Микаэль взял ее ладонь. Рукопожатие Катрин Линдос оказалось крепким, но смотреть ему в глаза она избегала. В голубом жакете с юбкой и белой блузой, застегнутой у самого подбородка, с шалью в шотландскую клетку и черными туфлями на высоком каблуке, Катрин походила на учительницу из английской школы. Похоже, она была здесь одна. На доске объявлений висела ее фотография в компании Кристин Лагард, директора Международного валютного фонда. Они смотрелись как мать и дочь. – Впечатляет, – заметил Микаэль, кивая на снимок. Катрин оставила эту реплику без комментариев. Указала Блумквисту на кресло и устроилась напротив, с прямой, как палка, спиной и скрещенными ногами. Микаэль почувствовал себя словно на аудиенции в королевском дворце. – Спасибо, что согласились встретиться. – Не стоит благодарности. Она смотрела так, словно хотела спросить, почему он так плохо о ней думает. – Начну с того, что я не собираюсь писать о вас, – сказал Блумквист. – Поэтому не стоит так напрягаться. – Пишите, что вам угодно, – холодно отозвалась она. Микаэль улыбнулся: – Ловлю на слове. Катрин улыбнулась в ответ. – Я и в самом деле взял отпуск, – продолжал он. – Что ж, это хорошо. – Вы даже не представляете насколько… Блумквист вдруг почувствовал непреодолимое желание спровоцировать ее. – Итак, – начал он, – меня интересует тот нищий. Его нашли мертвым несколько дней назад, с номером моего телефона в кармане. – Мысленно добавив: «Хотя какое дело тебе до его смерти…» Катрин Линдос кивнула. – Подозреваю, ему было что рассказать мне. Поэтому интересуюсь вашей встречей. – Он только кричал и размахивал у меня перед носом какой-то веткой, – ответила Катрин. – До смерти меня напугал. – Что же он кричал? – Какую-то чушь. – Что за чушь? – Что Юханнес Форселль – подлый тип… что-то вроде этого. – То есть так прямо и кричал? – Что-то о Юханнесе Форселле, во всяком случае. Честно говоря, я думала, как бы поскорей улизнуть, ни о чем другом. Но он вцепился мне в рукав… Простите, наверное, я должна была проявить больше интереса к его версии теории заговора. – Понимаю вас. – Блумквист разочарованно вздохнул. Он и без того был наслышан о министре обороны. Личность Юханнеса Форселля давно и активно обсуждалась в Сети, и накал страстей не спадал. Отчасти все объяснялось бескомпромиссностью Форселля по отношению к правым экстремистам, ксенофобам и все более агрессивной политике России, отчасти его имиджем. Форселль был прекрасно образован, богат, занимался плаванием и бегал марафон. В голосе такого политика слишком легко расслышать нотки превосходства, а это всегда раздражало людей. Но Микаэлю Форселль нравился. Время от времени они встречались в Сандхамне и обменивались вежливыми фразами. Из профессионального долга Блумквист тщательно проверил упорные слухи о том, что Форселль немало заработал на биржевом крахе и даже якобы в немалой степени ему способствовал. Подтверждений тому не нашлось. Состояние Форселля управлялось скрытыми рычагами, но никаких крупных сделок ни до, ни во время краха не совершалось. Да и сам обвал, похоже, не особенно его обогатил. Так или иначе, Юханнес Форселль оставался самым ненавидимым политиком в правительстве. Единственным, что ему пока удалось провести, оставалось увеличение ассигнований МУСТ, шведской военной разведки, и МСБ – управления защиты населения. Что, с другой стороны, было вполне объяснимо с учетом сложившейся ситуации. – У меня нет привычки идти на поводу уличных сплетников, тем более истеричных, – сказала Картин. – У меня тоже. – Рада, что нас хоть что-то объединяет. Блумквист заерзал в кресле. – Трудно разговаривать с человеком, который размахивает веткой перед вашим носом, – согласился он. – Спасибо. Это так великодушно с вашей стороны. – Но иногда имеет смысл выслушивать даже глупости. Даже они порой содержат в себе зерно истины. – Вы решили дать мне профессиональный совет? Этот тон раздражал Блумквиста все больше. Так хотелось в конце концов поставить ее на место… – И знаете, – как ни в чем не бывало продолжал Микаэль, – я верю, что человек может сделаться безумцем оттого, что его никто не слышит. – Что? – Легко сойти с ума, когда тебя игнорируют, – повторил Блумквист. – Хотите сказать, что такие, как я, никогда не станут слушать бездомного психопата на улице? – Этого я не говорил. – Но прозвучало именно так. – Прошу прощения в таком случае. – Спасибо. – Вам ведь тоже пришлось нелегко, как я слышал, – продолжал Микаэль. – Какое отношение это имеет к делу? – Никакого, полагаю. – В таком случае, была рада встретиться. «Черт, – выругался про себя Блумквист. – Что это на меня нашло?» У него возникло ощущение дуэли или боксерского поединка. Как будто на ринге он, сам не заметив как, чуть ли не вплотную приблизился к сопернику. И чувствовал на себе его дыхание, видел блеск в глазах, и то, как поднималась под блузой грудь, как клонилась набок голова. Блумквист поцеловал Катрин Линдос, поняв на какое-то мгновенье, что совершает непоправимую глупость, и она ответила на его поцелуй. А потом несколько секунд оба недоуменно смотрели друг на друга, пока Катрин не привлекла его к себе, обхватив за шею, и не повалилась с ним на диван, а потом на пол, и Блумквист наконец осознал, что хотел Катрин с той самой минуты, когда впервые увидел ее лицо на мониторе ноутбука. Глава 9 24 августа В лаборатории судмедэкспертизы Фредрика Нюман думала о девочках и о том, что пошло не так. – Ничего не понимаю, – пожаловалась она коллеге Маттиасу Хольстрёму. – Чего ты не понимаешь, Фредрика? – Что на меня нашло. Откуда во мне столько злобы по отношению к Жозефине и Аманде. – А в чем причина? – Они были со мной слишком высокомерны. Даже не поздоровались. – О боже, Фредрика… Они же подростки. Вспомни себя в их возрасте. Фредрика помнила. Она была образцовой девочкой. Хорошо училась, играла на флейте и в волейбол, пела в хоре. Не говоря о безукоризненной вежливости. «Да, мама… конечно, папа…» Не школьница, а маленький солдат. Она, конечно, была невыносима на свой лад, но все-таки… Как можно не замечать мать! Подобное Фредрике казалось немыслимым. Неудивительно, что настроение день ото дня падало, а вечерами она кричала, как безумная. Просто она устала. Ей бы успокоиться, уснуть… Имело смысл прописать себе снотворное, может, даже какой-нибудь наркотик. Почему нет, если другое не помогает? Будь она сейчас таким же послушным подростком, непременно подсмотрела бы, как это делается. Растворила бы пару таблеток в красном вине, смешала бы со средствами от головной боли… Фредрика рассмеялась и поделилась своими мыслями с Маттиасом. И тот ответил такой вежливой улыбкой, что на него тоже захотелось накричать. Потом Фредрика вспомнила нищего с Мариаторгет. Он был единственным, что до сих пор заставляло ее работать, закрыв глаза на то, что полиция давно наплевала на это дело. Фредрика заказала радиоуглеродный анализ пробы с зубов. Углерод-14 поможет установить возраст покойника, а углерод-13 расскажет о пищевых привычках детства, когда зубы только формировались, и укажет на воздействие кислоты и стронция. Фредрика уже сопоставила фрагменты аутосомной ДНК с всемирной базой и установила, что мужчина, по всей видимости, прибыл из южной части Центральной Азии. Правда, это мало что давало, поэтому доктор Нюман так ждала результатов сегментационного анализа ДНК волоса. Процедура могла занять несколько месяцев, и Фредрика нажимала на химическую лабораторию судмедэкспертизы. Вот и сейчас решила в очередной раз побеспокоить секретаря. – Ингела, – сказала она в трубку. – Неудобно тебе надоедать, но…