— Да. И наверное, предпочтем еще лет пятьдесят. — При условии, что будем пить хороший кофе. — Мы поселимся в одном доме для престарелых, — хихикнула Эмма. — Где ты по-прежнему будешь просить меня оценить твоих бойфрендов. «О, Фиби! Ему девяносто три — тебе не кажется, что он для меня староват?» Эмма фыркнула и, рассмеявшись, бросила в меня пучок розмарина. Я начала жарить блины, стараясь не обжечь пальцы, переворачивая их. Друзья Эммы разговаривали так громко — да еще кто-то играл на пианино, — что я едва услышала звонок в дверь, зато Эмму он привел в большое возбуждение. — Он пришел! — Она посмотрелась в маленькое зеркальце, поправила ленту в волосах и побежала к узкой лестнице. — Привет! О, спасибо! — услышала я ее возгласы. — Они великолепны. Входи, ты знаешь, куда идти. — Я отметила, что Гай уже бывал у нее дома, — это хороший знак. — Все уже здесь, — сказала Эмма, когда они шли по лестнице. — Ты застрял в метро? К тому времени у меня была готова первая партия блинов. Я взяла перечницу и с силой открыла ее. Пусто. Черт побери! Где Эмма хранит перец? Я начала искать: распахнула пару шкафчиков и обнаружила баночку на полке со специями. — Давай я налью тебе выпить, Гай, — услышала я голос Эммы. — Фиби! — Я сняла ярлык и попыталась открыть банку с перцем, но ничего не получилось. — Фиби! — повторила Эмма. Я повернулась. Она стояла посреди кухни и лучезарно улыбалась, сжимая в руке маленький букет белых роз; за ней в дверях стоял Гай. Я смотрела на него в смятении. Эмма говорила, что он «великолепен», но я не приняла ее слова всерьез, поскольку она говорила так всегда, даже если мужчина был ужасен. Но Гай оказался ошеломляюще красив: высок, широкоплеч, с открытым лицом, с тонкими правильными чертами, коротко и хорошо подстриженными темными волосами и удивительным выражением синих глаз. — Фиби, — представила Эмма, — это Гай. — Он улыбнулся мне, и мое сердце глухо стукнуло. — Гай, это моя лучшая подруга Фиби. — Привет! — Я улыбнулась в ответ как лунатик, продолжая борьбу с банкой. Почему он так привлекателен? — Боже! — Крышка неожиданно отскочила, и перец-горошек рассыпался по всей кухне. — Прости, Эм, — выдохнула я. Схватила метлу и начала яростно подметать пол, пытаясь спрятать волнение. — Прошу прощения! Я такая идиотка! — Ничего страшного. — Эмма поставила розы в кувшин и взяла тарелку с блинами. — Я их заберу. Спасибо, Фиби, — они выглядят очень аппетитно. Я думала, Гай последует за ней, но он подошел к раковине, открыл шкафчик и достал совок для мусора и веник. Я с грустью отметила, что он хорошо ориентируется на кухне Эммы. — Не беспокойтесь, — запротестовала я. — Все в порядке — позвольте мне помочь вам. — И Гай стал подметать пол. — Они абсолютно везде, — заметила я. — Так глупо с моей стороны. — Вы знаете, где родина перца? — неожиданно спросил он. — Понятия не имею, — ответила я, подбирая несколько горошин. — Южная Америка? — Керала. До пятнадцатого века перец был столь ценен, что им пользовались вместо денег. — Неужели? — вежливо удивилась я. И тут вдруг осознала странность происходящего — я сижу на корточках рядом с мужчиной, с которым познакомилась минуту назад, и обсуждаю отличительные особенности черного перца. — А теперь, — Гай высыпал собранный перец в мусорную корзину с педалью, — мне, пожалуй, стоит присоединиться к гостям. — Да… — улыбнулась я. — Эмма наверняка гадает, куда вы запропастились. — Но… спасибо. Ужин прошел как в тумане. Эмма усадила меня рядом с Гаем, и я изо всех сил сдерживала эмоции, вежливо болтая с ним. Я молилась, чтобы он поведал мне нечто обескураживающее — скажем, у него две бывших жены и пятеро детей. Я надеялась, что разговаривать с ним будет скучно, но он казался мне все более привлекательным. Гай интересно рассказывал о своей работе, о стремлении вложить деньги клиентов так, чтобы последствия не только не оказались губительными, но и положительно воздействовали бы на здоровье и благосостояние людей. Он описывал, как работает с организациями и людьми, стремящимися ликвидировать детский труд. Когда он говорил о родителях и брате, с которым раз в неделю играет в сквош в клубе «Челси-Харбор», в его словах чувствовалась искренняя привязанность к ним. «Счастливая Эмма», — думала я. Гай казался именно таким человеком, каким она его считала. Во время ужина Эмма то и дело к нему обращалась: — Мы недавно были на открытии выставки Гойи, правда, Гай? — Он кивал в ответ. — И пытаемся достать билеты на «Тоску» — она пойдет на следующей неделе. — Да… это так. — Их распродали еще несколько месяцев назад, — объяснила она, — но я надеюсь, что будут возвраты. Друзья Эммы все время пытались выяснить, каковы их отношения. — Как давно вы знакомы? — с хитрой улыбкой спросил у Гая Чарли. Его слова отозвались во мне уколом ревности, а Эмма расцвела от удовольствия. — О, не так уж и давно, — спокойно ответил Гай, и такая сдержанность только подчеркивала его интерес к Эмме… — Ну и что ты думаешь? — спросила она меня по телефону на следующее утро. Я листала свою записную книжку. — Ты о чем? — О Гае, конечно! Ведь правда он великолепен? — О… да. Он… великолепен. — Прекрасные синие глаза — особенно в сочетании с темными волосами. Это просто сногсшибательно. Я посмотрела в окно на Нью-Бонд-стрит и повторила: — Сногсшибательно. — И он прекрасный собеседник, согласна? До меня доносился шум дорожного движения. — Согласна… — Плюс к этому у него хорошее чувство юмора. — Хм-м. — Он так мил и естествен по сравнению с другими мужчинами, с которыми я встречалась. — Истинная правда. — Он замечательный человек. Лучший в мире, — заключила она. — Он прекрасен. Я не смогла сказать ей, что Гай звонил мне часом раньше и пригласил на ужин. Я не знала, как поступить. Гай выследил меня довольно легко — по коммутатору «Сотби». Я обрадовалась, а потом пришла в ужас. Поблагодарив его, я отказалась. Он звонил мне еще трижды в течение дня, но у меня не было возможности разговаривать с ним — я зашивалась с подготовкой аукциона одежды и аксессуаров двадцатого века. Когда Гай позвонил в четвертый раз, я говорила сдержанно, не забыв понизить голос, — наш офис представлял собой единое пространство. — Вы очень настойчивы, Гай. — Да, но это потому… вы мне нравитесь, Фиби, и я думаю — если только не льщу себе, — что нравлюсь вам. — Я привязала номер лота к зеленому шерстяному брючному костюму в крапинку середины семидесятых от Пьера Кардена. — Почему бы вам не согласиться? — Ну… потому что… это немного нечестно, верно? Наступило неловкое молчание. — Послушайте, Фиби… Мы с Эммой просто друзья. — Правда? — Я рассмотрела нечто очень похожее на дырку, проделанную молью, на одной из брючин. — Вы с ней производите несколько иное впечатление. — Ну… это потому, что Эмма звонит мне и достает всяческие билеты, на открытие выставки Гойи, например. Мы проводили с ней время, и достаточно весело, но я никогда не давал ей понять… — Но совершенно ясно, что вы не раз бывали в ее квартире. Вы точно знали, где у нее совок и ведро для мусора, — обвиняюще прошептала я. — Да. Потому что на прошлой неделе она попросила меня починить подтекающий кран, и мне пришлось освободить шкафчик под раковиной. — О. — Я почувствовала облегчение. — Понятно. Но… Гай вздохнул. — Послушайте, Фиби. Мне нравится Эмма — она талантливая и забавная. — Да. Она очаровательна. — Хотя я нахожу ее немного навязчивой, — продолжал он. — И даже слегка сумасшедшей, — признался он с нервным смешком. — Но мы с ней не… встречаемся. Она не может так считать. — Я молчала. — Поэтому, пожалуйста, поужинайте со мной. — Я почувствовала, что моя решительность ослабевает. — Как насчет следующего вторника? В «Уолсели»? Я закажу столик на половину восьмого. Вы придете, Фиби? Если бы я представляла, к чему это приведет, то сказала бы: «Нет. Не приду. Совершенно точно. Никогда». — Да, — услышала я свой голос… Я не хотела ничего говорить Эмме, но не смогла удержаться, понимая, что будет просто ужасно, если она узнает обо всем не от меня. Поэтому в субботу, когда мы встретились в нашей любимой кофейне «Амичи» на Мэрилбоун-Хай-стрит, я все ей рассказала. — Гай пригласил тебя на ужин? — слабо переспросила она. Ее зрачки сузились от разочарования. — О. — Она поставила чашку на блюдце, ее рука дрожала. — Я не… поощряла его, — тихо проговорила я. — Я не… флиртовала с ним на твоей вечеринке, и, если ты возражаешь, я никуда не пойду, но я не могла не сказать тебе о его приглашении. Эм? — Я коснулась ее руки, обратив внимание, какими красными были кончики ее пальцев — ведь она все время шила, клеила и вытягивала соломку. — Эмма, ты как? — Она помешала капуччино и посмотрела в окно. — Я не стану встречаться с ним, даже один раз, если ты этого не хочешь. Сначала Эмма ничего не ответила. Ее большие зеленые глаза обратились на молодую парочку, которая, взявшись за руки, шла по другой стороне улицы. — Все в порядке, — наконец сказала она. — В конце концов… я знаю его не так уж долго — хотя он не возражал, чтобы я думала… — Ее глаза неожиданно наполнились слезами. — И он принес мне розы. Я считала… — Она приложила к глазам бумажную салфетку с эмблемой «Амичи». — Ну, — ее голос стал немного хриплым, — не похоже, что мы с ним пойдем на «Тоску». Может, его сводишь туда ты, Фиби. Он так хочет послушать… Я вздохнула.