— Как вы справлялись с этим? — Либо само проходило, либо глотал успокоительные. От этой «исповеди» Дмитрию было не по себе. Прежде он ни с кем, кроме Бранна, не откровенничал на подобные темы, поэтому сейчас испытывал некоторую неловкость. Ему было чертовски неуютно сидеть в этом кожаном кресле и отвечать на дурацкие вопросы. И, наверное, впервые ему настолько сильно не хотелось находиться наедине с красивой женщиной. Несмотря на свою впечатляющую внешность, она не вызывала желания расслабиться и пофлиртовать с ней. Быть может, в другой ситуации он бы и оценил ее густые волосы цвета вороного крыла, выразительные глаза, красивые скулы и чувственные губы, но сейчас ее лицо ему было скорее неприятно. — Как называется препарат? — Эрика задала следующий вопрос Дмитрий произнес название, после чего озвучил дозу. Удивление, промелькнувшее в глазах девушки, его несколько позабавило. — Восемь капсул за раз? — не поверила она. — Бывало и больше. Иначе не действовало. — И никаких побочных эффектов? — Разве только сонливость. — Хорошо. Теперь о вашем зрении. В какой момент ваши глаза впервые изменили цвет? — Мне все так же было пятнадцать. И я прошел в темноте мимо зеркала. С тех пор стало улучшаться зрение. В детстве у меня один глаз хуже видел, но очки мне не выписывали, потому что второй вроде как исправлял этот недостаток. А после пятнадцати лет мое зрение полностью восстановилось. И, как я уже сказал, я стал видеть в темноте так же хорошо, как днем. Девушка кивнула — она помнила результаты проверки его зрения, и они поразили ее. — А что насчет чешуи? — Эрике невольно вспомнились темно-синие пластины, покрывавшие раны Дмитрия. — Она тоже впервые появилась в пятнадцать лет? — Может быть. О чешуе я узнал гораздо позже. Быть может, и не узнал бы, если бы другой «иной» мне не показал бы ее на себе. — Но разве ваши раны не покрываются чешуей, едва начинает течь кровь? — Нет, царапины не покрываются. Должны быть задеты артерии. — Вы контролируете этот процесс? — Нет. Это как свертывание крови, происходит независимо от меня. — А как появляется эта чешуя? Преобразуется кожа или… — Дайте мне нож, — холодно прервал ее Дмитрий. Чуть поколебавшись, девушка открыла ящик стола и достала из него продолговатый футляр из красного бархата. Этот скальпель ей подарил Альберт четыре дня назад на день ее рождения. В тот момент девушка искренне удивилась, что врач вспомнил о столь незначительном в данное время событии и даже умудрился найти подарок. А ведь даже она сама из-за всей этой суеты забыла об этом маленьком празднике. — Подождите, — произнесла она, когда Лесков извлек скальпель из футляра и начал закатывать рукав форменной рубашки. Дмитрий замер, вопросительно глядя на эту девицу. Неужто у этой черствой куклы прорезалось что-то женское, и она решила не резать человека лишь в угоду своему любопытству? Однако ответ девушки мигом развеял все сомнения на этот счет. — Нож нужно продезинфицировать, — спокойным тоном произнесла Эрика. — Обойдемся. Когда лезвие начало вспарывать кожу, девушка, словно забыв, что еще какое-то время назад опасалась Лескова, теперь приблизилась к нему едва ли не вплотную и, склонившись над ним, заворожено наблюдала за тем, как из-под кожи Дмитрия начали вылезать пластины чешуи. — Потрясающе! — вырвалось у нее. — Нормальные женщины говорят это, глядя на закат над морем, — с насмешкой заметил он. Однако Эрика проигнорировала эти слова. — А что вы ощущаете, когда появляется чешуя? Девушка коснулась его руки и легонько провела пальцем по чешуе. — Обычно мне больно. Все-таки это рана, а не переводная татуировка, — Дмитрий убрал руку и, достав из кармана платок, принялся стирать кровь. — Думаю, на сегодня достаточно представлений. Шоу уродов можно закрывать? — Я не считаю вас уродом, — заметила Эрика. Затем, усмехнувшись, она добавила: — Ну разве что моральным. Дмитрий хотел было что-то ответить, но внезапно раздался пронзительный вой тревожной сирены. — Они с ума сошли проверять в одиннадцать часов вечера! — воскликнула Эрика. Затем она взяла со стола телефон, желая связаться с братом, чтобы выяснить причину проверки. Но внезапно дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и он возник прямо на пороге. Перепуганное лицо Юрия не на шутку встревожило девушку, и эта тревога невольно перекинулась на Лескова. На миг Юрий задержал взгляд на Дмитрии, не понимая, что он делает в кабинете его сестры, но затем, словно опомнившись, воскликнул: — Уходим отсюда! ЖИВО! — Что случилось? — Эрика не узнавала своего обычно сдержанного брата. Впервые она видела его настолько напуганным. Руки парня тряслись, а голос звучал как-то хрипло и чуждо. Дмитрий поднялся с места, не сводя встревоженного взгляда с лица Юрия. — ЖИВО УХОДИМ! — закричал парень. — «Костяные»! «Костяные» на станции! На объяснения времени не было. Никто не знал, как эти твари проникли на Адмиралтейскую, но если бы Дмитрий сейчас находился среди гражданских, то он бы собственными глазами увидел, как девять крупных особей одного за другим разрывают людей. Эти твари уже утолили голод и теперь попросту развлекались. Опьяненные вкусом и запахом крови, они набрасывались на своих жертв. Еще несколько особей проникло в госпиталь и лакомилось ранеными, которые не могли подняться со своих постелей. Остальные «костяные» разбежались по казармам. Станция утонула в душераздирающих криках погибающих людей. Все превратилось в хаос. Уцелевшие в панике пытались укрыться в своих домах, но хрупкие двери не могли сдержать одурманенных жаждой крови хищников. Кто-то стремился добраться до лифтовых шахт, не понимая, что в тоннелях их ждет еще больший ужас. Голодные твари наконец поняли, где прячется свежая плоть, и теперь рыскали по метро. Солдаты, которые изо всех сил старались сдержать натиск чудовищ, представляли собой не больше опасности, чем соломенные мешки. Пули не могли пробить мощный панцирь тварей, лишь злили их, отчего хищники набрасывались с еще большей яростью. Первобытный ужас, пропитанный смертью, кровью и отчаянием, захлестнул маленькое убежище последних оставшихся в живых. С «костяными» нельзя было договориться, их нельзя было «купить». Они не щадили никого — ни стариков, ни женщин, ни детей. Их челюсти разрывали людей на куски, клыки врывались в податливую плоть, в которой в агонии затухала жизнь. Константин Морозов, так же как и Эрика, воспринял сигнал тревоги с раздражением. Наверняка, военные в миллионный раз проверяют свою систему безопасности, не давая нормальным людям спокойно работать. Ученый все еще находился у себя в кабинете, с досадой изучая результаты исследования нового лазера. «Надо мощнее. Намного мощнее!» — думал он, морщась от пронзительного звука сирены. — Ну выключите уже! — закричал Константин, потирая виски. Голова и так готова была взорваться, так еще и это. Он так хотел в спокойствии поработать еще пару часов. Коллеги разошлись, чтобы немного поспать, и именно это самое время для Морозова было самым продуктивным. Никто не лез со своими дурацкими разговорами, никто не задает лишних вопросов, никто не ноет и не ворчит. Константин вообще не любил коллективную работу. По его скромному мнению, коллектив приносил куда больше вреда, чем пользы. Никто не хотел брать на себя ответственность или, наоборот, все разом пытались корчить из себя лидеров. И в итоге, вместо того, чтобы работать, пытались оправдать свое первенство. — Господи, да они издеваются! — Морозов наконец не выдержал и, покинув свой кабинет, стремительно направился на поиски кого-нибудь, кто сможет выключить эту истошно орущую сирену. На этаже никого не оказалось, и ученый направился вниз. Он вошел в зал, где стояли выключенными его замечательные «дрессированные» роботы и, любовно погладив по металлической ноге одного из них, направился дальше. Двери послушно открылись, пропуская его в следующий коридор. Здесь тоже никого не оказалось, хотя это было странно. Евгений Щукин тоже любил засиживаться до полуночи, что и подтвердили включенные мониторы. «Может, сирены испугался?» — озадачился Морозов. «Или кофе пошел пить?» Впрочем, на второй вопрос можно было ответить гораздо быстрее, чем на первый, ведь на противоположной стороне коридора как раз находилась комната отдыха. Тогда Константин, все еще морщась от громкого гула сирены, покинул зал с мониторами и направился на кухню. Быть может, если бы не этот звук, он бы раньше услышал душераздирающие крики Щукина и никогда бы не рискнул зайти в комнату, из которой они доносились. Но сейчас там все уже стихло. Константин заглянул в комнату и, словно парализованный, застыл на месте. Крик ужаса застрял где-то в горле, и Морозов смог лишь выдавить из себя еле слышный вздох. Страх сковал его, как первые заморозки сковывают лужу. Единственное, что сейчас мог сделать мужчина — это смотреть на то, как существо, похожее на варана, перемазавшись в крови, жадно жрет оторванную часть человеческой ноги, хрустя костями, словно собачьим кормом. Но внезапно тварь подняла голову и начала жадно втягивать ноздрями воздух. Затем обернулась к дверному проему, но там уже никого не было. Константин со всех ног бежал прочь по коридору. Когда-то он так же из последних сил мчался от своих одноклассников, которые хотели его избить, и думал, что это останется самым страшным воспоминанием его жизни. Потому что тогда его все же догнали и так избили, что он угодил в больницу. Тринадцатилетний очкарик Морозов был слишком умным, слишком высоким и слишком тощим, чтобы нравиться своим ровесникам. Преодолев половину коридора, Константин резко остановился и снова едва не закричал от ужаса. В противоположном конце коридора появился еще один «костяной». Из-за сирены Морозов не мог слышать его рыка, но он отчетливо видел, как тварь оскалила окровавленную пасть. Прежде чем чудовище успело настигнуть его, Константин бросился в соседнюю дверь и помчался обратно в зал, в котором находились его «дрессированные» роботы. — Активировать системы ведения боя! — дрожащим голосом закричал он. Сейчас он больше всего боялся, что звук сирены поглотит его слова, и машины не отреагируют. Однако, на его счастье, глаза роботов начали поочередно вспыхивать. Машины словно желали похвалить своего создателя за острый слух, которым он их наградил. В тот же миг раздался звук разбивающегося стекла, и «костяной» возник за спиной Константина. — Уничтожить врага! — в ужасе закричал Морозов, бросаясь к своим защитникам, и ровный строй металлических солдат двинулся в бой. Константин понимал, что это сражение будет проиграно, но его замечательные роботы с собачьими кличками ненадолго задержали проклятую тварь и тем самым спасли ему жизнь. Он бежал изо всех сил, как тогда, в детстве, не обращая внимания на то, что обронил очки. От ужаса он не чувствовал ни пола, ни своих ног, поэтому не замечал, когда мчался по коридорам, а когда — по ступеням. Сейчас он стремился только выбраться из этого здания и позвать на помощь. Хоть кого-нибудь. Если кто-то еще остался… Глава XIV Когда пронзительный вой сирены затопил коридоры госпиталя, Альберт Вайнштейн все еще находился в лаборатории. В последние дни он и вовсе засиживался здесь до глубокой ночи, пытаясь создать хотя бы какое-то оружие против тварей, рыскавших на поверхности. Кислота не казалась ему идеальным средством, так как в использовании подобное оружие было крайне неудобным. Ее скорее можно было применять в качестве защиты, чтобы отпугнуть чудовище. Куда больше Альберта интересовали яды. Он считал, что «костяные» — это своего рода крысы, которых нужно истреблять массово. Вот только то, что эти твари могли жрать трупы отравленных людей и при этом не подыхать, было весьма неприятным открытием. Альберт успокаивал себя лишь тем, что, быть может, «костяных» следует потчевать чем-то особенным, приготовленным специально для них. Вайнштейн многое бы отдал, чтобы у него была собственная живая особь, в рацион которой можно было бы добавить все известные науке яды. А затем посмотреть, как подобное угощение скажется на ее организме. Но, к сожалению, из того, что у Альберта имелось на данный момент, был лишь бесполезный в данном вопросе кусок хвоста. В идеале нужно было упросить Лескова привести одну из этих тварей с собой с поверхности, но у Вайнштейна не хватало духу снова озвучить столь щепетильную просьбу. Причем даже не Дмитрию, а руководству. Лидеры Адмиралтейской решительно отказались держать подобное чудовище на территории своей базы, так как ни у кого не было гарантии, что однажды тварь не вырвется на свободу. Услышав пронзительный вой сирены, Альберт отвлекся от созерцания графика на мониторе, и, поднявшись с кресла, направился к двери. Хотел выяснить, что происходит, но в душе был спокоен, так как военные уже не раз таким образом проверяли готовность систем безопасности. А уж после проникновения на базу наемника это и вовсе было логично. Однако, коснувшись ручки двери, Альберт настороженно замер, словно зверь, почуявший охотника. И в тот же миг обжигающая волна паники накрыла его с головой. Первобытный животный страх впился в сознание, не позволяя трезво мыслить. Тело начало трясти, словно в лихорадке, и Альберт изо всей силы ударил кулаком по дверному косяку, пытаясь прийти в себя. То были чужие эмоции, и ему нужно было сбросить их, пока он окончательно не провалился в эту трясину. В такие моменты Вайнштейн ненавидел свой «дар». С возрастом абстрагироваться от происходящего ему стало чуть легче, но все равно лишь тогда, когда он был к этому готов. Не так, как сейчас. Не тогда, когда ужаса кругом больше, чем здравого смысла. Однако в безумии, которое обрушилось на Альберта, была не только паника загнанного зверя. Чувствовалось присутствие самого охотника, его интерес, азарт и дикая нечеловеческая злоба. Вайнштейн закрыл лицо руками, все еще пытаясь сбросить с себя цепи чужих эмоций. И лишь когда этот вязкий туман перестал застилать сознание, до мужчины наконец дошло, что происходит на станции. Звук сирены вновь сделался оглушительно громким, и Альберт бросился прочь из кабинета. Единственное, что он мог сейчас сделать — это найти Дмитрия. В одном из коридоров Вайнштейн столкнулся с перепуганной лаборанткой Олей. Ее юное личико было перекошено от ужаса, и Альберт снова почувствовал, как его начинает охватывать паника. Чужая паника. — Оно убило Владика! — истерично закричала девушка, вцепившись в руку врача. — Гришка убежал! Оставил меня одну… — Тише, успокойтесь! — Вайнштейн попытался разжать пальцы девушки, но страх словно придал ей силы. — Не кричите, ради Бога! Идите за мной, я выведу вас отсюда.