- Скоро я совсем уйду, - прошептала она. Мне стало жутко и тоскливо одновременно. Вместе с Ритой исчезнет страх и неизвестность, но вдруг вместе с этим она заберет и мою душу? За дверью стоял Антон, плотный и коренастый, как белый гриб на толстой короткой ножке. Прилизанные волосы, похожие на приклеенный к голове парик, узкий лоб, рассеченный надвое короткой глубокой бороздой от переносицы и вверх; брови густые, но бесцветные, отчего они выглядели так же блекло и даже нелепо, как бледная бородавка на щеке альбиноса. Нос вроде бы ровный, нескошенный и несплющенный, но со следами переломов, хрящ ему сращивали раза три, не меньше. Когда-то Антон всерьез занимался боксом, даже работал у кого-то телохранителем, оттачивал свое мастерство, поднимал неплохие деньги. В две тысячи четвертом он вернулся из Москвы в родной Ростов. Я в это время развозил грузы по городу на своей «Газели», дела шли неплохо. Антон предложил общий бизнес, вложил деньги, и пошло-поехало… Знал бы я, как все сложится, никогда бы не пустил этого козла в свой огород. Антон был не в себе, красное лицо - яркое тому подтверждение. Возможно, он готовился к объяснению со мной, со своей женой, поэтому накручивал себя, набыченно, исподлобья глядя в глазок видеокамеры. И шевелил губами, как рыба в аквариуме. Антон мог наброситься на меня. Руки у него хоть и короткие, но сильные, удар тяжелый, быстрый, не хотелось бы попасть под такой. Но уж лучше драться с Антоном, чем сходить с ума с Ритой. Я и сам умел бить быстро, мощно, с натиском, для этого мне нужно было всего лишь настроиться. Открывая Антону дверь, я наклонил голову, приподнял правое плечо, превратив руку в хлесткую плеть, которая в момент удара должна была стать несгибаемым молотом. Антон почувствовал мой боевой настрой, окинул меня оценивающим взглядом. - Почему сразу не открыл? - спросил он. - Сразу и открыл. - Я не смотрел ему в глаза, а наблюдал за его руками, в готовности отреагировать на опасное движение. В драке с ним нельзя отступать, ошеломить его можно только встречным напором, а дрогнешь - сомнет и раздавит. - Где Элли? - Ты пьяный? - Я знаю, она поехала к тебе. - Не знаю, что там и у кого поехало. - Я зайду! Антон шагнул на меня, и я отошел в сторону. Нет у меня Элли, и чем быстрей он в этом убедится, тем скорее отвалит. Первым делом Антон осмотрел прихожую - нет ли женских туфель и сумочки? На кухне - никого, и в гостиной ни души. В спальне Антон заглянул в шкаф, не обошел стороной и балкон. Я не скрывал насмешки, наблюдая за ним. Нельзя унижать себя недоверием к собственной жене. Улыбка оставила меня, когда Антон открыл дверь в детскую. Перед глазами пронеслась белая кошечка в аварийном отсеке, фотография Елены Тихомировой на памятнике у разрытой могилы. Сейчас Рита могла превратиться в Элли, я подумал об этом всерьез, без всякой иронии: сдвиг по фазе в моем сознании позволял мне скатиться в любую, даже самую бредовую фантазию. Комната пустовала, покрывало на кровати разглажено, подушка уложена ровно, но меня это не успокоило. Сейчас Антон полезет в шкаф, а там Элли… - Ты бы ей позвонил, - сказал я. - Да? - Антон озадаченно замер, зыркнув на меня. Достал телефон, набрал номер. Я слышал, как в трубке тянутся длинные гудки, а в комнате не звонит, значит, мобильник Элли откликается где-то далеко, точно не в моем шкафу. И ее голос я услышал только в трубке. - Ты где? - спросил Антон. Элли ответила, слов я не разобрал, но уловил возмущение в ее интонациях. - Все! - отрезал Антон, отключая телефон. И протянул мне трубку, как будто брал ее у меня. Я выразительно посмотрел на него, он хмыкнул, насмехаясь над собой, сунул смартфон в карман. - Свободен, - сказал я, взглядом показав на дверь. - Выпить есть? - спросил он, усаживаясь на диван. По всем канонам, мне стоило поднять его на смех и выставить за дверь, но я достал из бара бутылочку «Джека», пару стаканов. После Риты мне нужен был сильный антидепрессант: или я поставлю блокировку на психику, или окончательно сойду с ума. А с кем пить, без разницы. Выпили, не чокаясь, как будто за помин души. Я мрачно усмехнулся, вспомнив девушку с надгробной плиты. Если Рита - воскресшая утопленница, мне просто необходимо помянуть ее. Тогда ее душа освободится, а с телом пусть разбираются полиция и похоронная служба. Мне будет больно, но я переживу… - Еще! - потребовал Антон. - Случилось что? - спросил я. - Случилось… Ты это, извини, что я на тебя наорал, - не глядя на меня, но с оттенком раскаяния в голосе сказал Антон. Я не помнил, как было дело, поэтому не знал, можно его прощать или нет. Да и зачем? Дружбы все равно нет, одна вражда, и я уже привык так жить. - Будем! - поднимая хайбол, сказал я. На этот раз мы чокнулись, но как-то неловко, без души. На третьем заходе стаканы стукнулись звонче, но закончилось горючее. К счастью, за дозаправкой далеко ходить не пришлось. И в первой бутылке - ноль семь литра, и вторая - на столько же. Резко мы начали, как бы не свалиться в штопор, но виски сам по себе - напиток для бесстрашных людей: чем больше пьешь, тем смелее становишься. И вторая бутылка не выдержала нашего натиска, до полной капитуляции оставалось совсем чуть-чуть. - Нехорошо как-то все получилось, - глядя на меня осоловевшими глазами, тяжело проговорил Антон. - Все нехорошо, - кивнул я. - Все! Вряд ли его стон был криком души, но раскаяние в нем звучало уже явственно. Антон тупо смотрел на свою руку, медленно и с нажимом загибая на ней пальцы. - Что все? - спросил я. - Ну, с Эллой все ясно, - выдавил он. - Что ясно? - Ну позавидовал я тебе… Элла - это Элла! - Антон сжал кулак, поднимая руку. - А ты, Макс, ни о чем… Этой же рукой он и махнул на меня, оскорбляя и унижая. - А ты о чем? Я резким движением сдвинул журнальный столик, за которым он сидел, встал перед ним в позу сумоиста, вызывая на поединок. Антон кивнул, поднялся, наши лбы столкнулись в жесткой смычке, я с силой надавил, но и он ответил тем же. И лоб у него крепкий, и силы - как у дурака свистулек, но я не имел права сдаваться. От натуги я крякнул, в шейных позвонках что-то щелкнуло, голова резко закружилась, но качнуло и Антона. Я приземлился на пол, а он сел на столик, захрустели тарелки, лопнул стакан, сочно шлепнулся на пол соленый помидор, стукнулась и покатилась по полу бутылка. Антон замер, но цепная реакция продолжалась - с треском подломилась инкрустированная ножка, столешница наклонилась и вместе с седоком пошла на жесткую посадку. Я и сам не понял, как вскочил, схватил Антона за руку и потянул на себя. На пол мы бухнулись вместе. Голова кружилась - не подняться. - Ты как? - спросил Антон. - Ни о чем. - Да ладно тебе! - Не ладно. - Может, и вернется к тебе Элли. - Не понял. - Ну, если меня утопят. - В бухле? - В озере… Костюху там утопили… - Какого Костюху? - не понял я. - И Джима - там же, в проруби… Зимой… А Игарика летом… Бабьим… - Ты что курил? - Я не курил… - закрыв глаза, мотнул головой Антон. - Мы тогда на колесах были… - Когда тогда? - Когда русалку делали. - Ты бы завязывал с колесами. - Она тогда еще не была русалкой, а как стала, так и началось… - Пора заканчивать, - сказал я, глянув на бутылку, горлышко которой выглядывало из-под занавески, подмигивая мне пустой глазницей. Клин выбивают клином, но костер бензином не тушат, простуду сквозняком не лечат, и нельзя одним безумием заглушить другое. Пора завязывать с выпивкой, пока черти не пришли. Они где-то рядом, скребутся в дверь, но в голову еще не залезли. Антона нужно к ним отправить, сам там пусть разбирается со своими русалками. А мне Риту нужно найти, вдруг она до сих пор в шкафу сидит. И разлагается, истекая и размокая. Брр! Меня аж передернуло изнутри. Захотелось добавить, но в баре только водка - чистая как слеза, крепкая как дубовый гроб… Я мотнул головой, поднимаясь с пола, - определенно нужно выпить. - Сначала она Игарика забрала, - запинаясь, проговорил Антон. - Потом за Джимом пришла… Потом Костюха… Я следующий… - Ты четвертый, - открывая створку шкафа, сказал я. - А следующая - третья… Я взял бутылку за горлышко, приложил к ней ладонь, пожал плечами. Сейчас не важно, холодная водка или теплая, лишь бы градус по крови разносила да тревоги вымывала, как песок из «ливневки» - под напором дождевой воды.