Лехе окончательно стало стыдно, что он пристает к Денису с такими дурацкими вопросами вместо того, чтобы просто помочь. Наверное, Денису тоже было за Леху стыдно, потому что он тяжело вздохнул и, положив Лехе на плечо руку, предложил: – Давай, я тебе потом видео покажу. Парни на мобильник снимут, все сам увидишь. Договорились? Больше вопросов у Лехи не было, и он молча кивнул. – Ну и отлично. – Денис вновь повеселел. Он пошарил рукой во внутреннем кармане пиджака и достал пачку смятых купюр. – Держи! Держи, говорю, у меня таких много. Он вложил деньги в руку смущенного Лешки. – Когда получится карабин вынести? – Не знаю, если дядька сейчас на обед уйдет и народу много не будет, то, может, и сегодня. Если нет, тогда завтра постараюсь. – Хорошо, – кивнул Денис, – я здесь тогда еще часик побуду. Получится вынести, значит, тащи сюда. Если все на завтра отложится, тогда выноси карабин за территорию, я приеду, заберу его и сразу уеду, чтобы не светиться. Все понял? – Понял, – подтвердил Леха, пряча деньги в карман. Карабин он сумел вынести в тот же день, через полчаса, как только Кирилл Юрьевич отправился на обед в столовую. Это был последний раз, когда Леха видел Дениса Волкова. О смерти Дениса он услышал от дядьки, а затем и сам узнал все подробности в Интернете. Узнал он и то, что стрелок скрылся вместе с обрезом, из которого убил четырех человек. Какое оружие было переделано в обрез, Лешка ни минуты не сомневался, и теперь каждый день с ужасом ждал, когда же изуродованный карабин будет обнаружен и полиция установит его происхождение. – Может, и лучше, что вы приехали, – голос парня дрожал, а по щекам уже ручьем катились слезы, – я эту неделю каждую ночь от страха просыпаюсь. – Так боялся, что мы тебя найдем? – усмехнулся Фишман. – Нет. – Лешка едва заметно качнул головой. – Мне каждую ночь Денис снился. Будто я его встречаю опять в лесу. Он подходит ко мне, улыбается и говорит, я же обещал тебе видео показать, на, посмотри. И мобильник мне протягивает. Я смотрю на этот телефон, а там только экран черный и нет больше ничего. Поднимаю голову, сказать Денису, что надо телефон разблокировать, а у него уже лицо все в крови. Там и лица даже нет вовсе, месиво одно кровавое. Я смотрю на него, кричу от ужаса и просыпаюсь. И так раз за разом. – Да уж, Лешик, вляпался ты по полной программе, – посочувствовал Мясоедов. – Деньги-то хоть успел потратить? – Нет, я их матери хотел отдать. Проводы же в армию делать надо. – Золото, а не ребенок. Только теперь проводы отменяюся, – Жора хлопнул Лешку по плечу, – от армии ты, считай, отделался. – Посадите? – Лешка испуганно взглянул на оперативника. – А чего, надо? – ухмыльнулся Мясоедов. – Я тебе судьбу предсказывать не буду, для этого другие люди есть, в мантиях. Навскидку, у тебя двести двадцать третья, четвертая часть – незаконная передача гладкоствольного оружия. Там, если ничего не путаю, двушечка – максимум, так что, скорее всего, либо условно получишь, ну или работы исправительные, улицу где-нибудь пометешь полгодика. Так что сильно не дрейфь. Дяде твоему, – другой рукой Жора от души хлопнул по спине Кирилла Юрьевича, – думаю, больше достанется. – Он же не делал ничего! – округлил глаза Лешка. – Вот именно, не делал, – кивнул майор, – а должен был. Ты как в оружейную комнату попал, сквозь стену просочился? Лешка угрюмо молчал. – Можешь не говорить, и так ясно, дядя на обед ушел, а ключики тебе оставил. Надо будет видео за этот день посмотреть, если еще сохранилось. Халатность, Кирилл Юрьевич, слышал такое слово? Инструктор испуганно кивнул. – Вот только в твоем случае это не просто слово, это тоже статья. У нас ведь как, на каждое слово своя статья имеется. Вот на твое слово это двести девяносто третья будет. Там, в принципе, срока тоже не сильно большие, но если посчитают, что от твоей халатности люди погибли, то могут лет пять оформить. Кирилл Юрьевич стоял молча, уставившись в пол. Затем он взглянул на племянника и с сожалением покачал головой. – Эх, Лешка, натворил ты делов! – Ладно, время терять не будем, давайте на выход, – Жора махнул рукой в сторону двери, – сейчас я здесь все опечатаю и поедем к следователю, будете ему еще раз о своей нелегкой жизни рассказывать. Если все скажете по делу и будете сидеть с жалобными лицами, может, он вас обоих под подпиской оставит. Хотя я бы закрыл вас обоих на пару месяцев, чтобы лучше прочувствовали. * * * Настроение у всех собравшихся в кабинете Реваева было приподнятым. Мясоедов гордо восседал на стуле, закинув ногу на ногу и горделиво улыбаясь, Вика о чем-то оживленно перешептывалась с Михеевым, ожидая, пока полковник закончит разговор по телефону. Наконец Реваев попрощался со своим собеседником, положил телефон на стол и обвел взглядом сидящих за столом людей. – Я смотрю, вы все такие довольные, словно дело уже раскрыли. – Маленько ведь приоткрыли, Юрий Дмитриевич, – ухмыльнулся довольный прошедшим днем Жора, – есть ясность с оружием. Понятно, что оно за несколько дней до убийства было у Волкова. Можно сделать вывод, что убийца – это кто-то из его окружения, который смог этим оружием завладеть. – Кто-то, – насмешливо фыркнул Реваев, – мы действительно сильно продвинулись вперед. Раньше у нас был некто, а теперь уже кто-то. Солидная разница! Мы и раньше предполагали, что убийцей может быть кто-то из окружения одной из жертв, и именно у Волкова был самый широкий круг общения. – Но ведь теперь мы можем исключить мотив мщения, – вступила в разговор Вика, – ясно, что родственники Валеевой или Агапова не имеют к этому отношения. Никто из них не знал, что у Волкова появилось оружие, так что они вряд ли могли им завладеть. – То есть убийца – это тот человек, которому Волков, скорее всего, сам рассказал о том, что у него есть карабин, кто-то ему достаточно близкий, – высказал версию Михеев. – Или тот, кому Волков сам этот карабин отдал, – отозвался полковник. – Отдал, зачем? – удивился капитан. – Не знаю, – признался Реваев, – но, чем больше я узнаю про наших убитых, тем больше они все мне не нравятся. – Да, тот еще букет собрался, – фыркнул Жора. – И как их только всех притянуло друг к другу? – Similis simili gaudet, – тихо пробормотал Юрий Дмитриевич. – Вот, я тоже так думаю, – подтвердил Мясоедов и тут же уточнил: – А это вы о чем? – Подобное радуется подобному, – перевел полковник, – вот только мне почему-то начинает казаться, что наши ребятки друг другу уже не очень радовались. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что кто-то из них очень тяготился обществом всех остальных. – Вы говорите о Волкове? – насторожилась Вика. – Вы что, думаете, что он хотел избавиться от своих приятелей? Реваев молча пожал плечами. – Но зачем ему действовать так радикально? – не успокаивалась Крылова. – Он же мог просто прекратить с ними общение. – Или не мог, – возразил полковник. – Я внимательно изучил эту историю с наездом на Валееву. Конечно, со связями Волкова-старшего дело, скорее всего, замяли бы, но в данном случае и заминать ничего не пришлось. Показания Волкова подтвердили все, кто был в машине: Мирзоев и Черных. На камеру место аварии не попадает, в машине регистратора не было, так что дознаватель мог опираться только на показания свидетелей и самого Волкова, а они полностью совпадали. – Вы предполагаете, что они дали ложные показания? – Викины глаза азартно загорелись. – И на самом деле все было совсем не так? – Кто знает, – покачал головой полковник, – но, судя по тому, что собой представляют эти ребята, большой проблемы выгородить своего приятеля для них не составило. – А значит, у них был на Волкова компромат, – радостно заключила Виктория и тут же поправилась под укоризненным взглядом Реваева, – мог быть. – Мог быть, – повторил полковник, – хотя, конечно, это всего лишь предположение. И в любом случае после того, как дело о наезде было закрыто, они уже не могли прийти просто так и изменить показания. То есть прийти, конечно, могли, но не факт, что их стали бы слушать. Волков всегда мог бы заявить, что это всего лишь попытка банального шантажа. Должно было быть что-то более существенное. – Запись видеорегистратора. – Жора качнулся на стуле и чуть не опрокинулся на спину, в последний момент успев ухватиться рукой за стол. – Стопудово у ребятишек была запись регистратора, и стопудово она была интереснее, чем то, что они рассказали дознавателю. – Георгий, я ценю ваш энтузиазм, – усмехнулся полковник, – но, пока запись не обнаружена, все эти теории остаются только нашими предположениями. – Мы же делали обыски по месту жительства всех четверых, – вновь включился в разговор Михеев, – но ничего не нашли. – Да ладно, делали, – хлопнул ладонью по столу Мясоедов, – во-первых, не знали, что искать, а во-вторых, мы с Викой вообще ни в одном обыске не участвовали, там только опера из вашего отдела работали. – Ну да, в районе же все безрукие да безглазые, – обиделся за коллег капитан. – Значит так, – прервал их дискуссию Реваев, – я предлагаю провести повторные обыски у троих. Квартиру Волкова трогать не будем. Если его и вправду шантажировали, значит, запись была у кого-то из остальных. – Пошерстим, – радостно потер ладони Жора, – если есть, то всяко найдем. – Я бы не был так уверен, – возразил полковник, – не обязательно хранить у себя регистратор. Скорее всего, речь идет о карте памяти, а ее размеры такие, что спрятать можно где угодно. Так что не факт, что завтрашний день принесет нам что-то, кроме разочарований. – Юрий Дмитриевич! – Вика сложила на столе руки, словно прилежная школьница. – Мне непонятно! – Что именно? – осведомился Реваев. – Если вы предполагаете, что Денис Волков сам и стоит за всем этим убийством, то почему тогда он тоже оказался в машине? Неужели вы думаете, что он испытывал такие муки совести из-за гибели Валеевой, что решил таким способом уйти из жизни? – Ну это вряд ли, – буркнул Жора. – И, в конце концов, кто же тогда стрелял? – продолжила задавать вопросы Крылова. – Хорошие вопросы задаешь, Вика, очень хорошие, – улыбнулся Реваев, – надеюсь, что с вашей помощью получится найти на них ответы. Глава 9