– Ну, нет. Но думал, типа, пригласить ее на свидание. – Зачем тебе приглашать ее на свидание, если ты даже ее не знаешь? – спросила Лорен, не понимая, к чему клонит юноша. – Ты смеешься? – Оуэн обрисовал в воздухе очертания женской фигуры. – И вообще, не хочу грубить, но все знают, что она дает. Лорен не пришлось отвечать, потому что Дэвид наконец сделал выбор. Что было очень кстати, ведь она даже не представляла, что сказать. – Вот это, – сказал малыш и указал на кольцо под серебро. Он отдал оставшиеся билетики Оуэну Дальгену – тот достал украшение с витрины и вручил Дэвиду. – Пошли, – сказала Лорен и потянула брата в сторону от прилавка. – Эй, а как же мой номер? – крикнул Оуэн ей вслед, но девочка сделала вид, что не слышит. – Что за колечко такое ты выбрал, милый? Это для мамы? – Нет. Это тебе. Лорен взяла подарок и внимательно рассмотрела. Выглядело как дешевая имитация серебра, от которой кожа зеленеет, но при этом кольцо оказалось на удивление увесистым, будто настоящее. Оно было выполнено в виде двух переплетенных нитей. – Спасибо, – Лорен надела кольцо на безымянный палец правой руки. Оно село как влитое, будто было сделано специально для нее, и совсем не ощущалось дешевым, как безделушка, которую и выкинуть не жалко. Разве возможно, что такую вещь выиграли на ярмарке за пару билетиков? – Не потеряй, – сказал Дэвид. – Это то кольцо, которое Чарли подарил Элизабет. Оно тебя защитит. – Чарли? – спросила Лорен, наклонив голову немного в сторону. Где она уже слышала это имя? – Чарли. Ну, помнишь, Чарли. Он еще женился на Элизабет, а ее убили в лесу, и потом ведьмы разозлились, и появился монстр. Лорен взглянула на руку: – Элизабет это кольцо не защитило. Она все равно погибла. Как и другие девочки. Все эти другие девочки в лесу. Буду резать, буду бить… Голос Лорен звучал глухо, словно доносился откуда-то издалека. Казалось, она в любое мгновение может оторваться от земли и улететь прочь. Дэвид сжал ладонь сестры. – Но тебя оно защитит. Так что ты его не снимай, халашо? Настолько серьезно он никогда прежде не говорил, а это что-то да значило. – Хорошо. – Поклянись. – Клянусь. – На мизинчиках, – сказал Дэвид, протянув ручонку. Лорен сцепила с ним мизинцы. – А теперь закрепим печатью, – приказал мальчик, и они сжали подушечки больших пальцев. В момент прикосновения Лорен ощутила проскочившую между ними искорку тепла, будто это закрепило чары. 16 «Джейн, Джейн, Дженни, – бормотала про себя миссис Шнайдер, выглядывая в окно. – Джейн, Джейн, Дженни». Она совсем было забыла про дочь, но теперь помнила. С того самого момента, как тот любопытный репортер явился совать свой любопытный нос в ее дела. Вся семейка мексиканцев сегодня дома, за исключением полицейского. Женщины пололи клумбы на переднем дворе и хохотали. Мужчина поливал газон из шланга. Миссис Шнайдер видела, как он повернулся, быстро плеснул водой в женщин и рассмеялся. Его зубы выглядели пронзительно белыми на фоне его коричневой кожи, и на мгновение он даже показался ей красивым. «Как тот Рикки Рикардо, за которого Люси замуж выскочила», – проговорила она, хотя и помнила, что он не был мексиканцем. Он был с Кубы. «Впрочем, это неважно». Все они на одно лицо и болтают между собой на испанском, какая разница? Миссис Шнайдер продолжала растирать руки, будто пыталась вымыть их без мыла и воды. Она не останавливалась ни на секунду. «Джейни», – повторила она еще раз. Женщина вспомнила не только дочь. Были и другие девочки: и девочки, с которыми Джейни ходила в школу, и чуть младше. Девочки, которых тоже нашли в лесу разорванными на кусочки, девочки, от которых остались лишь головы. Как будто какая-то некогда туго затянутая повязка стала отклеиваться, отходить у нее в мозгу. И под повязкой обнаружилось что-то красное, что-то черное и пульсирующее: рана, которая так и не зажила, а лишь гноилась. И теперь, когда она оголилась, миссис Шнайдер не понимала, что делать. Эти мексиканцы не могли убить Джейни или других девочек. Это кто-то другой. «Но те девочки всегда умирали в ноябре. Помни не зря день ноября». Нет, стишок как-то иначе звучит. Там «Помни не зря пятый день ноября», и это не про Америку. Это о каком-то заговоре в Англии. Но девочки умирали в ноябре, и Джейни тоже. «А эти умерли в июне, и это неправильно. Не то время. И они даже не из Смитс Холлоу. Они чужаки, как и эти мексиканцы». Вот почему это произошло. Потому что мексиканцы сюда приехали, и они чужаки, и теперь другие чужаки умирают в неправильное время, а значит, виноваты все же мексиканцы. Когда миссис Шнайдер это осознала, она прекратила тереть руки. На нее накатила волна облегчения. Все снова в порядке. Она была права с самого начала. «Но что делать?» Она не надеялась, что шеф Кристи может чем-то помочь. Он, в конце концов, даже на работу одного из них взял. А его отец, казалось, совсем не беспокоился о судьбе Джейни. О бедной маленькой Джейни. Мертвой маленькой Джейни. Но она не была единственной мертвой девочкой. Были и другие, и другие родители тоже рыдали. Интересно, а они тоже вспомнили? Если да, то, может, им удастся что-то сделать с этими чужаками, которые все испортили. «Ты уверена, что хочешь, чтобы все стало, как прежде? – спросила себя миссис Шнайдер. – Одна девочка каждый год?» Да. Так здесь заведено. Это печально, но как только они избавятся от чужаков, все опять станет нормально. И она опять забудет о Джейни, забудет о годах счастья и о последовавшей боли. Она забудет. Так и надо. Миссис Шнайдер прошла на кухню и раскрыла адресную книгу. Она знала, кто ей поможет. 17 Алекс вытер платком пот со лба. Ярмарка проходила в открытом поле, и солнце палило безжалостно. Укрыться было практически негде: единственное место, где царила тень, – это шатер для представлений. Полицейский подумал, что в принципе может объяснить необходимость провести там некоторое время: явно не одному посетителю успели обчистить карманы во время просмотра шоу в духе циркового представления. Одного присутствия офицеров может оказаться достаточно, чтобы спугнуть воришек, даже если постоять там всего минут пятнадцать. Напарники разделились, чтобы покрывать бо́льшую территорию, но Алекс не сомневался, что Миллер просто отыскал себе скамейку неподалеку от палатки с жареной едой и «патрулирует» оттуда. Полицейский бросил взгляд на часы. Его смена началась в два и продолжится до закрытия ярмарки в десять. Сейчас 15:30, то есть впереди еще долгие часы стояния на жаре. Многие местные, завидев офицера, махали ему и выкрикивали его имя, но вместе с тем Алекс встретил довольно большое количество людей, которых не знал. Получается, ярмарка уже сейчас могла считаться успешной, ведь она сделала ровно то, чего так хотел мэр Тохи, – привлекла в Смитс Холлоу иногородних. Прошлым вечером Алекс своими глазами видел тому доказательство, когда забросил нескольких пьяных хулиганов в единственные две камеры, имевшиеся у них в участке. Почти все дебоширы были не из Смитс Холлоу, и полицейский отсчитывал дни до окончания ярмарки, когда все снова станет тихо и спокойно. Так тихо и спокойно, насколько вообще возможно, если каждый год здесь убивают по девочке. Вчера вечером у Алекса нашлось немного времени порыться в архивах. От обнаруженного кровь стыла в жилах, хотя офицер решительно не понимал, что происходит.