- Какую татуировку ты на самом деле хотела? - спросил он, ведя своим пальцем но рисунку, который занимал довольно много места на одной из ее ягодиц. - Крошечной орхидеи было бы достаточно. Как дошло до этого, остается только догадываться. Он встал на колени, чтобы изучить рисунок поближе, и она была уверена, что он покраснел. - Что это? - удивился он, и она поняла, что он заметил самый ужасающий фрагмент рисунка. - Это очевидно. - Да, - согласился он, скользя своим тяжелым гладким телом по ее телу. Он только усмехнулся, когда они оказались лицом к лицу. - Очень славно, что у тебя есть вытатуированный Макс на попе. - Ты думаешь, я сделала это намеренно? - А что мне остается думать? - Что я, должно быть, проклинала тебя во сне, и Тату Энни нашла это смешным. И если ты когда-нибудь вымолвишь хотя бы слово об этом кому-нибудь… Он прервал ее слова поцелуем. - Ты всегда можешь ее свести. Она нахмурилась, покачала головой. - Я привязалась к ней. Теперь, - попросила она, проводя ладонью по его бицепсам, - расскажи мне о своей русалке. - Об этой? - он усмехнулся, согнул свою руку и показал мощный танец мускулов. - И другая на твоем мотоцикле. Возможно, однажды ты был влюблен в русалку. - Я любил только тебя, - ответил он, поворачивая ее и прижимая ее спину к своей груди. Взяв мыло, он начал нежно намыливать ее грудь, живот и лоно. - Это очень мило, - проговорила она, застонав, - но, Макс, я действительно хочу знать о твоей русалке. - Я сделал ее в ту ночь, когда ты вышла замуж за Чипа. Он прошептал ей это в ухо, и его мыльные пальцы достигли ее ног, кружась вокруг, заставляя ее стонать и стонать, но она все же сумела спросить: - Почему? - Это длинная история, - его пальцы вошли внутрь, и ее ноги ослабели. - Ты уверена, что хочешь знать все детали? Его голос скрежетал, когда он говорил. Его губы пробежали по ее плечам, вверх, к изгибу ее шеи, пока его пальцы делали абсолютно восхитительные вещи в той части ее тела, которая очень нуждалась в его внимании. - Я хочу знать все. Она удивлялась, как много из своего прошлого он еще может открыть, когда она почувствовала его тугую плоть, прижатую к своей спине, ощутила собственное пульсирующее желание вновь иметь его внутри. Она все еще умоляла: - Расскажи мне, Макс. - Я был зол. Давление его пальцев возросло, и она склонила свою голову ему на грудь, тщетно стараясь сохранять ровное дыхание. - Я попросил Медведя поехать со мной в Майами. Его большой палец играл с ее маленькой пульсирующей точкой, и ее тело вздрагивало. - О боже, Макс. Пожалуйста, продолжай. - Рассказ? - дразнил он. - Или это? Его рот мучил чувствительную точку за ее ухом, пока его руки творили свое волшебство на каждом видимом и невидимом месте ее тела. - Продолжай и то, и другое, - попросила она. - Пожалуйста. - Там был магазин татуировок в обшарпанной части города, и Медведь уговорил меня нанести рисунок. Он повернул ее вокруг, прижимая спиной к гладкой скале. - У Медведя их уже была дюжина. Я не хотел ни одной. Его губы путешествовали вдоль ее шеи, захватили ее грудь, лизали, сосали, слегка покусывали и почти довели ее до безумия. - Там был смышленый ребенок, он сидел в комнате ожидания и смотрел «Маленькую русалку». Он язвил, говорил мне, что его мама имеет миллион татуировок и что я цыпленок, потому что боюсь. Лоурен слышала разрыв другого пакетика из фольги, пока Макс продолжал говорить, и бросила свой взгляд на его благословенную возвышающуюся плоть. Она открыла рот, чтобы дышать, когда он медленно стал надевать презерватив. - Медведь и мальчик подстрекали меня, - сказал Макс, двигаясь ближе, еще ближе. - И я вошел за занавеску и сказал мужчине, чтобы он сделал у меня на руке русалку с ярко-зелеными глазами, коричнево-золотыми волосами и сочными грудями. Лоурен чувствовала биение напряженного тяжелого тела Макса между своих ног и закричала, когда он пронзил ее. Обхватив руками ее бедра, он закинул ее ноги себе за спину и вошел в нее. Мощные движения его тела прижимали ее к стене. - Эта татуировка - напоминание о том, чего я никогда не мог иметь, - проговорил он, - напоминание, что два разных мира никогда не могут соединиться. Я верил в это до сегодняшней ночи. Ничто не может разлучить нас, Лоурен. Ничто. Она обвила его шею своими руками, толкая его плотнее, плотнее, наслаждаясь ощущением его, двигающегося внутри нее, тем, как его тело придавило ее к стене, настоятельностью, желанием, непреодолимой безграничной потребностью в нем, когда он вел ее туда, где она никогда не была, представлял ее миру наслаждения, которые она никогда не мечтала найти. И впервые в жизни она почувствовала, что по-настоящему любима. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Светящийся просвет на утреннем небе содрогнулся от рева стартовавшего двигателя. Мгновение спустя облака раскрылись и выпустили на свободу льющийся потоком ливень. «Восхитительное начало дня», - подумала Лоурен, обнимая талию Макса руками и крепко прижимаясь к нему, когда его мотоцикл вырвался с парковки постоялого двора «Фантазия». Они ехали по залитым дождем одиноким улицам почти полчаса, и в это время Лоурен думала о восхитительных вещах, которые сделал с ней Макс в течение ночи, и о том, как он шептал ей в ухо милую чепуху, которая заставила ее покраснеть. И они опять будут вместе завтра утром, прямо после того, как Райан и Джеми уйдут в школу. На этот раз Лоурен испытала удовольствие от пробуждения в семь утра, потому что она планировала прыгнуть обратно в кровать с самым желанным партнером. Чем ближе они подъезжали к Палм-Бич, тем дальше уплывали облака. Наконец солнце осветило тротуар, и потоки яркого света ослепили их. Макс сбавил скорость, пока они огибали углы, ударил по нескольким лужам, которые невозможно было пропустить. Они брызнули грязной водой на ее ноги и замоченное дождем платье, и вскоре байк повернул на круговую дорогу перед ее домом. В этот момент все хорошее закончилось. Селеста стояла около открытой двери «Бентлей», ее глаза сузились от гнева. - Доброе утро. - Доброе утро, мама. - Лоурен соскочила с мотоцикла, отдала Максу шлем и кожаный пиджак, в который была одета. Она провела пальцами по волосам, стараясь придать себе презентабельный вид, - невыполнимая задача, принимая во внимание, что ее платье прилипло к телу и вода стекала с него. - Я бы обняла тебя, - обратилась Лоурен к матери, стараясь поднять Селесте настроение, - но я в беспорядке. Селеста не удивилась: - Ты хорошо провела вечер? Лоурен сжала руку Макса. - Это был лучший вечер в моей жизни. - А как я провела этот вечер, тебя хотя бы чуть-чуть интересует? Тебя вообще заботит, что ты унизила меня на глазах у Джеральда? - спросила Селеста, захлопывая дверцу машины. - Согласна, разговор о краже драгоценностей мог быть из ряда вон выходящим, но у тебя не было причины убегать от своих гостей просто потому, что мистер Уайлд был оскорблен. - Я тоже была оскорблена, мама. - Чем? - Тем, как ты третировала моего гостя. Макс положил свою руку на ее руку: - Ты не должна защищать меня. - Единственный, кого я защищаю, это я сама, отрезала Лоурен и опять обратилась к своей матери: - Ты двадцать девять лет твердила мне, что я унижала тебя тем или другим способом, и я провела двадцать девять лет, стараясь исправить все свои ошибки, но я не могла сделать тебя счастливой. Она чувствовала, как Макс сжал ее руку, знала, что он хотел остановить ее прежде, чем она пожалеет о сказанном, но слова выскакивали сами собой. - Я люблю тебя, мама, но я больше нс могу жить