— О нет, отец! Конечно же! — лицо Алисдэйра светилось радостью вперемешку с удивлением. — Помнишь, я когда-то говорил тебе о нем? Великий человек и ученый! Он мой преподаватель на курсе медицины. Остальные заинтересованно слушали, уставившись на Алисдэйра, который вдруг преобразился, отбросив английскую выдержку и предавшись эмоциям. — Припоминаю, — кивнул Норберт. — Господа! — юный виконт обвел всех светящимся взглядом. — Он величайший ученый нашего времени. Его познания в психологии и хирургии поистине непревзойденные, как и открытия, которые от делает! А новое направление, которое сегодня называют «дактилоскопия», я уверен, получит в будущем широкое признание благодаря сегодняшним исследованиям доктора Аттвуда. Без преувеличения могу сказать, что сэр Валентайн — гений, господа! И он на пути к «Эддингтон Холлу»! — Ты хочешь сказать, что нас посетит столь знаменитый гость? — поинтересовалась Розелин. — Именно! Он пишет, что держит путь в Эксетер и с удовольствием воспользуется моим приглашением остановиться в «Эддингтон Холле». — Великолепно! — Почему ты заранее не предупредил? — спросил Норберт, нахмурившись. — Разве мог я знать, что при последней встрече на лекции в университете, когда я из вежливости сделал приглашение посетить наш дом, он таки примет его? — удивился Алисдэйр. — Он очень занятой человек, член Лондонского королевского общества и обладатель Королевской медали, да и прочих регалий за ним не счесть. — Какая прелесть, — сказала баронесса Уитни Милтон. — Надеюсь, мы сможем пообщаться с этим великим ученым. Это прозвучало несколько наигранно. Марисса радовалась за брата, видя, как он светится от восторга. Джиневра облегченно вздохнула, когда поняла, что письмо вовсе не от поклонницы (вот глупышка!). — Майрон! Возле виконта Эддингтона тут же появился дворецкий. — Распорядись подготовить комнату для нашего гостя из Лондона. — Да, милорд. — Когда он прибудет? — Судя по всему — завтра. — Хорошо, тогда… Разговор за столом прервал звонок дверного колокольчика. Норберт удивленно взглянул на Майрона Фриппа, будто тому должно быть известно, кого принесла нелегкая в столь поздний уже час. — Сию минуту, — дворецкий быстро удалился. — Кто бы это мог быть? — вслух произнесла Розелин. Горден Дин и Кенрик уже заметно скучали, желая перейти в гостиную и выпить виски. Через некоторое время вновь появился Майрон Фрипп. — Милорд, — обратился он к Эддингтону. — Пожаловал сэр Валентайн Аттвуд! — Где он? — воскликнул Алисдэйр, вскакивая со стула. — Зовите немедленно! Нет, я сам! — Мальчик по-настоящему восхищен этим ученым, — заметила баронесса, когда юный Эддингтон пулей вылетел из столовой. — Не ошибусь, если он — его кумир. — Мне уже и самому интересно познакомиться с ним, — вставил виконт, а барон Милтон лишь кивнул, продолжая поглощать пищу. — Доктор Аттвуд не промах — поспел аккурат к ужину, — буркнул Кенрик, благодаря чему удостоился очередного укоряющего взора со стороны матери. Буквально через минуту в столовую вернулся Алисдэйр в сопровождении очень высокого, не менее шести футов и пяти дюймов, широкоплечего мужчины-великана. Его стройная и мощная фигура внушала уверенность и непоколебимость. Широко расправленная грудь и прямая осанка свидетельствовали о благородном происхождении. Прямоугольное, с выпирающим вперед подбородком и правильными чертами лицо, аккуратная стрижка ярко-черных волос на голове соединялась с подведенной коротко стриженной бородой. Большие карие глаза источали свет ума, а цепкий взгляд, казалось, непрерывно изучал все вокруг. Одет доктор медицины был в дорогого покроя темный клетчатый костюм и белоснежную сорочку, воротник которой элегантно обвязывал шейный платок, заколотый большой галстучной булавкой. Одинакового покроя с костюмом жакет был застегнут на все пуговицы, поверх него аккуратно свисала серебряная цепочка, к которой крепились с одного конца брелок в виде змеи, пожирающей собственный хвост, а с другого — часы, находящиеся в кармане жакета. Поверх костюма был черный фрак в стиль цвету и густоте волос, воротник-стойка которого полностью покрывал массивную шею ученого. На ногах — до блеска начищенные туфли, словно их обладатель только что сошёл с плаката, а не трусился целый день в карете по ухабистым дорогам. В одной руке цилиндр, а в другой зажата трость с большим серебряным набалдашником. Он приветливо и непринужденно улыбался, окидывая взглядом всех присутствующих. — Отец, мама, — торжественно начал Алисдэйр. — Господа! Позвольте представить вам моего учителя и наставника, доктора медицины, сэра Валентайна Аттвуда! — Виконтесса, — мягкий, чуть хрипловатый голос ученого вибрировал столь необычно, что поневоле обращал внимание на его обладателя. Доктор Аттвуд учтиво поцеловал протянутую руку Розелин Эддингтон. — Милорд, рад возможности познакомиться, — он крепко пожал руку Норберта, вежливо вставшего из-за стола на правах хозяина дома. — Господа, прошу прощения за столь поздний и неожиданный визит и за то, что своим появлением прервал ваш вечер. — Ну что вы, — возразила баронесса. — Право, это так интересно — видеть такого знаменитого ученого в наших краях. — Вижу, мой ученик успел кое-что обо мне рассказать, ведь так? — широкая улыбка обнажила ровные белые зубы сэра Валентайна. — Надеюсь, он был скромен в своих суждениях. — Конечно, доктор, — улыбнулась Розелин в ответ. — Более чем. Вероятно, вы голодны с дороги? Майрон, прими у нашего дорогого гостя фрак и цилиндр. — Благодарю вас, — Аттвуд чуть склонил голову. — Я действительно весьма проголодался. Когда дворецкий забрал верхнюю одежду, сэр Валентайн сел за стол на свободное место, любезно предложенное хозяйкой «Эддингтон Холла». — Вы получили мое письмо? — Буквально за несколько минут до вашего приезда, — ответил Алисдэйр. — Неужели? Я отправил его несколькими днями ранее. — В этот раз, видимо, королевская почта сработала не самым лучшим образом, — заметил барон Милтон. — Или же я прибыл слишком быстро. Присутствующие за столом улыбнулись, кроме Кенрика и Гордена Дина, на чьих лицах поселилась скука, — даже внезапный приезд знаменитости из Лондона совершенно не развлек их. — Вы надолго к нам? — поинтересовался Норберт. — О нет. Мне необходимо ехать дальше, а потому я буду очень благодарен, если позволите воспользоваться вашим гостеприимством и задержаться до утра. — Конечно, доктор! — произнесла Розелин. — Наш сын восхищен вашим талантом, и нам очень лестно, что вы наш гость. К тому же, мне как матери безумно интересно познакомиться с человеком, который наделяет моего сына знаниями. — Благодарю, виконтесса. Вы сама любезность. К слову, у вас не менее талантливый сын, — совершенно серьезно парировал ученый. — Говорю это искренне и без лести. Алисдэйр — один из самых лучших моих учеников. У него поистине острый ум, подвижное мышление и замечательная память. Не стану преувеличивать, но у него огромный потенциал и может быть большое будущее. Если он сам пожелает его себе создать. Доктор, глядя на своего ученика, зардевшегося от удовольствия слышать похвалу из уст члена Лондонского королевского общества, хитровато прищурился, как бы выражая мысль «все в твоих руках, юноша». — Весьма приятно слышать, сэр Валентайн, — виконту также польстила похвала достижений сына со стороны наставника. — Премного благодарен. Валентайн Аттвуд довольно быстро поел, после чего Норберт Эддингтон предложил всем переместиться в зал, чтобы выкурить по сигаре и выпить виски. Доктор также выразил желание присоединиться, заверив всех, что совершенно не устал после долгого пути. — Расскажите, чем живет Лондон? — поинтересовалась баронесса Уитни Милтон. — Находясь вдали от столицы, сложно успевать за новостями. — Королева Виктория в добром здравии, чего не скажешь о милорде Дизраэли, — отвечал сэр Валентайн, удобно расположившись на мягком диване. — Поговаривают, что у них с сэром Уильямом Гладстоном разрастается конфликт на фоне несогласия с так называемой восточной политикой. Как вы знаете, у нас не все так гладко в Египте и Афганистане, как того хотелось бы. В том числе и королеве. Либералы вновь набирают силу, и мне кажется, что консерваторы на грани краха. — Ах, уж эта политика, — вздохнула Розелин. — Не понимаю, как шотландец может пользоваться таким успехом, — фыркнул Горден Дин. — Тем более, когда он уже руководил министерством, а затем проиграл выборы. — Почему нет? — удивленно вскинул брови доктор Аттвуд. — Разве национальность мешает руководить страной? К слову, он родился в Ливерпуле. — Вы сказали «руководить»? — заметил Норберт Эддингтон. — Но ведь, если мне не изменяет память, либералов возглавил маркиз Гартингтон? — Верно, — кивнул головой Аттвуд. — Как, собственно, не следует забывать и лорда Гренвилла. Но есть одно «но». — Хотите сказать, что из них именно сэр Уильям Гладстон обладает наибольшим опытом в государственных делах? — Вы проницательны, милорд. Да, я полагаю, не за горами тот день, когда граф Биконсфилд распустит парламент. Сэр Уильям Гладстон — сильный соперник, и он слишком рьяно организовывает общественное движение против политики Бенджамена Дизраэли. А у королевы просто не будет выхода, как договориться именно с Гладстоном. — Но откуда такие выводы? — искренне возмутился Алисдэйр. — Лично я считаю милорда Дизраэли лучшим премьер-министром. — Возможно, это и так, — снисходительно произнес доктор Аттвуд. — Мне нелегко о том судить. Считаю, что руководствоваться эмоциями довольно пагубно для политики. Но, джентльмены, совершенно неприемлемо не замечать новые веяния в политике государства, идеи которого замешаны на мнении общества. Ведь все начиналось гораздо ранее. Еще до того дня, как сэр Уильям и либералы сформировали свой первый кабинет. Вспомните билль о парламентской реформе, который был отвергнут палатой. И что далее? Новый консервативный кабинет милорда Дизраэли все же вынужден был выступить со своим проектом парламентской реформы, несмотря на то, что сэр Гладстон первым предложил ее и внес в парламент. И он же сыграл значительную роль в подготовке и принятии правок в билль. В результате мы получили либеральную реформу. А далее последовало заявление Гладстона в пользу отмены государственной церкви в Ирландии. И он таки добился этого впоследствии, как и многого другого. Его реформы все еще свежи в памяти народа. И даже несмотря на тот факт, что вся реформистско-преобразовательная политика либералов со временем все же вызвала консервативную реакцию в народе, результатом чего стало возвращение Дизраэли в кресло во главе большинства, попомните мои слова, господа, — точно такая же реакция последует и сейчас в отношении самих консерваторов. — Народ возжелает новых реформ, — резюмировал Норберт, делая очередной глоток виски. — Именно! — Мне кажется, уже возжелал, — вставил свое веское слово барон Милтон. — Думаю, вы правы, — поддержал его сэр Валентайн, поглаживая бородку. — Во всяком случае, такие настроения витают в высших кругах общества, как и на улицах Лондона. Сегодня либералы в оппозиции, и они сильны. Чего стоит только вопрос вступления в русско-турецкую войну на стороне Турции, где милорд Дизраэли совершенно готов к такому шагу, но Гладстон организовал этому противодействие. Розелин Эддингтон о чем-то шепталась с баронессой Милтон, уже не обращая внимания на мужчин, так живо обсуждавших политику Британии, а Марисса с интересом слушала их рассуждения, наслаждаясь обществом доктора Аттвуда, показавшегося ей очень и очень интересным человеком. Джиневра постоянно пялилась на Алисдэйра, который практически ее не замечал, увлеченный спором, Кенрик чувствовал себя не в своей тарелке. Он абсолютно не понимал того, о чем говорят остальные, да и, в принципе, был равнодушен к таким темам. Горден Дин иногда бросал короткие замечания, будучи сегодня немногословным, а вместо этого налегал на виски, к которому пристрастился в последнее время. Так продолжалось бы и далее, а затем приятный вечер завершился бы уходом всех по своим комнатам и сном. Однако этому не суждено было сбыться: вначале послышался какой-то шум за окнами, и Кенрик первый обратил на него внимание. Шум нарастал, что встревожило женщин и насторожило мужчин, а затем громкий звонок дверного колокольчика вперемешку с бестактным стуком в дверь заставил Норберта Эддингтона вскочить с кресла. — Майрон! Кого там черти принесли в такой поздний час? — выкрикнул он. — Что за наглость? Гомон возбужденных голосов. В зал почти вбежал дворецкий Майрон Фрипп. Он был бледен, но прилагал усилия, чтобы сдерживать нахлынувшие на него эмоции. — Милорд! Господа! Страшная весть…