— Что он собой представляет? — Ничего интересного. Боюсь, что ваш план придется пересмотреть… Вообще-то он работник хороший, исполнительный и точный… Дальше следовала характеристика Ивана Петровича, и в общих чертах она не расходилась с той, которую я сообщил читателю. Многие факты, о которых говорил капитан государственной безопасности, ярко освещали ту или иную черту характера Ивана Петровича. Общественная работа в Главсовхозе, отношение к делу, к учебе, сослуживцам, к крепким напиткам — все было им заботливо собрано, взвешено и оценено. — А почему вы решили, что он трусоват? — спросил подполковник. — Говорят, что собственную жену боится. — Мало ли что говорят. Неактивный!.. С этим я согласен, а относительно трусости — другой вопрос. Дальше? — Выпиливает всякие полочки из фанеры… На сына никакие влияет… — Какое же вы делаете из этого заключение? — Безвольный, увлекается пустяками, чувства родительского долга не имеет. Тихоня. Последние фразы капитана вызвали на губах Угрюмова улыбку. Он встал из-за стола и прошелся несколько раз по кабинету. — Все? — Пожалуй, что все… Уж очень он, товарищ подполковник, какой-то… ни то ни се, ни рыба ни мясо. — Ничего, ничего. Не забывайте, пожалуйста, что он советский человек. Это имеет какое-нибудь значение? А? Как вы считаете? — спросил подполковник, останавливаясь против капитана. — Ему можно, например, доверять? — Да! Доверять ему можно, но не потому, что он советский… — Ну, а если можно доверять, то можно и рисковать, — сказал подполковник, пропустив мимо ушей последние слова капитана. — Боюсь, что он провалит «операцию», товарищ подполковник, и у нас такая каша заварится, что не скоро расхлебаем, — отстаивал свое мнение капитан. — А что вы предлагаете? — Перехватить эту «Даму пик». Думаю, что она нам все и расскажет. — А если ей нечего рассказывать? — Но ведь «Короля треф» она знает! — Этого мало. Нас интересует вся колода. Если у них принято обозначение по типу масонов, то должны быть еще и красные масти. Вы умеете играть в винт? — Нет. — Ну, а в преферанс? — Я умею играть только в «козла», товарищ подполковник. — В преферансе существует старшинство карт и мастей. Первая, самая младшая масть — пики. Затем идут трефы, бубны и черви. Вот черви меня больше всего и интересуют. Особенно туз червей… А как же вы не научились до сих пор играть в преферанс, товарищ напитан? — Негде было. — Говорят, что кто не умеет играть в преферанс, у того скучная старость. Игра эта очень интересная. — Азартная. — Почему? — На деньги же играют! — На деньги играют и в шахматы. Это зависит от игроков, а не от игры… Должен сказать, что мне очень понравилось такое отношение к преферансу со стороны подполковника. Подумайте сами! Если опытный сотрудник органов государственной безопасности не видит никакой опасности для государства в преферансе, то почему же другие, менее ответственные товарищи, приходят в панический ужас, когда им говорят о карточной игре. Представьте себе, что какой-то заведующий клубом или домом культуры внесет предложение: «Отвести комнату и оборудовать ее для игры в преферанс, винт, козла, подкидного дурака или шестьдесят шесть». — Да вы что — рехнулись?! — скажет ему первая же инстанция. — Вы еще рулетку предложите. Казино откройте! — А при чем тут рулетка и казино? — Да ведь картежная игра запрещена! — Кем и когда?!.. Карты продаются. В карты играют везде: в домах, в санаториях, в поездах… Вы же сами любите играть в преферанс… — Так мы же играем по маленькой… — И в клубе будут играть по маленькой. Разговор этот, конечно, воображаемый, потому что никто и никогда не пытался его начинать. Но надо быть и справедливым. Бесконтрольный азарт, конечно, может дать нежелательные последствия, и за примером ходить недалеко. Михаил Михайлович Столбоворотов, юрисконсульт Главсовхоза, человек солидный и немолодой, пришел однажды домой сконфуженный до отказа. Правой рукой он придерживал сползающие брюки, а левой пальто. — Мишенька! Что такое? У тебя живот болит? — с тревогой спросила его жена. — Да нет… штаны сваливаются… Пуговицы все обрезали. — Кто? — Ну, проиграл… все пуговицы проиграл. — Ты играл в пуговицы? — Да не в пуговицы, а на пуговицы! — с раздражением пояснил юрисконсульт. — Играли мы в карты, но не на деньги, а на пуговицы. Понимаешь! Видите, до чего может довести азарт. Кстати, этот случай доказывает, что не всегда у нас играют на деньги, и если какой-нибудь дом культуры организует комнату для старичков и получит разрешение на преферанс, то может заранее запасти несколько дюжин пуговиц, чтобы не отрезать их от костюмов. Но вернемся к повести. После обеденного перерыва Ивана Петровича вызвал к себе первый заместитель начальника Главка и сухо сказал: — Товарищ Прохоров, возьмите план тепличного и парникового хозяйства по пригородному тресту и поезжайте в райисполком. Комната двенадцать, какой-то Угрюмов. Дайте ему нужные сведения и узнайте, кто он, какую должность занимает? Что-то я не помню такой фамилии… Ничего не подозревая, Иван Петрович взял толстую папку и, сообщив секретарше, куда и зачем его вызвали, отправился в райисполком. Ровно в пятнадцать тридцать он разыскал двенадцатую комнату, поправил галстук, пригладил волосы рукой и постучался. Дверь открыл молодой человек, но, прежде чем пропустить его в комнату, спросил: — Иван Петрович Прохоров? — Да. — Проходите, пожалуйста. Иван Петрович слышал, как молодой человек закрыт за ним дверь на ключ. Комната, в которую он вошел, была обычным кабинетом делового человека. Письменный стол, кожемитовый мягкий гарнитур, длинный стол для заседаний, покрытый красным сукном, стулья, ковер, портрет Сталина. — Меня вызывал товарищ Угрюмов… — Я Угрюмов, — отозвался пожилой человек в полувоенной форме. На ногах его были надеты сапоги и синие брюки, но на френче не было ни погон, ни других знаков. — Вам нужен план тепличного и парникового… — Не совсем! — остановил его Угрюмов. — Мы вызвали вас по другому делу. Нас интересует «Король треф», с которым вы виделась в субботу. От неожиданности на какой-то момент Иван Петрович растерялся. Он никак не предполагал, что его заявление, написанное в субботу вечером, с такой головокружительной быстротой пробежит весь положенный ему путь. — Садитесь и будем знакомиться. Мою фамилию вы уже знаете, а это мой помощник. Будете называть его по имени — Сергей Васильевич. Сообщение ваше очень интересное и нам поручили выяснить… так сказать, осветить темные места. Курите, Иван Петрович! — Я не курящий. Приветливый, подкупающий своей простотой тон Угрюмова подействовал на Ивана Петровича, и он сразу освободился от стеснявшего его чувства неловкости, с каким приходится разговаривать с незнакомыми людьми. — Воображаю, как вы были удивлены! — с улыбкой заметил Угрюмов. — Король треф!.. — Я подумал, что он сумасшедший. — Ну, конечно. Это кого угодно ошарашит… Расскажите нам, Иван Петрович, как это все произошло. Написали вы хорошо, но живая речь — другое дело. На словах можно сказать больше. Кстати, вы не помните, какого цвета была его шляпа?