Вокруг голов лежали органы, похожим образом разодранные на кусочки, большую их часть сложно было идентифицировать. Разве сумел бы кто-то, кроме, разве что, врача, определить, являлась эта серо-красная желейная масса в траве печенью или сердцем? Однако было совершенно ясно, что все части были намеренно разложены в определенном порядке: головы по центру, а органы по краям, будто планеты на орбитах вокруг солнца. – Это случилось не здесь, – отметил Алекс. – Что случилось? – переспросил Миллер. В этот раз Алекс повернулся и демонстративно бросил на напарника удивленный взгляд: – Миллер, ты пьян? Тот стушевался: – Нет. – Как ты думаешь, о чем я могу говорить? – спросил Алекс, указывая на головы, органы и стремительно увеличивающуюся тучу мух. – Я думал, ты все еще про отца Лорен, – оправдался Миллер. «Почему все называют его отцом Лорен?» – удивился офицер. Никто никогда не вспоминал про его второго ребенка Дэвида или не называл его «муж Карен». Все всегда говорили «Джо» (иногда с уточнением «автомеханик») или «отец Лорен», как будто вся личность Джо Ди Муччи определялась исключительно родством с дочерью. Полицейский решил проигнорировать сказанное Миллером и продолжил мысль: – Если бы девочек убили тут, в саду старой… – он остановил себя, прежде чем произнес «Старой Расистки» – кличку, которую они с Софией придумали для своей не самой обаятельной соседки, – в саду миссис Шнайдер, был бы шум, и его кто-нибудь бы услышал, – продолжил офицер, но Миллер, казалось, ничего не заметил. У его напарника скорости в мозгу переключались не очень шустро, и вот сейчас, казалось, он до сих пор плелся далеко позади. – Не только миссис Шнайдер что-то услышала бы, но и соседи. – Окей. Минус работы с Миллером заключался в том, что тому было сложно следить за цепочкой его рассуждений. Бывший напарник Алекса в Чикаго Тайрон Робинсон давно бы уже закончил фразу за него. Более того, он всегда был на пять шагов впереди, умел рассуждать с молниеносной скоростью – очень жаль, что Тайрон был лишь патрульным. Алекс надеялся, что бывший напарник заработает звезд на погоны, и его в ближайшем будущем повысят до детектива. – В сад миссис Шнайдер непросто попасть с улицы, – продолжил полицейский. – Кроме того, кто-то обязательно заметил бы, если бы какой-то тип притащил сюда двух девочек. – Может быть, – пожал плечами Миллер. – В этом районе большинство домохозяек в это время смотрят сериалы. Они бы даже не заметили, если бы кого-то убили прямо на улице. «Услышь София, что она якобы смотрит сериалы, она бы, наверное, орала, пока у Миллера кровь из ушей не полилась», – подумал Алекс, но решил не сбивать напарника с мысли и проигнорировать его комментарии. Кроме того, полицейский отлично знал, что сама миссис Шнайдер бо́льшую часть дня проводила у окна, где следила за соседями в надежде собрать доказательства их криминальных наклонностей. Если бы старуха заметила что-то подозрительное, она незамедлительно набрала бы 911. – Как бы то ни было, – заключил Алекс, – из этого следует, что преступник прошел через лес. Скорее всего, и девочек он убил тоже в лесу. – Почему ты так считаешь? – спросил Миллер. Алекс решил воздержаться от повторных объяснений того, что он и так только что озвучил: что лес, по сути, был единственным местом в округе, где не было любопытных глаз. Другим вариантом был лишь один – преступник убил девочек у себя дома, а потом нес их останки через лес и разложил здесь. – Зачем выкладывать их тут? – размышлял Алекс. – Что? – Зачем их сюда приносить? – повторил полицейский. Может, зрелище кровавой бойни плохо действовало на Миллера. Сейчас напарник был сам на себя не похож. Он стал так себя вести, когда ты упомянул Ди Муччи. Как заевшая пластинка. Офицер задумался: возможно, Миллер знает что-то про убийство Ди Муччи, что-то, что пытается скрыть от Алекса. Он хотел было развить эту мысль, когда открылась садовая калитка, и во двор вошел Ван Кристи. Шефу полиции было сорок шесть лет, бывший моряк, один из самых тихих людей, которых Алекс когда-либо встречал, – «тихих» в том смысле, что он двигался беззвучно, как однажды Алекс объяснил Софии, а не в смысле «неразговорчивых». Ван Кристи ступал абсолютно бесшумно, не хлопал дверьми, не повышал голоса. Даже двигатель его автомобиля урчал совсем тихо, и это обескураживало Алекса, ведь шеф водил классический «Шевроле Каприс», ничем не отличающийся от других патрульных машин. Кристи остановился рядом с напарниками и осмотрел двор: – Господи. – Я то же самое сказал, шеф, – прокомментировал Миллер. – Любой бы так сказал, Миллер, – ответил Кристи. – Думаю, нам понадобится фотоаппарат. Он в багажнике. Миллер догадался, что это приказ, и поспешил прочь. У всех офицеров имелись ключи от всех патрульных машин – даже от машины шефа. – Что мы знаем? – спросил Кристи и устремил на Алекса задумчивый взгляд голубых глаз. – Не очень много, – признал полицейский. Он рассказал начальнику, что другие два офицера опрашивают миссис Шнайдер и Софию. – Хотя они уже давно там сидят. – Наверное, просто не хотят выходить и опять на это смотреть, – решил Кристи. – Или миссис Шнайдер устроила скандал. Сомневаюсь, что проблема может быть в Софии. Кто присматривает за детьми? Алекс осознал, что даже не подумал об этом. – Хочешь пойти поговорить с женой? – спросил Кристи, догадавшись, в чем причина смятения коллеги. – В любом случае, лучше поскорее отправить ее домой. Скажи Панталео остаться с миссис Шнайдер, пусть не выпускает ее из дома. Хендрикс и Миллер могут вернуться в участок и отвечать на звонки. Ты поможешь мне сделать снимки и собрать образцы крови. Алекс взбежал на крыльцо. Даже с улицы он слышал пронзительный голос миссис Шнайдер. Он толкнул дверь и увидел, что Панталео и Хендрикс стоят перед старушкой с крайне беспомощным видом. Все трое обернулись в сторону Алекса. Во взгляде офицеров явно читалось облегчение. – Где Соф? – Ушла домой минут десять назад, – ответил Панталео. – Через переднюю дверь. Алекс не винил жену, что та не вышла обратно во двор. Не винил, что она не попрощалась. Будь у него такая возможность, он бы тоже не стал смотреть на останки девочек снова. – Шеф на месте. Хендриксу и Миллеру приказано возвращаться в участок. Панталео, останешься здесь с миссис Шнайдер. Хендрикс постарался удержать улыбку, что расплывалась на его лице. Панталео выглядел как человек, которого отправили на корм акулам. – Если шеф Кристи тут, я требую, чтобы мне позволили поговорить с ним, – заявила миссис Шнайдер. – Я хочу знать, куда катится этот город, если такие вещи не просто происходят, но происходят с невинными, совершенно посторонними людьми. Алекс стал быстро соображать. Шеф не оценит, если ему придется выслушивать очередную тираду пожилой женщины. – Нам необходимо сделать несколько снимков и собрать образцы с места преступления, миссис Шнайдер. И чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее ваш двор приберут. Уверен, шеф будет рад с вами пообщаться, как только мы закончим с делами, – ответил Алекс и выдал свою лучшую сдержанную рабочую улыбку, в которой дружелюбие соседствовало с признанием серьезности ситуации. София однажды спросила, репетировал ли он ее перед зеркалом, и офицер был вынужден признать, что это так. Не так уж легко приучить свое лицо сохранять определенное выражение, когда взаимодействуешь с людьми в стрессовых ситуациях, а они у копов случаются чуть не каждый день. Когда Алекс вновь вышел на улицу, он задумался о том, что именно София рассказала Вал, Камиле и Даниэлю. Наверное, ничего. Он надеялся, что ничего. Но кто-то из ребят точно заметил три полицейские машины, припаркованные через дорогу. Миллер принес не только камеру, но и маленький чехол с инструментами для сбора улик. Кристи натягивал латексные перчатки, когда к нему присоединился Алекс. Хлопнула задняя дверь, и краем глаза офицер увидел, как стремительно мимо пробегает Хендрикс. Через минуту до них донесся шум уезжающей патрульной машины. Алекс надел перчатки и указал на камеру. Кристи кивнул: – А я возьму пробы. Хотя у тебя, наверное, в этом больше опыта. – Неа, – ответил Алекс, вынимая фотоаппарат из чехла. Это был стандартный «Пентакс» 35 мм. Наверное, надо будет завезти пленку с места преступления в студию Макдауэлла. В полицейском участке проявочной не было. – В Чикаго у нас работала отдельная команда людей, которые приезжали, все фотографировали и собирали улики. Патрульные просто стояли и отгоняли зевак, – тут он прервался и оглядел высокую изгородь вокруг маленького королевства миссис Шнайдер. – Кстати, а тут их почему нет? – Кого? – переспросил Кристи. – Зевак, – ответил Алекс. Он знал как минимум несколько человек, помимо Софии, которые днем бывали дома. Его шокировало полное отсутствие какого-либо интереса к происходящему в районе. Кроме того, для летнего дня стояла неестественная тишина. Разве дети не должны бегать во дворе, резвиться под опрыскивателями, кататься на велосипедах по тупиковой части улицы, где нет машин? Почему подростки не врубают Майкла Джексона на полную громкость на магнитофоне? Он не слышал даже шума дневных телепередач сквозь открытые окна. «Как будто все прячутся, чтобы их не заметили, – подумал Алекс. – Но от кого?» Кристи пожал плечами: – Местные обычно не суют нос в чужие дела. Ты здесь недавно, поэтому все еще размышляешь, как городской коп, – думаешь, что за тобой постоянно наблюдают. Но в Смитс Холлоу все не так. – Ага, – ответил Алекс. Кроме удушающей жары на него стала давить тишина. Когда офицер поднял камеру к глазам, он ощутил, как пот, собравшийся на скуле, липнет к видоискателю. Он сфотографировал место преступления с разных ракурсов, чтобы Кристи мог начать собирать образцы, а затем опустился на землю, чтобы снять головы девочек вблизи. Алекс поднес камеру к лицу и навел фокус на девочку с длинными косами. Голова посмотрела прямо в объектив, открыла рот и прошептала: «Помоги мне». Алекс отпрянул, уронив фотоаппарат в траву. Кристи оглянулся: – Проблемы, Лопез? Офицер потряс головой и снова поднял камеру. Шеф вернулся к работе. Руки Алекса дрожали – несильно, он надеялся, что Кристи не заметит. Конечно, Алекс ничего не видел. Его просто доконала жара, тишина и эти ужасно странные убийства. Он снова навел фокус на лицо девочки, задержав дыхание. Ничего не произошло. Конечно, ничего не произошло, идиот. Это все твое воображение. Алексу пришлось обойти тела, чтобы сфотографировать лицо второй девочки: головы были поставлены щека к щеке. Он заметил, как Кристи складывает отдельные кусочки внутренностей в пластиковый пакет, и мысленно содрогнулся. «Да, тебя проняло», – подумал он. Алекс сделал глубокий вдох и выдохнул через нос – старый прием, чтобы не тошнило на особенно скверных местах преступлений. Сейчас его не мутило – просто хотелось успокоить нервы. Пара мух пикировала ему на голову, и Алекс отогнал их. Полицейский сперва встал на колени, а затем лег на живот и поднес камеру к глазам. Девочка с короткими светлыми волосами смотрела куда-то вдаль. Он направил на лицо объектив и завел палец над кнопкой спуска, когда ее голубые глаза резко метнулись в его сторону, а с губ слетело: «Мы – не единственные жертвы». Алекс, видимо, был готов к чему-то подобному, хоть и пытался убедить себя, что это просто виде́ние. Крайне осторожно он опустил камеру на траву. Сердце колотилось о ребра, о землю, на которой он лежал.