабиринт узких коридоров и лестниц, предназначенных для прислуги. По дороге они наткнулись на трех адатроксов, прибежавших снизу из бального зала. Нави тесно прижималась к каменной стене, пока Элиана с Саймоном кулаками и клинками пробивали им путь вперед. Они ворвались в помещение, состоящее из нескольких комнат, в восточном крыле дворца, под возмущенные крики гостей, уединившихся в спальнях, а потом выскочили на еще одну широкую террасу, освещенную лампами из розового стекла, и благоухающую ароматами расставленных повсюду охапок цветов. Ниже, под этими террасами раскинулись сады лорда Аркелиона, сверкающие разноцветными огоньками. Бежавшая впереди Элиана спрыгнула с террасы в кусты, окаймлявшие дорожку. Приземление было довольно жестким, кусты под тяжестью ее тела затрещали, но она быстро перекатилась и вскочила на ноги. Она слышала, как рядом приземлились Саймон и Нави, вскрикнувшая от боли. Гости, веселившиеся в садах, в испуге отпрянули от них. Кто-то отчаянно закричал. Элиана обернулась, пытаясь сориентироваться. Целый взвод адатроксов с мечами в руках выскочил из Утреннего бального зала. Двое из них были вооружены ружьями. Они заняли позиции на ступеньках, изготовившись стрелять. Прозвучали два выстрела. Элиана пригнулась. Каменная ваза рядом с ней разлетелась на куски. Танцовщицы в шелковых одеяниях, со звенящими браслетами на ногах, разбежались в разные стороны, испуганно вереща. Элиана повела Саймона и Нави за собой, через сады, сшибая с ног зазевавшихся гостей и пытаясь не обращать внимания на крики преследующих их солдат. Она вытесняла из головы мысли о Валентине, о том, что ей повезло, и у него теперь не будет возможности сообщить кому бы то ни было о происходивших с ее телом странных вещах, которые он видел.