Взгляд Райана опустился обратно к чашке, и он положил полную ложку крупы себе в рот. Он никогда не говорил о смерти своей матери или о заключении отца и редко упоминал о том, что они с Джеми были разлучены почти на три года. Макс тоже не поднимал эту тему. Он слишком хорошо знал, что такое разлука, знал хорошие и плохие стороны системы усыновления. Макс не думал о том, чтобы стать приемным отцом, пока в «Дыре» не появился Райан. Он был обозленным двенадцатилетним сорванцом, хотел сбежать от всех и от всего. Он был жестким, слишком часто сквернословил и был на волосок от того, чтобы ввязаться во что-нибудь противозаконное. Они были похожи. Филиппу понадобилось несколько лет, чтобы наставить Макса на правильный путь, и Макс понял, что ему понадобится по крайней мере столько же времени, чтобы помочь Райану стать хорошим человеком. У них было несколько больших баталий в начале, но однажды Макс узнал, что у Райана есть маленькая сестра, однажды он нашел Джеми и привел ее в свой дом, тогда проблем стало меньше. Они по-прежнему испытывали трудности, но Макс отказывался сдаваться. - Хочешь, я отведу Джеми в школу вместо тебя? - спросил Райан, глядя поверх своей каши. - У нее почти все время болит живот, но у тебя дела. Макс посмотрел на Райана, желая сказать мальчику, как много значит это предложение. Но Райан думал, что он слишком взрослый для каких-либо проявлений любви, поэтому Макс только ответил: - Спасибо. - Мы можем пойти в «Дыру» после школы. - Нет, сегодня приходите домой. Я спрошу Джазз, сможет ли она присмотреть за вами сегодня вечером. - Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о Джеми. - Я знаю, но послушайся меня в этот раз, о’кей? Райан сунул следующую ложку каши себе в рот: - О’кей. Макс потрепал Райана по голове, - проявление любви, которое мальчик ненавидел, - и направился в свой офис. Ему надо было сделать миллион дел и еще больше обдумать. У него не было времени на мысли о Лоурен Ремингтон. Но именно в этот момент он хотел быть рядом с ней, хотел чувствовать ее руки, нежно обнимающие его. Он волновался, что ему предстоит увидеть женщину в Фениксе. Боялся, что она не будет его сестрой; боялся, что будет. Он никогда не делил заботы ни с кем, никогда не знал никого, с кем бы хотел поделиться ими. До встречи с Лоурен. * * * Лоурен стучала пальцами по красной дамской сумочке из крокодиловой кожи, которую она купила вчера в «Бергдорф Гудман», и наблюдала за дорожным движением, в то время как Чарльз вел машину вдоль Оушн-булевард. Она очень торопилась домой. Она была более взволнованной, чем когда уезжала из Палм-Бич, и ей казалось, что она довольно бездарно провела последние несколько дней. Импровизированное путешествие в Нью-Йорк за покупками и кутежи на Пятой авеню не разрешили ни одной из ее проблем, не прогнали ни одной из ее тревог, и она не смогла выбросить Макса из головы. Она постоянно думала о нем. Она жалела, что не позвонила ему, вместо того чтобы сбежать, жалела, что не упала в его руки и устремила свою душу и сердце прочь от него. Он был первым мужчиной, которому она доверилась. О, она плакала на многих плечах, но обычно по пустякам. Она никогда никому не говорила, как сильно ее прошлое докучало ей. Никогда никому не говорила, как боялась быть опять обиженной. Она никогда не хотела делиться своими проблемами с кем-либо. До встречи с Максом. Сейчас, однако, было очень вероятно, что он не захочет разговаривать с ней. После рассказа Чарльза о том, что Макс привез ее из «Эннис тату» и уложил в постель, ей следовало, по крайней мере, позвонить ему и поблагодарить. Ей следовало сказать, куда она уезжает, но она просто сбежала, ей нужно было время, чтобы разобраться во всем, что вертелось в ее голове. Спрятаться в Нью-Йорке было ее способом самозащиты, ее способом не говорить Максу «да» вместо «однажды». Так она пыталась обрести уверенность, что он не сможет разрушить ее жизнь. Но она не могла убежать от Макса или своих страхов навсегда. Он так прочно обосновался в ее сердце, словно всегда был там. Телефон зазвонил, когда она вошла в дом, и она взяла трубку: - Алло. На другом конце было тихо, и она уже собралась повесить трубку, но потом услышала голос Макса: - Итак, ты в конце концов решила вернуться домой, или ты была там все это время, но отказывалась отвечать на мои звонки? Она усмирила свой гнев, потому что Макс был хороший, добрый и прекрасный, а она была ужасна. - Я была в Нью-Йорке. - Комок застрял у нее в горле, так как она ничего не услышала, кроме тишины на другом конце линии. - Прости, Макс. Я должна просить у тебя прощения за многое. Не знаю, с чего начать. - Почему бы не начать с объяснения, почему ты уехала? У меня сложилось впечатление, что у нас все шло хорошо. Я думал, мы будем вместе воскресной ночью, или ночью в понедельник, или даже прошлой ночью, но, черт возьми, ты уехала в Нью-Йорк! - Все действительно было хорошо. Я не знаю другого такого мужчину, как ты. - Так почему же ты сбежала? Она села в кресло и уставилась на холодный мраморный пол. - Я испугалась. - Чего? Она не могла ответить ему: она боялась, что перестанет быть собой и потеряет друзей, которые не одобрят ее связь с Максом. Все это было слишком сложно, чтобы стать темой телефонного разговора. Так что она сказала ему единственную вещь, которую он бы точно понял: - Я боялась влюбиться в тебя. Может быть, прежде я совершала ошибки, но мне всегда было больно, когда мои отношения с мужчинами плохо заканчивались, Если я отдам себя тебе и что-то пойдет не так, я не думаю, что я приду в себя так же легко, как и раньше, - Итак, - разочарованно вздохнул Макс, - что ты собираешься делать? Сказать мне, что не хочешь видеть меня, потому что ты боишься влюбиться? - Нет, - поспешно ответила Лоурен, - я вернулась, чтобы сказать тебе, что я действительно хочу видеть тебя, будем мы любить друг друга или нет, разобьешь ты мое сердце или нет, потому что ты стоишь того, чтобы рискнуть. - Она вытирала бегущие слезы, желая, чтобы он ответил что-нибудь. Она боялась его молчания, - А что думаешь ты, Макс? - спросила она. - Я стою того, чтобы рискнуть? - Я сказал тебе в субботу ночью, что я хочу тебя. Ничего не изменилось. Она испытала облегчение. - Тогда, может быть, нам следует начать заново. Сегодня, например. Мы можем пообедать, пойти потанцевать или просто посидеть на пляже и поговорить. - Я занят сегодня. Я лечу в Феникс через час и не знаю, когда вернусь. В устах другого мужчины эти слова звучали бы как отговорка, но она почувствовала озабоченность в голосе Макса. - Все в порядке? - Да. - Он немного помолчал и затем вздохнул, - Нет, не все в порядке. У меня проблема. Надо, чтобы кто-нибудь присмотрел за детьми, пока я буду в отъезде. Он же не собирается просить об этом ее? - Как насчет Медведя? Или Джазз и Гейб? - Джазз сегодня вечером работает, а Гейба и Медведя нет в городе. - В «Дыре» могут присмотреть за ними? Он опять помолчал. Убийственная тишина. А затем она услышала его голос: - Я думал, ты поможешь мне. - Я? - Да, ты, - обронил он. - Но я ничего не знаю о детях. - Им одиннадцать и четырнадцать. Им не надо менять памперсы, и они могут есть пиццу на обед. Мне только нужно, чтобы кто-нибудь побыл с ними, чтобы быть уверенным, что ничего не случится. За то время, что она видела Райана, он вел себя как мальчик с плаката «Неприятности», а Джеми было совершенно наплевать на чувства Лоурен по поводу любовных связей Макса. Но было кое-что особенное в детях Макса. Она видела себя в Джеми и очень многое от Макса в Райане. Разве она может отклонить просьбу Макса, особенно после того, как он не раз спасал ее. - Хорошо, - сказала она, боязливо, но с воодушевлением соглашаясь день или два побыть матерью, - только дай мне несколько минут собрать вещи, и я скоро буду. - Я твой должник, - голос Макса был полон тепла, которого Лоурен никогда не знала в других мужчинах. - Ты мне ничего не должен, - ответила она. - Но если ты настаиваешь на оплате, я не против следующего танца. - Я бы хотел дать тебе больше. Лоурен откинулась назад в кресле и улыбнулась, думая обо всех изумительных вещах, которые Макс мог ей дать. - На самом деле я хочу только одного, - призналась она ему. - И чего же? - Тебя. Только тебя.