Сергей вбежал за ней в вагон. - Тебе должно хватить даже на самый дорогой альбом. - Ну прямо как «Аленький цветочек». Я же сказала: если встречу - куплю. Иди, Сережа, не мерзни, у тебя вон щеки побелели. - Она еще раз поцеловала его и, махнув рукой на прощанье, нырнула в узкий проход тамбура. Уже в купе, сняв с себя шубу и шапку, она, увидев на перроне одиноко стоящего мужа, чуть было не топнула ногой. «Ну сколько можно?!» А он все стоял и стоял, делал ей какие-то знаки, пытался что-то сказать ей, она кивала-кивала, думая при этом, как бы не отвалилась голова, а потом, когда поезд тронулся, с облегчением опустилась на диван. Все - поехали. Весь вечер она ела маринованные грибы и котлеты, которыми ее угощали соседи по купе. Все командированные, вырвавшиеся из дома и теперь расслабившиеся в комфортном теплом купе, позволившие себе распить дорогую водку. Трое мужчин, для которых разговоры об охоте и рыбной ловле доставляли поистине неслыханное удовольствие. Лиза, закутавшись в длинный черный халат, слушала разговор о дроби, снастях, лещах, карасях и кабанах и никак не могла понять, что может быть хорошего в том, чтобы посреди зимы, надев на себя тулупы и валенки, как эти безумцы, вскрывать толщу льда и сидеть часами на морозе в ожидании рыбы. Ведь так можно промерзнуть до костей, подхватить воспаление легких, а потом и вовсе умереть. В полночь ее сморило, и она уснула. И снился ей огромный карась, который, вынырнув из проруби, попросил у нее свитер, а потом никак не мог надеть его, чтобы тот не зацепился за острые плавники… В Москве ее встретил Елисей. - Привет, королевич, - и она бросилась ему в объятия на глазах трех знакомых командированных, которые, намереваясь помочь ей донести чемоданы и сумку, теперь лишь тихо распрощались и смешались с толпой. - А где же цветы? - Лиза загадала: если Елисей встретит ее, как всегда, с розами, то все будет хорошо, а если нет… Вот о последнем ей даже и думать не хотелось. А под емким «хорошо» подразумевалось: то, что все эти пять дней она после курсов будет ночевать в большой квартире, что с ней будет Елисей, что он будет нежен, внимателен, что она вновь почувствует себя любимой женщиной, что… - Ты не успел купить розы? - Знаешь, милая, я так торопился, да и телеграмму твою получил совсем недавно, часа четыре назад мне Катя позвонила, ну прости… - Как она, кстати? - Хорошо, родила мальчика. Так что теперь я дядя. Ну что, пойдем? У меня машина, я довезу тебя… - Куда это ты меня довезешь? - У Лизы замерло сердце. - До твоего общежития. - Елисей, королевич в огромной белой куртке, в капюшоне которой тонула красивая белокурая голова, выглядел крайне растерянным. - Понимаешь, ко мне пока нельзя, я тебе вечером позвоню и все объясню. - Ты что, женился? - У Лизы от нехороших предчувствий закружилась голова. Она уже пожалела, что приехала в Москву. - Да нет, что ты! Все нормально, я просто хотел сказать… - Ну хорошо, - смягчилась Лиза. - Вези меня в общежитие, только перед этим давай где-нибудь пообедаем. - Знаешь, Лизок, у меня цейтнот, я правда очень тороплюсь. Давай уж ты сама где-нибудь перекусишь, а вечером… - Хорошо, - холодно произнесла Лиза. У нее от волнения подкашивались колени. После занятий всей группой было решено пробежаться по магазинам. Лиза же, незаметно отстав от подруг, села на семьдесят восьмой автобус и поехала на Дмитровку. Ей казалось, что все, что с ней сейчас происходит, - продолжение сна с карасем в свитере. Пропало ощущение реальности происходящего. Ей не хотелось уже ни учиться, ни покупать духи, ровно ничего, кроме Елисея… Но у него был цейтнот. До вечера было еще далеко, и она решила приблизить встречу. Подумаешь - друг-беженец! Да она с ним сразу найдет общий язык и уж как-нибудь даст понять, что хотя бы один вечер им нужно будет провести вдвоем с Елисеем - взрослые же люди. Она очнулась уже возле двери. Потрогала ладонью кожаную обивку и только тогда поняла, что это не сон, что она в Москве и стоит перед дверью, за которой находится совсем другой мир, где все подчиняется только ей, где очень скоро - так говорил ей в прошлую встречу Елисей - вообще все будет принадлежать только ей. Она позвонила. И совершенно не удивилась, когда поняла, что там никого нет. Цейтнот. И тогда она достала из сумочки ключ. Она заказала его в прошлый раз, чтобы иметь возможность сделать Елисею сюрприз, или на тот случай, если он, к примеру, не получит вовремя ее телеграмму. Сколько раз она в воображении рисовала себе эту встречу! Она открыла дверь и вошла. И сразу почувствовала облегчение. Она почти дома. Как бы много она заплатила, чтобы не было этого «почти». Ступая босыми ногами по паркету, она спрятала в шкаф сумочку и шубу с шапкой, зашла на кухню, заглянула в холодильник и, обнаружив в нем две бутылки шампанского, застонала от счастья. Конечно, это ее дурацкая мнительность заставляет ее думать, что Елисей охладел к ней. Подумаешь, не купил цветов, так что ж с того? Может, у него сейчас денег нет? Затем, вспомнив о друге-беженце, она еще раз обошла квартиру в поисках его вещей, но нашла лишь кучку грязных носков в ванной да пару джинсов в спальне на кресле, и то они, как ей показалось, принадлежали Елисею. «Очевидно, беженец сам все понял и съехал на эту неделю с квартиры». Успокоив себя таким образом, Лиза подошла к магнитофону, поставила свою любимую кассету и села в кресло. Она закрыла глаза и стала вспоминать их вечера, проведенные в этой квартире, их разговоры с Елисеем, их медленные танцы под музыку… Потом, утомившись и почему-то всплакнув, она побрела снова на кухню, достала початую банку консервированной фасоли, отрезала себе ветчины и, забравшись с ногами на табурет, стала жевать. Время тянулось медленно. Поев, она смела все крошки со стола, вернулась в спальню, легла и очень скоро уснула. Проснувшись, она первые несколько минут приходила в себя, пытаясь вспомнить, где она и что с ней, как это часто бывает. Лихорадочные мысли привели ее в чувства, и она услышала какое-то движение в комнате. Нет, будет глупо, если она сразу раскроет свое присутствие. Лиза очень тихо, стараясь почти не дышать, надела чулки, платье, привела в порядок волосы и подправила косметику на лице перед зеркалом, потом подошла к двери и прислушалась. - …надо срезать все шипы и бросить розы в ванну с водой, - услышала она до боли знакомый голос и подумала, что сходит с ума. - Нож на кухне, наверное, в раковине, я не успел помыть, - ответил Елисей. - А ты точно знаешь, что сегодня она будет ночевать в общежитии? - А где же еще? Я, конечно, пытался что-то сказать про вечер, я же человек воспитанный… - Бедолага, придется ей всю ночь умываться слезами и дышать хлором казенных простыней. Тебе ее не жалко? - У нее есть муж, - спокойно возразил Елисей. - Я же не мальчик какой, может и у меня быть своя личная жизнь? - Может, конечно, и все равно Лизку жалко… Пойми, я привыкла к ней. Мы же с ней на одной лестничной клетке живем, в одной школе работаем… Если бы не она, я бы не встретилась с тобой. - Ну, тогда давай за нее выпьем. Может, ты весь оставшийся вечер будешь мне рассказывать о ее семье? Ну, расскажи мне о ее муже - его, если мне не изменяет память, зовут Сергеем? - Да, его зовут Сергеем… - А почему так грустно? С ним тоже трудно было расставаться? - Сосед как-никак. - Понятно. Напишешь ему письмо, вместе напишем, что, мол, возвращаем тебе, Сережа, твою верную жену, Лизу, держи ее покрепче в руках, следи за ней и не пускай ни на какие курсы. Ты побледнела? Что с тобой? - Знаешь, я вдруг подумала, а что, если бы на месте Лизы оказалась я… Это ведь страшно, Лис… Ведь она любит тебя. Она все эти месяцы только о тебе и мечтала, придет ко мне, обхватит ладонями чашку с чаем и сидит долго, смотрит куда-то мимо меня, в пространство, а потом вдруг скажет: «Вот выйти бы сейчас из дома, взять такси и - к поезду. Упросить проводницу, чтобы так, без билета, взяла в Москву. Утром просыпаюсь - а я у Елисея». Что ты так на меня смотришь? Тебе это не понравилось? Хорошо, не буду. Подними, пожалуйста. - Что это? - Календарик. Нравится? Сегодня купила. - «Девушки в черном». Ренуар. Вот эта, что ближе, на тебя похожа. - Да? Значит, он не зря мне говорил… - Кто? - Сережа сказал мне то же, что и ты, что я похожа на эту девушку в шляпе. - Выпьем? За тебя, Женечка. - За тебя, Лис. Лиза вышла из спальни, подошла к шкафу и взяла оттуда свои вещи, затем в прихожей поспешно оделась и вышла из квартиры. Она не слышала ни Елисея, говорившего что-то быстро ей в спину, не слышала истерического вскрика Жени. Словно накрытая сверху стеклянным звуконепроницаемым колпаком, она, сосредоточив свое внимание лишь на ступеньках лестницы, выбежала в неизвестном направлении. - В общежитие она вернулась поздно. Забралась под одеяло и, не обращая внимания на расспросы соседки по комнате, долго лежала с открытыми глазами, потом очень громко, отчетливо произнесла: - Завтра же дам телеграмму. На другое утро ей стало плохо, поднялась температура. В комнате никого не было, в коридорах - ни души. Лиза выпила еще теплый чай, заваренный соседкой, закусила кусочком сыра. А потом в дверь постучали. Она открыла. На пороге стоял мужчина. Мужчину звали Андреем. Он принес аспирин и сбегал в магазин за молоком. - Хотите, я поцелую вас, и все пройдет? - спросил Андрей. - Нет. Я не люблю целоваться. Чтобы целоваться, нужно любить, а я вас не люблю, я вообще никого не люблю. Мне нужен Ренуар, телеграмма и немного горячего молока. Она рассказала ему про «Девушек в черном». - Хотите посмотреть? - Купить. И Андрей повез Лизу в Пушкинский музей. По дороге зашли в рюмочную. Лиза сказала, что за все заплатит сама. После рюмочной вернулись на Цветной бульвар, и Лиза дала телеграмму мужу: «Приеду двадцать третьего. Встречай все московские поезда». В музее Лизу мутило, в зале, где посетители с любопытством разглядывали извращенные композиции абстракционистов, ее вообще чуть не стошнило. У импрессионистов она почувствовала себя как дома. Она попыталась сказать это спутнику, но так и не смогла подобрать выражения. От выпитого в рюмочной коньяка в голове все смешалось. - Ты, карась в джемпере, покажи мне этих, в черном… - Вы же, Лиза, только что прошли мимо них. - Ну так верните меня к ним. …На шум сбежались посетители и служащие музея: Лиза, ухватившись за рамку ренуаровских «Девушек в черном», что-то сбивчиво объясняла, не выпуская картину из рук. Был, конечно, скандал. Андрей куда-то исчез. Лизе помогла какая-то незнакомая женщина. Она вывела ее на улицу и рассказала, как ей добраться до вокзала. Купив билет, Лиза прошлась по торговым рядам, зашла в кафе, где съела пирожок с брусникой и подала старушке-нищенке тысячу рублей. Времени до поезда оставалось еще много, и она решила зайти в книжный магазин. Там она купила фломастеры, зеленую ручку с рыженькой белочкой, коллекционный томик-миниатюру Кольцова, большую физическую карту мира, несколько коробочек с итальянскими цветными скрепками и собиралась было уже выйти из магазина, как увидела на одном из стендов большой альбом Ренуара. - Заверните, - сказала она продавщице. В купе, ночью, когда поезд мчал ее домой, Лиза, разглядывая лежащий на коленях альбом, спросила у рыжей женщины в красном платье с блестками, которая жадно пила лимонад и без конца грызла кедровые орехи: - Вы бы простили своему мужу измену с собственной подругой? Женщина в красном платье усмехнулась: - А куда бы это я, интересно, делась? Вы, наверно, и сами изменяли мужу? Это - жизнь! - многозначительно изрекла многоопытная шатенка и отправила в рот очередную порцию орехов.