— Здрасте, товарищи! Мне нужен директор. — Директор в отъезде. — Ахмед Мамедович сделал шаг навстречу. — Я — завуч. А вы кто? — Я бригадир комбригады СМУ-1 Осма́нов Мухта́р. Не помните, мы строили вашу школу? — улыбнулся молодой человек. — Чем могу быть вам полезен? — Я по поводу ученика Али Валиева. Девятиклассника. Обещал взять его в свою бригаду. Нам нужны такие парни — сильные, энергичные. Строителем станет. Вечернюю школу закончит, в институт заочно пойдет. Перспективный для нас товарищ. — Валиев не сможет пойти к вам работать по той простой причине, что сейчас находится под следствием, — пояснила Сарат Магомедовна. — Я слышал, его из школы исключить собираются? — Мухтар перевел взгляд на завуча. — Мы не имеем права держать в школе уголовников, — пояснил завуч. — Я, Ахмед Мамедович, сейчас как раз из милиции. Со мной был и мой племянник Сабур. Оба они понесут справедливое наказание. Но я хочу сейчас сказать об Али. Он никакой не злодей, не хулиган. И тем более не преступник. Дома у него что-то нехорошо сложилось. Отец себя, видимо, неправильно вел, вот парень и сорвался. Милиция вовсе не собирается отдавать его под следствие. И исключать его из школы не требуется. Наоборот, это бы совсем осложнило его положение. Учительская стала похожа на растревоженный улей. Каждый считал долгом выразить свое отношение к происшедшему. — Товарищи, товарищи! — Ахмед Мамедович стучал ручкой по пустому графину. — Вы же в школе! Прошу прекратить споры! Так нельзя! — Почему нельзя? Речь ведь идет о человеке! О человеческой судьбе, — сказал Мухтар, и все вдруг притихли, будто «человек» было тем единственным словом, к которому люди не могли отнестись равнодушно. И всё потом вспомнит …Оказалось, «Королеву Марго» обменяли на черного ягненка. Дауду никогда такое и в голову бы не пришло. Ни о чем не подозревая, он сбежал с последнего урока — почитать Дюма, пока родители не вернулись с работы. Как же, почитаешь с ними! Вчера, когда отец принес книгу, Дауд ничем не выдал своего интереса. Он хорошо знал родителей. Хотя родители были уверены, что это они хорошо знают сына. А уж ему куда… Ребенок! Так вот, вечером Дауд, незаметно прихватив книгу, расположился за столом, привычно разложил на нем учебники. Посередине лежал учебник английского языка, раскрытый на третьей странице: «Грамматика. Повторение пройденного в IX классе». Как только Дауд убедился, что родители наконец достаточно углубились в выяснение проблем его будущего, он спокойно раскрыл томик Дюма. Правда, зачитавшись, потерял бдительность: потихоньку подошедшая сзади мама захватила его, что называется, на месте преступления. Пристально глядя в глаза Дауду, она сказала напряженным, словно на самодеятельной сцене, голосом: — Тебе рано читать такие романы. Учи уроки! Не забудь, через год ты поступаешь в институт… Мама унесла «Королеву» в спальню и положила на свою тумбочку. Дауду было жаль маму: конечно же, Дюма полагалось прочесть еще в школе. Но раз уж у нее все так сложилось, пусть читает теперь… Дауд успел проглотить только первую главу и пробежал название второй: «Спальня королевы Наваррской». Перед сном он пофантазировал, что бы могло произойти в спальне королевы? А ночью ему приснилась королева. Сначала она была рассерженно-ворчливой, словно мать. Но очень скоро развеселилась, похорошела и стала удивительно похожей на восьмиклассницу Раису — у нее были такие же большие бирюзовые глаза и также нежно розовели щеки. Раиса приснилась ему впервые, и, по правде говоря, Дауд не мог бы объяснить, чего это она к нему заявилась. Он ее и всерьез-то особенно не принимал — девчонка! На целый год моложе! Однако во сне Раиса вела себя очень самоуверенно. Появилась она в белоснежном длинном платье с пышным воротником и манжетами. Глаза ее весело лучились, волосы на солнце отливали золотом. Принцесса из волшебной сказки, да и только! Ну, а жених? Рядом с принцессой сам он выглядел довольно странно: на нем была его любимая рубашка, но какая же она оказалась выгоревшая и старая. Пуговицы у рубашки висят на длинных нитках (хорошо, хоть мама не видит!). На ногах у Дауда сандалии, которые ему давно малы, и сквозь дыры носков вылезли большой и средний пальцы… Он старательно поджимал пальцы, норовил куда-нибудь спрятаться. Но Раиса как нарочно уставилась ему на ноги и заливалась веселым смехом. Дауд почувствовал, как слезы обожгли глаза, и… проснулся. Не сразу сумел освободиться от сна, но когда понял, что пережитое унижение — лишь плод его собственного воображения, он облегченно вздохнул и тут же, злорадно улыбнувшись, представил себе Раису в обычном коротком и тесноватом ей школьном платье. Перед выходом из дома он старательно почистил туфли и не без удовольствия посмотрел в зеркало: костюм был в полном порядке. В школу он шел походкой спокойного, уверенного в себе человека. Немного задумчивый, сосредоточенный на чем-то своем, серьезном. И было бы совершенно естественно, если бы, встретив Раису, он не сразу ее заметил… Но события развивались совсем не так, как он предполагал. Раиса, точно сумасшедшая, пронеслась мимо по коридору, не обратив на него ни малейшего внимания. Дауд остановился. Небрежно и равнодушно облокотился на перила лестницы. Лицо его, как и прежде, выражало углубленную сосредоточенность. Ничего, ничего, она должна будет вернуться обратно, и вот тут-то он посмотрит в упор, но не станет отвечать, когда она с ним поздоровается. Правда, немного раздражали ребята, которые улыбались ему, шутили, толкались и кричали вокруг. Им-то что здесь надо? Шли бы себе в класс! И вот снова появилась Раиса. Высокая, худющая, с длинными руками и острыми коленками. Ну, не ноги, а ходули. «Какая дурнушка!» — подумал Дауд и пропустил момент, когда она, улыбнувшись и лукаво сверкнув глазами, торопливо прошла мимо. Он невольно выпрямился, вытащил руки из карманов, на лице появилась ответная улыбка. Но поздно, Раиса ничего уже не могла видеть. И только от ее взгляда все вокруг поголубело — стены, лестница, воздух… Дауд изо всех сил старался слушать учителя, но в мыслях почему-то все крутилась Раиса. Даже обидно: эта пигалица на него и внимания не обращает, а он только про нее и думает. Что он в ней нашел — кузнечик, а не девушка! Только и умеет глазами водить. И, представив себе ее глаза, он почувствовал, как жаркая волна нежности прокатилась сквозь сердце. Надо бы поговорить с ней. Рассказать, как… Долгожданный звонок положил конец его мучительным раздумьям. Нет, нет, надо скорее бежать домой — там, на тумбочке у мамы, лежит «Королева Марго». Он зачитается и забудет про эту дерзкую девчонку… Но томика Дюма на тумбочке не оказалось. Его не было и на книжных полках. И в шкафу, где отец хранил самые ценные книги. Может быть, мама взяла его на работу? Только ведь ей на работе не то что почитать, голову поднять некогда. Мама — участковый врач в поликлинике. И хотя люди стали лучше жить и продолжительность жизни все увеличивается, больных меньше не становится. Мама считает: людей подводят нервы. Она чувствует это даже по себе. Наверное, это так и есть, потому что Дауд тоже заметил: на сердце она жалуется обычно после каких-нибудь неприятных разговоров с отцом. А вот сегодня мама решила, наверное, поберечь нервы — поскорее отпустила больных и села где-нибудь в кресле читать «Королеву Марго». Почему она думает, что он не понимает ее? Ему ведь не десять и не пятнадцать, а почти шестнадцать лет. Ей и отцу все он кажется мальчишкой. Они считают себя в курсе всех его дел, а временами уверены, что читают его мысли, как раскрытую книгу… нет, каково, а? «Войну и мир» он проходит в школе, а «Королеву Марго» ему читать еще рано. Ну-ну! Какой бы вид у них был, если бы узнали, что у него самого есть собственная королева? Дауд смутился, словно мама и вправду могла прочесть его мысли. И тут он отчетливо услышал детский плач. Подбежал к окну. Во дворе никого не было. Дауд вместе с родителями жил в одноэтажном собственном доме на горе у Каспийского моря. Он любил свой дом и двор с садом, где росли тутовник, черешня, виноград… Сад был огорожен невысоким деревянным заборчиком, через который ребенок не смог бы перелезть, а калитку, возвращаясь из школы, он закрыл. Конечно же, детский плач ему просто почудился. Бывает ведь… А вообще-то, не пообедать ли ему пока? На газовой плите, как всегда, стояла кастрюля. На крышке — записка. Сколько помнит себя Дауд, она содержала один и тот же текст, менялись только названия блюд: «Разогрей и поешь… выключи газ, подними кран вверх. Мама». Дауд не мог понять, зачем она это делает. Продолжает воспитательный процесс? Ее стереотипные указания вызывают у него единственное желание — сделать наоборот. Он со злостью разорвал записку. Поднял крышку кастрюли, с неприязнью посмотрел на острую кость, торчащую из супа, и опустил крышку: это варево ему есть не хочется. Где-то за окном опять раздался плач ребенка. Дауд выскочил во двор. — Эй, кто здесь? — Ме-э-э, ме-э-э! Он обернулся и увидел под черешней черного ягненка с беленьким пятнышком на кончике хвоста. Прыжком перелетел через забор и запоздало понял, что перепугал бедного ягненка: ягненок шарахнулся в сторону, упал, неловко вытянув ногу, за которую была привязана веревка, и заплакал жалобно-жалобно, как обиженный ребенок. — Ах ты бедненький мой! — Дауд опустился на колени, ласково погладил ягненка по спине, взял на руки. У того лихорадочно колотилось маленькое сердце. Почему-то раньше Дауд не думал, что сердце у ягненка может биться так же тревожно, как и у человека. Он поднял голову малыша, посмотрел ему в глаза, потом нежно прижал головку ягненка к щеке. И малыш успокоился, затих, сердце его забилось ровнее и спокойнее. Наверное, отец купил, больше взяться неоткуда. Ну что же, Дауд будет растить, заботиться о нем. Они станут друзьями. И Раиса перестанет хвалиться своим Анзо́ром. Эта маленькая рыжая собачка с острой мордочкой и хитрыми глазами никогда не нравилась Дауду. Да и имя Анзор совсем ей не идет. Анзором можно назвать большую собаку, скажем, чабанского волкодава, но только не мопса. Дауд придумает своему ягненку настоящее имя. Впечатляющее, чтобы затмить Анзора. Пусть уж Раиса не обижается. Может, назвать его Арсланом? Или Мухтаром? Нет, нет это слишком распространено. Он назовет ягненка Али-Була́том. Решено! * * * Дауд стоял у своих ворот и смотрел на девятиэтажный дом на горе. Точнее, на балкон на девятом этаже. Как же ему не приходило в голову, что отсюда можно увидеть Раису? А она заметила? Наверно, нет, раз они никогда не говорили об этом. Дауд представил, как Раиса выходит на балкон и, оглянувшись по сторонам, нежно машет ему рукой… Но на этот раз помечтать не удалось, потому что на горке он увидел родителей, идущих с работы. Мама шла немного впереди, резко размахивая новой крокодиловой сумкой, рядом ровным шагом, не опережая и не догоняя ее, шествовал отец. Дауд сразу понял: где-то по дороге они поссорились. Лучше сделать вид, что он их не заметил. Дауд вернулся в дом и сел за учебники. Для родителей не было зрелища более умиротворяющего. Он это хорошо знал. Войдя во двор, родители шумно заспорили между собой. Что же все-таки произошло? Жаль, в комнате ничего не слышно. Показавшись в дверях, Майсара́т швырнула сумку на диван и раздраженно спросила: — Итак, что мне с ним делать? Искать для него няньку? — Не осложняй, Майсарат. Это все-таки не ребенок. Нальешь утром пол-литра молока и пойдешь спокойно на работу. — Я буду ухаживать за ним, мама, — вмешался Дауд, поняв, что речь идет о ягненке. — Ну да! И станешь водить его с собой в школу. Обычно мама не разговаривала с ним таким тоном. Дауд обиделся, но решил не подавать вида. Майсарат же не могла остановиться, с вызовом глядя на мужа, спросила: — И где буду каждый день брать ему молоко? Может, заодно ты и корову ему заведешь? Дауд не мог понять, что происходит с матерью. Обычно мягкое, улыбчивое лицо ее стало злым, резким и морщинистым. — Не заводись, побереги нервы, — пытался успокоить ее Умала́т. — Сам доводишь меня до такого состояния, а потом изображаешь миротворца! — Майсарат коснулась Даудова плеча и кивнула на соседнюю комнату. Это означало, что дальнейший разговор будет без Дауда. Он послушно отправился в другую комнату, но тут же вернулся и взял со стола учебники — родители должны были понять, что он шел не просто так, а готовиться к урокам. Отец сказал что-то матери. Дауд не расслышал что. — Нет! — решительно ответила мать. — Ты ни с кем не считаешься! Ни о ком не думаешь! Вчера я начала читать книгу, думала, вечером спокойно дочитаю. А ты, ни слова не сказав, обмениваешь ее на паршивого ягненка. «Я бы за такого ягненка не только «Королеву Марго», но еще и «Трех мушкетеров» дал в придачу! Молодец, отец!» — Дауд уже любил ягненка и чувствовал себя его хозяином.