— Ну, Сергей Александрович, с возвращением тебя! Отец только укоризненно покачал головой. А Сергей притянул к себе обоих гостей и сказал, закрыв глаза: — Пап, баньку мне затопишь? Соскучился я за нашей банькой, правда. Александр Сергеевич не удержался и съязвил: — То-то я вижу, как ты домой спешишь. Сергей примирительно сказал: — Да ладно, обсудили ведь уже. Тут он, наконец, увидел мое платье, туфли и прическу, и растерянно встал: — Ого, какая ты красивая! Александр Сергеевич засмеялся, а Игорь потер лицо руками. Тут уже и я не выдержала: — Сережа, у меня просто слов нет! Глава 4 Сергей Шумилов Вынудив Стасю дать клятвенное обещание приехать на дачу к родителям, отец и Игорь, наконец, отбыли. Когда дверь лифта за нашими неожиданными гостями закрылась, я повернулся к ней и сказал: — Извини, что так позорно уснул. Все-таки разница во времени ощутимая. Если ты не возражаешь, я быстро приму душ, переоденусь, и, наверно, пора будить Темку. И давай уже начнем встречать новый год. Когда я вышел из спальни, на ходу завязывая галстук, мимо меня промчался Темка с какой-то тарелкой в руках. На бегу он радостно сказал мне: — Мама мне разрешила сегодня вообще спать не ложиться. В гостиной Стася повернулась на наши голоса, и я опять с удовольствием увидел ее красивое улыбающееся лицо. — Все готово! — объявила она. Тема, озабоченный своим статусом встречающего новый год взрослого, деловито осмотрел стол и сказал: — Можно садиться. Мы уселись так, чтобы всем было удобно смотреть на экран. Показывали старую комедию, на экране пела юная Гурченко. Темка внимательно следил за развитием сюжета, а мы со Стасей тихо разговаривали ни о чем: о погоде, о том, что такой снег в городе редкость, обычно снег совсем не лежит, его съедают городская сырость и соль на дорогах, что зима еще продлится целую вечность. Стася вспомнила, что в Питере зимой еще и ветрено, и неожиданно загрустила. Я предложил: — Давай, проводим старый год? Вспомним все хорошее, что в нем было, и простим ему все плохое, что с нами случилось. В ее бокале таяли льдинки, они звенели о хрусталь, когда она подняла его. — Пусть так. Мы выпили. Стася ушла куда-то и принесла мне тяжелую массивную пепельницу. На экране появился наш президент. Мы дослушали его, как водится, выстрелили шампанским, под восторженные вопли Темы, потом открыли балконную дверь и с бокалами вышли на морозный воздух. Казалось, что с последним звуком боя курантов город взорвался. Темка вцепился в перила, наслаждаясь салютом. Мы со Стасей сдвинули бокалы, я повернул ее к себе, запрокинул голову и поцеловал, но не в нежные, чуть раскрывшиеся от изумления и неожиданности губы, а в висок, туда, где спускалась вниз прядь волос. Она шевельнулась, и я с сожалением выпустил ее из рук. Охрипшим от волнения голосом сказал: — С новым годом! Надеюсь, ты успела загадать желание? Темка замерз, и нам удалось его затащить в комнату. Мы пересели на диван, и он вплотную занялся купленными нами в супермаркете пирожными и мандаринами. По всем программам показывали праздничные концерты, и неожиданно я услышал начальные аккорды "Калифорнии". Я поднялся и спросил у Темы: — Разрешите пригласить вашу даму? Он важно кивнул. Я чувствовал под руками тепло ее тела под скользким шелком платья и запах ее духов. Подчиняясь мелодии, она покорно плыла в моих руках. Невольно я чуть усилил объятия, и она подняла ко мне спокойное и строгое лицо. — Извини, — виновато пробормотал я. Все когда-нибудь кончается, с последними звуками музыки я выпустил ее из рук, даже не пытаясь удержать. Мы глянули на Темку и расхохотались. Облокотившись о диванную подушку, он крепко спал. Рядом с ним на столе выросла огромная конусообразная куча мандариновой кожуры и оберток от конфет. — Давай, я отнесу его в детскую? — предложил я. — Нет. Я обещала ему, что, даже если он нечаянно заснет, я позволю ему остаться здесь. Стася принесла поднос, и собрала на него Темкин террикон. Потом она переставила на поднос посуду. Я молча курил, опираясь на подоконник, а она мыла тарелки и рюмки. Натерев хрусталь до блеска, составила посуду на рабочий стол, огляделась, как будто жалея, что ничего больше мыть и вытирать не нужно, и спросила: — Может быть, кофе или чай? Мне не понравился ее голос и интонации радушной хозяйки, не знающей, чем еще попотчевать задержавшегося гостя. Я сердито сказал: — Сядь. Она послушно села. Не зная, как начать, я спросил: — Послушай, я что-то сделал не так? Ну, так скажи, что тебе не нравится. Это ты у нас мастерица мысли угадывать, а я парень простой. Неожиданно и непонятно она произнесла: — Мастерица виноватых взоров. — Увидев мой непонимающий взгляд, пояснила: — Это так один поэт серебряного века говорил о своей возлюбленной. Я обрадовался поддержке со стороны классика: — Вот, вот. Нет бы, словами сказать, мол, Сережа, ты мне нравишься, но не торопи меня. И я буду ждать. Хоть неделю. Стася, наконец, оттаяла и засмеялась. — Сережа, ты напоминаешь мне лису из сказки. Я укоризненно сказал: — Лиса в русских сказках, можно сказать, положительный герой: инициативна, предприимчива, умна. В принципе, если бы заяц сильно не возражал, жил бы с ней вместе душа в душу. — Да она съела бы его просто-напросто! — А может быть, они, в конце концов, добровольно поделили бы спорную жилплощадь, и все утряслось бы. Без особых потерь для зайца. — Я подумал и добавил: — Вот уж не думал, что после легендарного деда Мазая есть еще особы, столь озабоченные восстановлением их популяции. Стася на этот раз промолчала, и я перестал ерничать: — Знаешь, хочу быть откровенным с тобой: ты мне очень понравилась, еще там, в офисе. И пусть я не такой догадливый, как ты, но я же не совсем бесчувственный, и вижу, что не противен тебе. Я считаю, что если встретились два взрослых свободных человека, которые нравятся друг другу, если человек тебе стал почему-то небезразличен, то не нужно этого бояться и отказываться даже от попыток изменить свою жизнь. Она вздохнула: — Давай я все-таки сварю нам кофе. И, если можно, сменим тему. Стася поднялась, достала с полочки турку, всыпала в нее кофе и поставила на огонь. Я глотнул крепкий, обжигающий кофе и зажмурился от удовольствия. — Знаешь, мы с тобой находимся в неравном положении: ты знаешь обо мне много, а я о тебе — практически ничего. У меня накопились вопросы, на которые я не могу придумать логичных ответов.