Дороти вскрикивает, апельсиновый сок пролился ей на щеку. – Ах, Деннис. Правда ли, нет ли, но теперь я вижу. Как же, ты же такой умный, мудрейший человек – мы же теперь сделаем состояние. Но он не слышит ее. Он погрузился в молитву. – Так кто у нас будет учительницей? – спрашивает Силвер, она сидит на краешке моей кровати. – Давайте по очереди. Для начала ты, – отвечаю я. – М-м-м. А я думала, что это будешь… – Она тычет пальцем в меня. – Ты! – Да? Ну ладно. – Я морщу лоб. Нужно же придумать, чему я буду их учить. Мы обустраиваем фургон так, чтобы он как можно больше походил на классную комнату. Мне приходит мысль разложить книги, но никаких книг не обнаруживается, кроме дедушкиных Библий и сборников молитв. А их трогать запрещено, поэтому мой план отпадает. Вместо этого мы берем альбом для рисования, вырываем свои рисунки и приклеиваем их липкой лентой на стены фургона. Получается очень даже красиво. Дороти ушла в магазин. Ни с кем не попрощалась, кроме дедушки. Он сказал нам, что магазин в пяти милях отсюда и она просто ненормальная. Он бы прекрасно ее отвез, но она привыкла бродить пешком по белу свету. Ей нравится. Двойняшки страшно возбуждены – как будто готовится что-то невероятное. Не хочется их разочаровать. Соображаю изо всех сил, чему их можно научить. Вспоминаю, вспоминаю. Ага, вот. Миссис Бакфест рассказывала нам про Тюдоров. – Итак, у нас будет урок истории. Про короля. – Я смотрю на дедушку. Он сидит на расстоянии примерно мили на складном стульчике. – Как его зовут? – спрашивает Силвер. – Генрих. Король Генрих Английский. – А он был добрый король? – Мелоди быстрыми движениями поглаживает вязаное покрывало на кровати. Полоса у нее на лице стала бледно-розовая. – Нет. Он был очень-очень злой. Они дружно вздыхают: «Ооо!» – У него была рыжая борода. И он любил пировать. Он ел очень-очень много и ужасно растолстел. – Из-за этого он стал такой злой? – спрашивает Силвер. – Нет, не из-за этого, а из-за жен. У него было шесть жен… – Этого не может быть! – кричит Силвер. – Как у человека может быть шесть жен? – Это же не одновременно. – Все равно не может быть! – Послушай, а ваш папа? Я имею в виду того, который был до дедушки. – Да, но он исчез. Не умер. Просто исчез, – говорит Силвер. – Ну вот, видишь… – Мама говорит, он был ленивой мексиканской свиньей. Напивался до смерти, а потом бил посуду на кухне, мы слышали. Поэтому мама собрала нас и сбежала однажды ночью. Она говорила, что хочет получить развод. Еще она говорила, что Америка – страна, где текут реки млека и меда, и если ты не дурак, то денежки сами приплывут к тебе. А потом она повстречала дедушку. Я думаю о старинных одеждах, которые развеваются у меня в голове, и не вникаю в ее слова. – Ну вот, ты сама говоришь, что можно получить развод. Но Генрих Английский, он не всегда получал развод. – Не всегда? – Рука Мелоди гладит покрывало с удвоенной скоростью. – Не всегда. Некоторых жен – некоторых – он убивал. – Ты сама это все придумала? – спрашивает Силвер с надеждой, что все-таки я не сама. – Нет, конечно. – Я замолкаю. В следующей четверти мы собирались с классом на экскурсию в один из замков короля Генриха, который называется Хэмптон-Корт. Мы с Сарой очень ждали этой поездки, потому что там есть лабиринт и я ей рассказала про него. Может, как раз сейчас они гуляют по Хэмптон-Корту. На минуту мне кажется, что я вернулась в Англию и мы с Сарой идем по лабиринту, я вспоминаю, как он выглядит, прямо вижу его перед собой. Я моргаю, и все исчезает, передо мной сидят Силвер с Мелоди, смотрят на меня, ждут. – Как-никак нам об этом рассказывала миссис Бакфест, так что все это чистая правда. Одной жене отрубили голову топором. А другой жене отсекли голову мечом. Дороти просовывает голову в дверь, и мы подскакиваем от неожиданности. У нее за плечами оранжевый рюкзак. – Чем вы тут, детишки, занимаетесь? – У нас школа. – Это хорошо, не шумите, и слава богу. Она направляется к дедушке, и я слышу, как она говорит: – Одиннадцать долларов и пятьдесят один цент, чтоб ты знал, – хотя он ее ни о чем не спрашивал. Мы просим Дороти упаковать нам бутерброды, как будто для школы, и она соглашается. После похода настроение у нее заметно улучшилось. Мы помогаем ей делать бутерброды, кладем их в бумажные пакеты вместе с яблоком. Сок, правда, наливаем в чашки, тут нет сока в маленьких коробочках с соломинками, какие я брала с собой в школу. У нас начинается перемена для ланча. Мелоди звонит в колокольчик, который висит на шее у плюшевого медведя, потому что я сказала, что перед переменкой должен быть звонок. После ланча снова начинаются уроки. – А сейчас переходим к творчеству на изученную тему. – Миссис Бакфест часто произносила эту фразу, но я вижу, что двойняшки меня не понимают, поэтому поясняю: – Нарисуем картинки про то, что мы узнали. – Ты очень хорошая учительница, Кармел, – улыбается Мелоди. – Хочешь быть учительницей, когда вырастешь? – Не знаю. Может быть. Одно время я думала об этом. Но миссис Бакфест очень внимательная и организованная, а мои мысли иногда уносят меня куда-то, и я даже не сразу понимаю, где нахожусь. Поэтому вряд ли из меня получится хорошая учительница. Вдруг такое на меня накатит, когда я буду учить детей, стоять у доски, прямо на глазах у всех. Мы вырываем из альбома по листу. Я рисую, как Генрих обгладывает куриную ножку. В бороде у него застряли крошки еды. Я заглядываю в листочек Мелоди и вижу, что она нарисовала королеву с отрубленной головой и топор. Все вокруг залито кровью. Сегодня мы упаковываем вещи и опять переезжаем на новое место. Я смотрю на реку и тихо прощаюсь с мамой, чтобы никто не слышал. Мне так грустно уезжать – как будто я оставляю ее одну в этой реке. – До свидания, – шепчу я. – Я люблю тебя. Двойняшки зовут из фургона: – Эй, Кармел! Иди скорее, давай снова устроим школу. Когда я вхожу в фургон, они уже сидят и ждут. Им нравится играть в школу. – Мы уезжаем? А где дедушка с Дороти? – Они пошли в лес, погулять, – говорит Силвер. – Чтобы поругаться, – добавляет Мелоди. – Ладно. Кто будет учительницей? – Сегодня опять твоя очередь, – говорит Силвер. Вообще-то выражение «по очереди» означает не это. Но я не возражаю. Ни капельки не возражаю. А чем еще здесь заниматься? – А давайте рисовать королев с отрубленными головами, – предлагает Мелоди, ее рука скользит по покрывалу. – М-м-м. Это мы уже рисовали. Может, сегодня займемся письмом? Вы знаете, что такое сочинение? – Не очень… – отвечает Силвер. Мы разрываем листы бумаги пополам, берем карандаши и затачиваем их, чтобы кончик стал острый-острый. – Пусть каждая сочинит свою историю. Но нам нужна тема, – говорю я. Я не уверена, что поступаю честно – ведь я даю такое задание, которое интересно мне самой, вряд ли учителя так делают, – но двойняшки не против. Держат карандаши наготове, ждут. – Как вам такая тема: «Вся правда обо мне»? – Я снова копирую миссис Бакфест – это она давала нам такую тему. – В верхней части листа напишите свою фамилию и класс. – А какой у нас класс? – Ну, пусть будет 5 «Б». Мы замолкаем, обдумываем, что написать. Я даже посасываю кончик карандаша, чтобы лучше думалось. Скоро, правда, я начинаю строчить, не отрывая руки от бумаги: «Меня зовут Кармел. Мне восемь лет. Больше всего на свете я люблю читать. Я прочитала «Алису в Стране чудес» пять раз и очень хочу перечитать снова. Мое любимое животное – собака моей подруги Сары, ее зовут Шейла, она породы колли. Еще я люблю мелких животных вроде лис и летучих мышей». Когда все дописали, я говорю: – Теперь сдайте мне свои работы, я проверю их, а потом каждая прочитает свое сочинение вслух. Двойняшки кладут свои сочинения рядом с моим на пол, и у меня глаза лезут на лоб. Я даже не знаю, что сказать. Почерк у них ужасный – как каракули пятилетнего ребенка. Но хорошие учителя никогда не обижают учеников. Только плохие учителя так поступают.