— У меня вообще-то оба родителя белые. — А у меня, значит, синие, — от этой идиотской фразы Лесков невольно усмехнулся, и Иван улыбнулся в ответ. Болтовня, которая поначалу показалась Дмитрию глупой и неуместной, на самом деле была направлена на то, чтобы помешать ему потерять сознание. Иван боялся, как бы его друг не вырубился и потом уже не проснулся. Нечто подобное он уже переживал. На одной из «стрелок» был ранен его с Олегом общий друг, Андрей Медведев, по прозвищу Косолапый. Он тоже хотел спать, и ему это позволили. Вот только когда пришло время будить его, Андрей уже не проснулся. — Все равно с раной что-то нужно делать, — шутливый тон исчез, и лицо Ивана снова сделалось встревоженным. — Заподозрят же… — Альберта попрошу, чтобы опять подыграл мне. — Как ты вообще так умудрился? — теперь в голосе Бехтерева уже послышалась неприкрытая досада. — Лучше скажи, как ты умудрился выжить? — спросил Дима, выдавив из себя слабую улыбку. — Да еще и дочь увел. Я был в детской спальне. Пошел туда, чтобы вас разыскать. И до сих пор не могу понять, как вы убили «костяного». — Да он сам сдох, — Иван пожал плечами. — Что значит сам? — То и значит. Сначала убил несколько человек, а потом сдох. — Он выглядел так, словно вы на него грузовик уронили, — ответил Дима. — Может быть, но мы ничего не делали. Ромка сказал, что, может, этот урод, пока жрал кого-то из солдат, случайно гранату проглотил. Они же вроде тупые… Лесков приоткрыл глаза и недоверчиво посмотрел на друга. Но, судя по его лицу, Иван не лгал. Парень действительно не знал, что произошло в тот момент, когда «костяной» бросился к нему. Он помнил лишь плач детей и отчаянный крик собственной дочери. А потом раздался жуткий хруст, и безобразная тварь с треском в костях рухнула на пол, так и не добравшись до очередной своей жертвы. Впрочем, тогда у Ивана не было времени долго размышлять над увиденным. Надо было хватать дочь и убираться оттуда подальше. — Дим, — чуть поколебавшись, произнес Иван, — а что это вы там с Вайнштейном провернули? Я имею ввиду, почему его «костяные» не тронули? — Он такой же, как я, — Лесков уже не знал, как после всего случившегося продолжать поддерживать сказки Вайнштейна. Он решил сказать напрямую, зная, что Иван не будет болтать. Этот ответ Бехтерев воспринял удивительно спокойно. Казалось, ничего особенного он не услышал, а затем и вовсе подтвердил это. — Я так и думал, — с усмешкой произнес он. — С чего это вдруг? — С того, что он слишком многое о тебе знал. Не в плане там личной жизни, а по поводу… сам знаешь чего. Меня кстати вначале это зацепило. Мы же росли вместе, и ты нам ничего не сказал. А какому-то левому Айболиту внезапно все под чистую? Не знаю, конечно, но, по-моему, это не твой жанр… Иван прервался, заметив, как к ним приблизился Тимур. Не говоря ни слова мужчина опустился на пол подле Лескова и внимательно посмотрел на его бледное лицо. Военный до сих пор не мог понять, когда он начал испытывать симпатию к прежде ненавистному «процветающему». Кто-то из солдат по-прежнему утверждал, что Дмитрий — предатель, которому повезло научиться управлять «костяными». На этом все его заслуги заканчиваются. На деле же, будь Лесков настоящим героем, он бы бросился в самый эпицентр сражения с «костяными» и спасал бы людей. Но вместо этого Дмитрий предпочел искать своих друзей. Этот эгоизм многие восприняли крайне отрицательно. Быть может, если бы в Лескове была бы хоть капля того героизма, который воспевается в книгах, выживших было бы гораздо больше. Но Тимур больше не спешил обвинять Дмитрия. Он лишь решил мягко укорить его за то, что Лесков не оценил идею вывозить раненых на поезде. — А говорил, зачем помогать раненым… Мол, кровью приманите, — произнес он, глядя на Лескова. — Эх вы, менеджеры… Надеюсь, сегодняшний день послужит для тебя доказательством, что если помогать людям, судьба поможет тебе в ответ. Поезд-то нас неспроста дождался. Да и сам-то ты тоже раненый. Вот если бы мы тебя бросили и не помогли, что было бы? — Вас бы сожрали «костяные», — слабо огрызнулся Лесков. У него слишком болел бок, чтобы еще слушать нравоучения Тимура. Несмотря на укоризненный голос совести в виде этого военного, он все еще считал, что если бы «костяные» не переключились на него, вместо четвертого тоннеля здесь была бы еще одна братская могила. Ответ Лескова несколько обескуражил Тимура, но вот мужчина взял себя в руки и уверенно произнес: — Все вы, менеджеры, подозреваете, всему не доверяете. Не из-за выгоды друг тащил тебя на своем плече. Ладно… Лучше скажи, как ты, парень? С этими словами Тимур обеспокоенно посмотрел на окровавленный бок Лескова. Затем, не дожидаясь ответа, обратился к Бехтереву: — А ты что сидишь, ушами хлопаешь? Позвал бы врача другу, кровью же истечет! Вот они, «менеджеры»… — Да задолбал ты со своими «менеджерами», — немедленно вспылил Иван. — Альберт сказал, чтобы пока его не трогали! Вайнштейн, разумеется, ничего не говорил, но нужно было как-то отогнать Тимура от чешуйчатого бока раненого. — Чего не трогать? — немедленно возмутился Тимур. — Посмотри, как ему бочину вспороли. Давай помогу. Что-что, а перевязку сделать сумею. Помню, взял однажды своего друга на охоту, такого же менеджера, как вы, только еще и рукожопого. Только и знал, что на фитнес ходить… Так ему кабан так же бочину располосовал! До ближайшего жилого пункта три часа пути. Сначала до машины час добирались, потом еще два до деревни. Но моя перевязка помогла, и друг продержался. Правда, потом выздоровел и жену мою увел, падла, но эту историю вы уже слышали. Но сейчас жены у меня нет, можно и помочь. Хотя если бы мне кто-то сказал, что я буду помогать «процветающему»… — Не надо, дотерплю, — не выдержал Лесков, когда Тимур уже потянулся было к пуговицам его рубашки. — Да причем здесь «дотерплю»? Кровью истечешь! — не унимался военный. — Я вон, бинты принес. Тогда Дмитрий открыл глаза и встретился взглядом с неугомонным солдатом. Он понимал, что спорить с ним бесполезно, поэтому решил поступить так, как делал всегда в похожих ситуация. На миг радужки глаз Лескова окрасились медным, и Тимур тут же поднялся с места. — Ладно, пойду я, — пробормотал он. — Дела у меня кое-какие возникли. Держись, давай, менеджер! С этими словами мужчина направился в другой конец вагона. — Это то, что я думаю? — уточнил Иван, провожая удивленным взглядом удаляющегося Тимура. — Не люблю, когда мне делают добро насильно… Ответить Бехтерев уже не успел. В этот момент поезд остановился и наконец позволил истерзанным пассажирам выбраться из своего металлического брюха. На помощь раненым немедленно подоспели жители Спасской. То были преимущественно солдаты и врачи, но среди них попадались и гражданские. Каждый стремился оказать помощь пострадавшим соседям, и, если не медицинскую, то хотя бы подать руку или бутылку воды. В этот момент люди показались Дмитрию не такими пугающими, как раньше. Прежде он замечал только ненависть, обращенную к его скромной персоне, но теперь он видел искреннюю взаимопомощь, сострадание и сплоченность. Постепенно вагон опустел, и Иван уже хотел было помочь Дмитрию подняться, как внезапно к ним приблизился Альберт. — Я, конечно, попробую устроить тебя в отдельной палате, — тихо произнес он, присев перед Лесковым на корточки. — Но, сомневаюсь, что мне это удастся. Раненых слишком много. Поговаривают, что у нас может не хватить лекарств. И уж точно будет наблюдаться дефицит крови. И вот еще что… Я сейчас отправляюсь в операционную, поэтому твоими ранами заняться не смогу. — Как это не сможешь? — встревожился Иван. — Его же нельзя никому показывать. — А вот так! Врачей не хватает. С соседних станций пригнать обещали, но не знаю, когда они прибудут. — Нет, постой! А что тогда будет с ним? — Бехтерев никак не желал отпускать врача от раненого друга. — А что с ним будет? Вколоть обезболивающее и пусть спит. Да рану промыть. Для этого не нужен хирург. Я кого-нибудь попрошу… Все, вылезайте из вагона. Конечная! — Кого ты попросишь? — все еще не унимался Иван. В свою очередь Дмитрий не спорил. От боли и слабости на него снова обрушилось какое-то тупое равнодушие. Хотелось спать, пускай даже прямо здесь на полу, рядом с кровавыми разводами, оставленными другими ранеными. — Иван, я разберусь! — настойчиво произнес Альберт. — Лучше помоги ему выбраться, и следуйте за мной. Бехтерев подчинился. Он не понимал, кому Вайнштейн решил показывать рану Дмитрия, но больше с ним спорить не стал. В конце концов этот врач сам являлся «иным» и наверняка был не заинтересован в том, чтобы их секрет распространился по всей округе. На ватных ногах Лесков наконец добрался до здания госпиталя. По планировке это здание было идентично тому, что осталось на Адмиралтейской, поэтому он почувствовал своего рода дежавю. Ему не нужно было ориентироваться на Вайнштейна, чтобы знать, куда идти — именно в этом крыле находились одиночные палаты. Добравшись до нужного коридора, Дмитрий заметил фигуры двух женщин. В одной из них он узнал Эрику, во второй — Ольгу. Завидев Альберта, обе заметно встрепенулись. Оленька первой сорвалась с места и бросилась доктору на шею, отчего тот несколько опешил. Обрадованная девушка облобызала ему обе щеки, прежде чем Альберту наконец удалось отцепить ее от себя. — Ну полно, Оленька, все хорошо! — со смущенной улыбкой произнес он. — Я так беспокоилась за вас, Господи, — всхлипывала она. — Я думала, вы погибли. Я не знала, что делать. — Как это не знали, что делать! Вон сколько раненых! Сейчас в операционную пойдем. — С вами хоть на край света! На лице Эрики немедленно отразились все ее мысли по поводу только что увиденного, после чего она сама приблизилась к Альберту и, быстро поцеловав его в щеку, спросила: — Кроме Лескова еще кто-то из вас ранен? — Нет. Позаботишься о нем? — Конечно. Работай спокойно. — Как Юрий? — Ранен, но вроде выкарабкается. — А отец? — В операционной. — Нормально все будет. Он у тебя сильный, — Альберт ласково погладил Эрику по плечу, после чего обернулся на стоявших неподалеку Ивана и Дмитрия. — Альберт, может, я все же сам с его раной… Только ты скажи, как, — начал было Иван, но Дмитрий тихо прервал его. — Успокойся, она знает… Альберт и Оленька ушли, а Эрика жестом указала Ивану на палату, в которой нужно было разместить Дмитрия. Бехтерев беспрекословно подчинился. Он настолько беспокоился за друга, что опасался каким-то словом или действием прогневать Воронцову, чтобы она не дай Бог потом не отыгралась на Лескове. Их взаимная антипатия не была каким-то секретом, поэтому Иван мысленно выматерился, когда узнал, кто будет ухаживать за раненым. — Что я еще могу сделать? — спросил он, уложив Лескова на кушетку и стянув с него ботинки. — Сами вы как? — сдержанно поинтересовалась брюнетка. — Нормально. Что еще надо? — Тогда возвращайтесь к дежурному, и он даст вам следующие указание.