— Ее раздают на всех станциях в округе утром по вторникам и пятницам. И приносят в учреждения и дома, так что она доступна широкому местному читателю. — Вот и прекрасно, — улыбнулась я Дэну, на этот раз с искренней благодарностью. — А вы давно работаете в газете? Он немного замешкался. — Два месяца. — С того момента, как она начала выходить? — Примерно. — А вы местный? — Я живу в Хитер-Грине. — Повисла странная маленькая пауза — я ожидала, что Дэн попрощается, но он сказал: — Вы должны побывать в Хитере. Я посмотрела на него. — Простите? Дэн улыбнулся. — Я имею в виду, что вы должны как-нибудь навестить меня. — О. — Выпить чего-нибудь. Буду рад, если вы посмотрите на… — Что? — удивилась я. — На гравюры? — На мой сарай. — На ваш сарай? — Да, у меня фантастический сарай, — спокойно произнес он. — Неужели? — Я представила кучу ржавых садовых инструментов, покрытые паутиной велосипеды и разбитые цветочные горшки. — Или он таким будет, когда я его закончу. — Спасибо, — сказала я. — Буду держать это в уме. — Ну… — Дэн засунул за ухо карандаш. — Пойду поищу свою точилку. — Удачи, — улыбнулась я. — Увидимся. — Он вышел из магазина и помахал мне рукой. Я помахала в ответ и тихо сказала: — Какой чудак. Минут через десять после ухода Дэна в магазин потекла струйка покупателей, и по крайней мере двое из них держали в руках «Черное и зеленое». Я старалась не досаждать им предложением помощи и не следить слишком уж явно. Сумочки «Гермес» и самые дорогие ювелирные изделия располагались в запирающихся стеклянных ящиках, но я не стала защищать одежду электронными ярлыками, боясь испортить материю. К двенадцати в моем магазине побывало человек десять, и я продала свою первую вещь — сарафан из сирсакера[2] с фиалками. И мне захотелось поместить чек в рамку. В четверть второго вошла миниатюрная рыжеволосая девушка лет двадцати с элегантным мужчиной под сорок. Пока она рассматривала одежду, он сидел на диване, и его лодыжка, обтянутая шелковым носком, покоилась на колене другой ноги. Большим пальцем он нажимал клавиши блэкберри. Девушка изучила вешалки с вечерней одеждой, но ничего для себя не нашла; затем ее взор обратился на висящие на стене бальные платья. Она показала на платье цвета лайма — самое маленькое из четырех — и поинтересовалась: — Сколько оно стоит? — Двести семьдесят пять фунтов. — Девушка задумчиво кивнула. — Это шелк, — объяснила я, — с пришитыми к нему вручную хрусталиками. Желаете померить? Оно восьмого размера. — Ну… — Девушка озабоченно взглянула на своего бойфренда. — Что ты о нем думаешь, Кейт? — Тот оторвался от блэкберри, и она кивнула на платье, которое я снимала со стены. — Нет, — резко сказал он. — Почему? — Слишком яркое. — Я люблю яркие цвета, — робко возразила девушка. Кейт вернулся к блэкберри. — Оно не подходит к случаю. — Но это же танцы. — Слишком яркое, — настаивал он. — Кроме того, оно недостаточно красиво. — Моя неприязнь к мужчине превратилась в ненависть. — Позволь, я его примерю. — Девушка умоляюще улыбнулась: — Пожалуйста. Он посмотрел на нее и демонстративно вздохнул: — О'ке-ей. Если ты настаиваешь… Я провела девушку в примерочную и задернула шторку. Минуту спустя она появилась. Платье сидело идеально, подчеркивая тонкую талию, прелестные плечи и тонкие руки. Переливающийся цвет лайма прекрасно шел к ее рыжим волосам и белоснежной коже, а корсет выделял грудь. Зеленые тюлевые нижние юбки наслаивались друг на друга, хрусталики блестели на солнце. — Это… великолепно, — пробормотала я, не представляя, чтобы кто-то выглядел в этом платье прекрасней. — Хотите померить туфли к нему? Посмотреть, как оно выглядит с каблуками? — О, мне это ни к чему. — Она осмотрела себя в боковое зеркало, стоя на цыпочках, и покачала головой. — Просто… фантастично. — Она казалась чрезвычайно взволнованной, словно только что раскрыла какой-то свой секрет. Позади нее появилась еще одна покупательница — худая темноволосая женщина лет тридцати в платье-рубашке с леопардовым рисунком, с золотым ремнем-цепью на бедрах и в гладиаторских сандалиях. Она остановилась и уставилась на девушку. — Вы выглядите потрясающе, — признала она. — Как молодая Джулиана Мур. Девушка довольно улыбнулась. — Спасибо. — И снова посмотрела на себя в зеркало. — В этом платье я чувствую себя… словно в сказке. — Она нервно посмотрела на бойфренда: — А ты как считаешь, Кейт? Тот взглянул на нее, отрицательно мотнул головой и вернулся к блэкберри. — Я же сказал — слишком ярко. Кроме того, создается впечатление, будто ты собираешься танцевать в балете, а не на изысканном ужине в Дорчестере. Вот… — Он встал, подошел к стойке с вечерними нарядами, достал черное креповое коктейльное платье от Норманна Хартнелла и протянул ей: — Померяй это. Лицо девушки погрустнело, но она вернулась в примерочную и вышла из нее минуту спустя в предложенном бойфрендом платье, явно старомодном для нее — она выглядела в нем бледной… словно собиралась на похороны. Женщина в платье леопардовой расцветки взглянула на девушку, сдержанно покачала головой и снова повернулась к вешалкам. — Это куда лучше, — одобрил Кейт, сделал указательным пальцем круговое движение, и девушка медленно, со вздохом, повернулась, подняв глаза к потолку. Я увидела, как другая покупательница поджала губы. — Прекрасно, — заявил Кейт и сунул руку в карман. — Сколько? — Я посмотрела на девушку. Ее губы дрожали. — Сколько? — повторил Кейт, открывая бумажник. — Но мне нравится зеленое, — прошептала девушка. — Сколько? — еще раз спросил он. — Сто пятьдесят фунтов. — Я чувствовала, что мое лицо пылает. — Я не хочу его, — взмолилась девушка. — Мне нравится зеленое, Кейт. В нем я чувствую себя… счастливой. — Тогда тебе придется купить его самой. Если ты можешь себе это позволить, — добавил он не без приятности и снова посмотрел на меня. — Значит, сто пятьдесят фунтов? — Он постукал по прилавку газетой. — Здесь сказано, что вы даете пятипроцентную скидку, — значит, насколько понимаю, я должен заплатить сто сорок два с половиной фунта. — Верно, — согласилась я, поражаясь его способности считать в уме. Лучше бы я удвоила цену, чтобы девушка получила зеленое платье. — Кейт, пожалуйста, — простонала девушка. Ее глаза блестели от слез. — Келли, перестань! — прорычал он. — Дай мне передохнуть. Я ожидаю важных людей и не желаю, чтобы ты выглядела как чертова фея Динь-Динь, понятно? — Он посмотрел на свои дорогие часы: — Нам пора возвращаться — мне будут звонить насчет того участка в Килберне в два тридцать, если ты помнишь. Так я покупаю черное платье или нет? Потому что в противном случае ты не пойдешь в субботу в Дорчестер, точно тебе говорю. Девушка посмотрела в окно и молча кивнула. Когда я отрывала чек, мужчина протянул руку за пакетом и вернул свою карточку в бумажник. — Спасибо, — пробормотал он и покинул магазин с безутешной девушкой. Дверь за ними захлопнулась, женщина в платье леопардовой расцветки поймала мой взгляд. — Ей бы пригодилось волшебное платье, — сказала она. — С таким «принцем» оно ей, несомненно, понадобится. — Не уверенная, что могу критиковать покупателей, я грустно улыбнулась в знак согласия и вернула зеленое платье на стену. — Она не просто его подруга — она на него работает, — продолжала женщина, разглядывая ярко-розовую кожаную куртку середины восьмидесятых от Тьерри Мюглера. — Откуда вы знаете? — Он намного старше ее, имеет над ней власть, а она боится его обидеть… Кроме того, ей известно его рабочее расписание. Я люблю наблюдать за людьми, — добавила она. — Вы писательница? — Нет. Мне нравится писать, но я актриса. — Вы сейчас где-нибудь играете?