– Еще приедет? – спросил он как бы между прочим. Сердце сжалось, от ответа на вопрос зависело многое. – Приедет, – закивала Софья. – Обещал приехать завтра в пять часов вечера. Надеюсь, не обманет. Сказал, посидим, поужинаем, выпьем чего-нибудь, всех наших родственников вспомним и помянем… А в другой раз у него уже не получится, – вздохнула Софья. – Послезавтра утром улетает в ФРГ. Когда вернется, неизвестно, может быть, через месяц. Мне кажется, решает не он, а эти люди, что его сопровождают, вернее, их начальство. Я спросила, где он сейчас живет, – Алексей не ответил, сказал, что это закрытая информация… Мне не по себе, Руперт, он вляпался в какую-то историю, всего боится… Информация была крайне важна. Но думать не хотелось. Женщина льнула к нему, ластилась, снова отключались участки мозга, отвечающие за здравый смысл… Наутро майор очнулся, будто от какого-то толчка, распахнул глаза. Он лежал в своей кровати, часы показывали половину десятого. Софья находилась рядом. Вроде все в порядке. Домой она так и не ушла, ночь провели в его кровати. Он потянулся, подался к нагому телу. Что-то было не так. Тело не реагировало. Майор запаниковал: жива хоть?! Приподнялся, облегченно выдохнул – жива. Софья лежала как-то съежившись, смотрела на него, но не так, как раньше. – Что-то случилось? – Случилось… – она почти шептала. – Я проснулась ночью, оттого что ты беспокойно спал. Ты метался, что-то говорил… – Подумаешь, – пожал плечами Михаил. – Люди часто говорят во сне. – Ты по-русски говорил… Реагировать нужно было немедленно, чтобы хоть как-то оправдаться. – Я так и знал… – застонал он, хватаясь за голову. – Так не хотелось говорить об этом, Софи… Вернее, хотел сказать, но так и не выбрал момент… И понес какую-то ахинею, что прожил большую часть жизни в Латвии, где треть населения – русские, служил в милиции, откуда пришлось уволиться, поскольку часто говорил правду, заплатил преступной группировке, которая переправила его в один из портов Западной Германии. В России бы его точно посадили – правдорубов там не любят. Денег заплатить преступникам не хватило, пришлось скрываться, переехал в Западный Берлин, жил на полулегальном положении, но сейчас вроде все в порядке, к документам не подкопаешься. Живет честно, хочет спокойно дожить до старости, жениться. Да он всегда жил честно! Просто прокатилась череда неприятностей… До последнего боялся сказать, оттягивал момент. Если Софи считает, что это препятствие для отношений, он готов смириться, будет уважать ее решение… Как он ненавидел себя в эти минуты! Выкручивался, городил глупости, умирал от стыда. Софья внимательно наблюдала за его лицом. Так не хотелось, чтобы она встала, оделась и ушла. «А вы эгоист, батенька, – с отвращением думал Кольцов. – Окончательно собрались сломать жизнь этой хорошей женщине». Она не встала, положила руку ему на грудь. – То есть ты не Руперт? – Я Евгений, – буркнул он. – А почему тогда говоришь по-немецки? – Не знаю, – перешел он на русский. – Привык за эти годы. Только от акцента никак не избавлюсь. Она засмеялась, прижалась к нему. Провела рукой по груди: вспотел, страдалец… Она ушла через час – вспомнила, что к вечеру приедет брат, нужно закончить уборку, купить продукты, что-нибудь приготовить. «Конечно, – со злостью подумал Михаил. – Оголодал, поди, братец. На тридцать сребреников не пошикуешь». Он прижал ее к себе, не отпуская. Но Софья вырвалась, пообещала, что к ночи обязательно придет, и упорхнула. Через час он ворвался в квартиру Рихарда. Тот и в ус не дул, стучал по клавишам машинки, по комнате стелился пахучий табачный дым. Появление «квартиранта» не обрадовало – он снова не успевал закончить статью. «Прикрытие – это хорошо, – подумал Кольцов. – Но когда прикрытие становится смыслом – это плохо». Но мог ошибаться. Этот человек в дурацкой клетчатой рубахе и со странными манерами до сих пор оставался загадкой. Он слушал, не перебивая. Только глаза после услышанного сделались больше. – Товарищ майор, а вы часом не охренели? – не вполне дипломатично осведомился резидент. – Одно дело пошучивать по поводу интрижки с родней изменника Родины, и совсем другое – ее затеять… – Во-первых, я этого не говорил, – отрезал Кольцов. – И если вы что-то додумываете, Рихард, то это ваши проблемы. Во-вторых, это единственное, на что вы обратили внимание? – Нет, я все понял. – Рихард с сожалением отстранился от машинки. – Сегодня к одной вашей знакомой придет Поплавский, и надо что-то делать. Время мягких решений прошло – хотите вы сказать. Поплавский многое знает и пусть уж лучше нам расскажет, чем своим дружкам из БНД и ЦРУ… – Именно, – перебил Кольцов. – Предварительный план действий я набросал. Нужна ваша помощь. Шансы его взять есть, поскольку охрана небольшая, и за нами фактор внезапности. С вас укромное место, куда можно вывезти этого ренегата. – То есть вам нужен сообщник и подручный, не особо разборчивый в средствах. Боже, как мне этого не хватало… Ладно, излагайте, что вы навыдумывали… Глава одиннадцатая Поплавский появился в начале шестого вечера. Черный минивэн съехал с обочины, остановился напротив крыльца. Вышли знакомые персонажи, направились в дом. Поплавский тащил тяжелые пакеты, видимо, тоже закупился. Двое обследовали квартиру, вернулись, третий пошел в обход. Из дома доносились радостные голоса, гремела посуда. Михаил оторвался от бетонного проема, сполз на пол. Позицию заняли в крайнем недостроенном доме. Отсюда наблюдалось не только жилище Софьи, но и дом, в котором проживал Кольцов. В загородке возилась фрау Штайгер – любительница огородничать по холодку. В «руины» пробрались поодиночке, стараясь не попадаться на глаза посторонним. Темнело, моросил дождь, прохожих практически не было. Только машины проезжали, озаряя фарами недостроенный дом. Имелась крыша над головой, стены. Перегородки между квартирами возвели частично. В углу громоздилась горка застывшего бетона, у стен выстроились носилки. Рихард принес с собой покрывало, и, похоже, не зря. Он был одет в какой-то строительный комбинезон, стал натягивать бейсболку на глаза. В наличии имелись маски лыжников, полностью закрывающие лица. Машина, как и в прошлый раз, осталась за пределами поселка. – Ох, коллега, доведете вы нас до цугундера своими непростыми решениями… – бормотал Рихард, всматриваясь в полумрак. – Поплавский приехал, итак, ваше слово, товарищ маузер? – Немного подождем. – Кольцов продолжал липнуть к проему. – Поплавский прибыл не на пять минут, могут просидеть несколько часов. Эти двое так и будут торчать под козырьком. Если дождь усилится, уйдут в машину. На обратной стороне всего один человек. Зайдем с тыла, отключим его, вытащим Поплавского – и в овраг, дорожка протоптана. Подгоните машину – загрузим… – Небольшие уточнения, Михаил. Идем в масках. Работаем тихо, чтобы эти двое ничего не почуяли. С одним мы справимся, а вот еще с двумя – сомневаюсь. У них оружие и подготовка. Поплавский будет кричать, поэтому нужно его вырубать сразу и заткнуть рот. Про свою разлюбезную Софью Львовну вы, разумеется, забыли. А она ведь тоже не станет молчать. И вас узнает. Вы же этого не хотите? Тогда я ею займусь. Не волнуйтесь, отработаю деликатно. Будете молчать – она ничего не поймет. В этом случае Поплавский полностью ваш. Справитесь? – Постараюсь. Ждем еще пять минут и идем… Что произошло? Внезапно начался ажиотаж. Один из охранников ввалился в дом, видимо, позвали. Через несколько секунд он что-то крикнул товарищу. Тот бросился к машине, отцепил от приборной панели рацию, начал бегло говорить. А когда отошел от машины и стал вертеться, в руке его замелькал ствол. – Эй, что такое? – забеспокоился Рихард. – Михаил, вы что-то понимаете? Кольцов вцепился пальцами в подоконник, заскрипел зубами. Он все понимал. Охрана усиливает бдительность. Дорогу уже не пересечь, и тот, что сзади, никого к себе не подпустит. Сто к одному, он знал, что произошло. Софья в качестве шутки поведала историю про своего соседа, который оказался русским. Поплавский юмор не оценил и правильно сделал. А когда узнал, что «судьба свела их лишь позавчера», откровенно запаниковал. Интуиция у этого ренегата была завидная. Сообщил охране, та пришла в движение. Не прошло и минуты, как подъехала вторая машина, из которой высадились люди. Поплавского вывели из дома, быстро прошествовали по дорожке, посадили в машину. Микроавтобус сорвался с места, исчез в завесе моросящего дождя. В хвост первому пристроился второй. Только одинокая женская фигура осталась в дверном проеме, Софья растерянно смотрела вслед уходящей колонне… – Вот так поворот, мать вашу! – выдохнул Рихард. – И что это было, приятель, можешь объяснить? – он непроизвольно перешел на «ты». Михаил потрясенно смотрел в пространство. Что же ты наделала, девочка… Безысходность захлестнула. – Все, Рихард, уезжай, – выдавил он. – Считай, что операция провалена. Поплавский не вернется. Даже если захочет, кураторы будут против. Они те еще перестраховщики. – Поехали вместе, – возразил Рихард. Что-то не позволило подвергать критике товарища по работе. – В доме у тебя ничего ценного. Если соблюдал наши инструкции, то документы и деньги при себе. По этой квартире меня не вычислят, слишком хорошо все упрятано. Упрутся в другого Вайзингера, проживающего в ФРГ. – Это хорошо, – пробормотал Кольцов. – Все равно уезжай один, я задержусь. Приеду позднее, будь дома. Возможно, утром… Не тяни резину, Рихард, сваливай к чертовой матери! Товарищ ушел. Михаил прислонился к стене, закурил, пряча огонек сигареты. Безысходность подавляла. Софья ушла в дом, дверь закрылась. Через несколько минут откуда-то справа объявился минивэн, встал у крайнего дома. Дальний свет фар ощупывал складки местности. Из машины никто не выходил. Вскоре объявилась полиция – легковая машина с включенным проблесковым маячком. Несколько человек подошли к 23-му дому, стали звонить, стучать в дверь. Открыть там было некому. Предположение оказалось верным. Полицейские уехали – взламывать дверь без санкции не стали. Идти домой было опасно. Еще пожалуют – и не раз. А фрау Штайгер выдаст с потрохами, один крючковатый шпионский нос чего стоит… Ночь он провел на бетонном полу, завернувшись в покрывало. Несколько раз просыпался, снова засыпал. К Софье идти не стоило – это полный нонсенс. Сковородкой по голове после такого – то же, что погладить… К утру он продрог насквозь, зуб на зуб не попадал. Возможно, местность прочесывали. Залезть на стройку никому в голову не пришло. Когда рассвело, он опять жадно закурил, свернувшись зародышем. В девять утра с повторным визитом пожаловала полиция, стучались в дом. Санкцией прокурора на этот раз обзавелись, взломали замок, проникли в квартиру. Откуда ни возьмись, объявилась фрау Штайгер, стала путаться у полиции под ногами. Она ведь чувствовала, что с этим «проживальцем» что-то не так! Помещения обыскали и уехали в том же составе, что приехали. Разочарованная соседка убралась на свою территорию. В десять утра из дома вышла Софья, постояла на ветру, подняла ворот куртки и спустилась с крыльца. Она была бледна, как небо над головой. Заныло сердце. Его знакомая словно потерялась в бурном мире, растерянно смотрела по сторонам, неуверенно вышла на дорожку. За несколько минут она дошла до 23-го дома, поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Постояла, повторила попытку. Дверь была не заперта (спасибо полиции), но женщина об этом не знала. Фрау Штайгер куда-то пропала, иначе с удовольствием сообщила бы соседке, что ее молодым человеком интересуется полиция. Софья спустилась с крыльца, отправилась обратно. Тоска стояла в глазах. Она еще на что-то надеялась, постояла напротив своего дома, с надеждой посмотрела по сторонам. Незаконченная стройка ее не привлекла – этот объект как будто не существовал. Тяжело вздохнув, поднялась на крыльцо, вошла в дом. С советским майором такое происходило впервые – сердце обливалось кровью. Но работа была важнее. Дальнейшие контакты не имели смысла. Все бы только осложнилось. И ничем хорошим все равно не кончилось. Прошлое следовало рвать с мясом. Он сидел на покрывале, привалившись к голой стене, жадно курил, понимая, что просто так от прошлого не избавиться. Женское лицо стояло перед глазами. Докурив, он начал выбираться с обратной стороны недостроенного дома… В такси майор мрачно смотрел, как меняются за окном пейзажи. Западногерманские марки, выданные в посольстве, подходили к концу, и назревали непростые времена. Таксист потягивал носом и поглядывал в зеркало. Пассажир был вроде приличный, но как-то странно пах… За углом пришлось задержаться – старушка выталкивала из дома инвалидную коляску, на которой орлом смотрел на мир парализованный, выживший из ума старик. Семейная пара прошествовала по дорожке. Михаил подождал, пока они скроются, поднялся на галерею. Рихард занимался любимым делом – прервался, чтобы открыть дверь, и вновь пристроился за печатной машинкой. Михаил упал в кресло, с наслаждением вытянул ноги. – Доброе утро, – покосился на него Рихард. – Впрочем, о чем это я… Картина маслом, товарищ майор: мы строили, строили и наконец построили… Не столкнулись с моими достопочтенными соседями? Они как раз гремели в коридоре. – Да бог с ними, – отмахнулся Михаил. – Точно, с ними Бог, – хмыкнул Рихард. – Помыться бы вам не мешало, коллега. А заодно сменить все, что на вас надето. Не буду спрашивать, как прошла ночь, – все видно по лицу. Не расстраивайтесь, в нашей работе случаются и неудачи. В противном случае мы бы уже владели миром. Смиритесь, Поплавский потерян. А как вести себя с его сестрой, вы и сами знаете – тоже вижу по глазам. Докладывать об этом инциденте я не буду, сочтем за оперативную необходимость. Есть новость: завтра вы уйдете из Западного Берлина. Портал в другое измерение откроется с шести до семи вечера… – Рихард усмехнулся, стащил с носа очки и начал их яростно протирать бархатной тряпочкой. – Я, кстати, не шучу. Другой возможности не будет, только завтра. Смотрели фильм производства ФРГ «Человек проходит сквозь стену»? Ладно, шучу. Пограничный переход на улице Аушверхольдштрассе в районе Нойкёльн. Пойдете в начале седьмого вечера, слившись с возвращающимися в восточный сектор рабочими. Форма одежды – рабочая. Документы, надеюсь, сохранили. Вы – сотрудник компании по ремонту городского электрического транспорта. – Ага, так меня и пропустят, – буркнул Кольцов. – Меры приняты, – невозмутимо сообщил Рихард. – Будет отвлекающее действие. На КПП в упомянутый отрезок времени будет дежурить подкупленный сотрудник западногерманской погранслужбы. Отвалили ему немало, так что дело он сделает. Запомните приметы: тридцать пять лет, угловатая челюсть, усики а ля фюрер. С другими не спутаете. Проблема в том, что мы не можем отвечать за действия его коллег, поэтому не обещаю, что все пройдет гладко. – Усвоено, – кивнул Михаил. – Помыться-то у вас можно, Рихард? И переодеться заодно. – Нужно. Отряхнете прах с ваших ног, смоете прошлое, чтобы больше не донимало… Кстати, есть еще одна информация… – Рихард сделал драматическую паузу. – Вы уверены, что это кстати? – майор насторожился. – Сами решайте, – пожал плечами Рихард и потянулся к ближайшей трубке. – Приятель, не тяните мертвеца, – взмолился Кольцов. – Ладно, ладно, – Рихард улыбнулся. – Вы просили навести справки о человеке по имени Алан Робинсон, и мои внештатные сотрудники из числа местных патриотов это сделали. Алан Робинсон курирует от ЦРУ разведывательный центр БНД на Фельдештрассе – небезызвестное «инженерное бюро Крафта». В данный момент он проживает в Западном Берлине, куда перевез семью. То есть намерен обосноваться здесь надолго. Данный господин неплохо замаскирован. На Фельдештрассе его привозит фургон марки «Порше» – причем в разное время, рабочий день у господина ненормированный. Может вообще не приезжать. Фургон въезжает на задний двор, где и пропадает за оградой. Нашему человеку удалось сделать пару снимков пассажира. Все это мы знали еще до вашего появления. А теперь самое интересное. Вчера удалось проследить за этой машиной. Она выехала из бюро в 16:02, плутала по городу – видимо, водитель выполнял инструкции. Потом фургон заехал на подземную парковку торгового центра «Орион», где сотрудники секретной службы досконально проверили, нет ли хвоста за их патроном. – Видимо, не очень досконально, – усмехнулся Михаил. – Видимо, да, – согласился Рихард. – На развалюху со значком водителя-инвалида они внимания не обратили. На этой парковке перевалочный пункт. Именно там мистер Робинсон становится заурядным гражданином. Он вышел из фургона, пересел в светло-серый «Ситроен» – машину для личного пользования – и дальше передвигался без всякой охраны. Проживает он в милом вашему сердцу Шпандау, но значительно южнее района таунхаусов. Улица Вольштрассе, строение девятнадцать. Это небольшой опрятный коттедж, наполненный детским смехом и лаем собаки. Окрестные здания – в том же духе. Много растительности. Заезд в гараж – с улицы, створки ворот открываются с пульта. К дому можно подобраться незаметно. Сегодня – никаких движений, мне недавно звонили. «Ситроен» находится в гараже. Есть предположение, что мистер Робинсон взял выходной, хочет побыть с семьей. Так что, как в известной песне: думайте сами, решайте сами… – Черт… – Михаил аж привстал от волнения, – Рихард, да вы просто золото… Алан Робинсон знает больше, чем Поплавский, и уж точно не меньше, чем покойный Эберхарт. – Как занятно все поменялось, – засмеялся Рихард. – Правда, Михаил? – Вы мне поможете? – А куда я денусь? – Глаза за стеклами очков плутовато заблестели. – Открою вам секрет, Михаил: каждый из нас глубоко в душе мечтает побывать в шкуре спасителя Отечества. Старенькая малолитражка Рихарда два часа мокла под дождем – малозаметная и никому не интересная. На этой городской окраине было много зелени, включая хвойные деревья и кустарники. Здания коттеджного типа были разбросаны по пространству. Местность гуляла волнами весьма живописно. Переплетались пешеходные и автомобильные дорожки. В доме за нарядными пихтами горел свет. Дождь периодически стихал, и в эти минуты Рихард выключал дворники. Потом опять начинал занудно моросить, погружая пространство в белесую муть. Сидели молча, закутанные в непромокаемые куртки с капюшонами. Было десять часов вечера. Всматривались в темноту. За штриховкой дождя вырисовывался забор, на одной линии с забором – раздвижные ворота гаража. В доме лаяла собака, кто-то смеялся, работал телевизор. Иногда в руке Рихарда попискивала рация – он связывался со своими таинственными помощниками. Эти люди на глаза не попадались, вели себя скромно. Минуту назад один из них должен был позвонить на домашний телефон, спросить мистера Робинсона и сказать следующую фразу: «Прошу прощения, мистер Робинсон, что не по протоколу, но возникла чрезвычайная ситуация. Герр Бауман попал в аварию, возвращаясь из гостей, находится в тяжелом состоянии и хочет вас видеть». К фразе прилагались координаты больницы. Определение телефонного номера в доме № 19 Рихард считал своей сокрушительной победой над буржуазным строем и даже задрал нос от гордости. После того как звонивший повесит трубку, другой человек, заранее пробравшийся на участок, должен перерезать телефонный провод – во избежание звонка Робинсона в больницу ради уточнения информации или вызова людей для сопровождения. Могло и не сработать, на этот случай имелся план Б – сырой, неуклюжий, связанный с «домашним насилием» и третированием семьи, включая собаку. Но, кажется, сработало. Робинсон проявил благоразумие. В доме распахнулась дверь, кто-то спешно спускался с крыльца. Две тени выскользнули из малолитражки, затаились под оградой. – Алан, может, не стоит? Уже поздно, – упрашивала женщина.