Он потерял сознание и очнулся, когда дикая, возбужденная толпа поволокла его к одиноко стоявшей у дороги осине. Его примотали к дереву невесть откуда взявшимися веревками и принялись допрашивать, каким колдовством он сумел вызвать моровую язву. Колобейчику казалось, что он сошел с ума. Или сошли с ума его мучители. Еле шевеля разбитыми губами, он пытался убедить их в том, что невиновен, но все было бесполезно. – Сжечь его! – выкрикнул кто-то. Мужики зароптали, и Колобейчик с ужасом услышал, что многие поддерживают безумную идею. – Сжечь! Сжечь! – неслось со всех сторон. – За что?! – выкрикнул он. – За что?! – Погодите! Мы не можем казнить его без приговора городского суда, – неожиданно раздался в жутком гвалте ровный голос. – Слава богу! Вершинин, умоляю, объясни им, что я ни в чем не виноват! – взмолился Колобейчик, узнав своего старого друга. Но толпа не желала подчиняться доводам здравого рассудка. Они угрожающе надвинулись на Вершинина. Тот отступил, но снова повторил, что нужно дождаться решения суда. – Суд, говоришь? – прищурился один из мужиков, рослый и сильный Демьян. – Пока мы судить да рядить будем, он все живое под корень изведет. Вот помяните мое слово. А если вы, барин, настаиваете, что ж, извольте, выполним вашу волю, но только вы наперед расписочку напишите, что всю ответственность за его черные дела на себя берете. Одобрительный гул голосов ясно подтвердил, что на стороне Демьяна подавляющее большинство собравшихся. Вершинин побледнел. Он ясно понимал, к каким последствиям может привести такая расписка. Толпа наступала. – Ну что, барин, – не унимался Демьян, нависая над ним, – будете писать? – У меня чернил нет, – попробовал отговориться Вершинин. – Эка беда, – усмехнулся мужик. – Будут чернила. Васька, беги-ка к старосте в деревню за бумагой и чернилами. Так как же, барин? Вершинин затравленно переводил взгляд с истерзанного тела своего старого друга на напряженно молчащих мужиков. Потом опустил глаза и глухо проговорил: – Некогда мне писать. Жгите! Восторженный рев раздался в ответ. Колобейчик понял, что все пропало и теперь ему нет спасения. Несколько человек со всех ног бросились к ближайшему перелеску за хворостом, остальные сгрудились вокруг дерева. К Колобейчику подвели священника для исповеди. – Батюшка! Христом-богом вас прошу: остановите их, не берите грех на душу. Ведь невинного на смерть обрекаете! Смилуйтесь! Только тень сомнения мелькнула на лице святого отца при этих отчаянных словах. Но она была слишком слабой, чтобы перевесить суеверный страх перед черным колдовством, в котором обвиняли несчастного. Поэтому священник ответил приговоренному: – Мое дело позаботиться о твоей душе, сын мой, а о теле позаботятся остальные. – Он обернулся к застывшей в ожидании толпе. – Жгите! Мучения приговоренного были так ужасны, что он потерял сознание задолго до того, как шустрый Ванька запалил огромный костер. Перед казнью Колобейчику отрубили кисти обеих рук, чтобы он не смог творить заклинания на том свете. Язычок пламени нехотя лизнул отсыревшие дрова и вскоре потух, но жаждущие расправы сельчане поджигали костер снова и снова, до тех пор, пока огонь не взметнулся высоко в небо, поглотив безвольно повисшую на веревках фигуру. Толпа, завороженно следящая за страшной казнью, была настолько поглощена зрелищем, что никто не заметил темный силуэт человека, словно призрачная тень возникшего за их спинами на опушке леса. Глубоко запавшие глаза его некоторое время были прикованы к полыхающему костру, а затем он растворился среди деревьев так же бесшумно, как появился. Спустя два часа все было кончено. Глава 1 – Анна, прекрати истерику! Петра Ивановича Сидорова переполняло возмущение. Он возвышался посреди кабинета, как огромный, рассерженный слон, попавший в тесную клетку. Не успев закончить фразу, он уже корил себя за несдержанность. Обычно он не любил повышать голос, но необоснованное, на его взгляд, упрямство лучшей сотрудницы вывело его из равновесия. Стоявшая перед ним хрупкая, маленькая девушка в строгом темно-сером костюме вовсе не выглядела истеричкой. Ее бледное лицо оставалось спокойным, разве что вздернутый чуть выше, чем обычно, подбородок и крепко сжатые губы выдавали внутреннее напряжение. Петр Иванович бросил на нее осторожный взгляд и почувствовал раскаяние за грубую реплику. – Ну Аннушка, ну что за глупости, в самом деле? – произнес он виновато. – Объясни мне, почему ты так протестуешь против обычного поручения? – Потому что командировки для встречи с потенциальными клиентами не входят в круг моих обязанностей, – тут же откликнулась девушка. – Клиентами! – фыркнул Сидоров, как будто услышал удачную шутку. – Не обычными клиентами, а вы-да-ю-щи-ми-ся! – Он поднял вверх указательный палец, чтобы придать дополнительный вес своим словам. – Неужели ты не понимаешь, насколько перспективным может быть предложение господина Барскова? – Я этого не отрицаю. Только пошлите к нему кого-нибудь другого. Орлову, например. Она прекрасно справится… – Но он требует именно тебя! – перебил ее Сидоров, в отчаянии стиснув руки, отчего стал напоминать оперного певца, исполняющего финальную трагическую арию. – Хотелось бы мне знать, откуда он вообще знает о моем существовании, – задумчиво проговорила Анна. – Ну тебе-то это раз плюнуть… – начал Сидоров и осекся. Голубые глаза Анны полыхнули таким огнем, что ему стало не по себе. Вообще-то он уже не один десяток лет провел на руководящей работе и прекрасно владел искусством укрощать чересчур независимых подчиненных, но эта странная девушка одним взглядом могла поставить на место любого, независимо от чинов и рангов. Враждебный огонь исчез из ее глаз, словно его и не было, она опустила голову, рассматривая покрытый свежим лаком паркет у себя под ногами. Сидоров, глядя на ее макушку, увидел в черных густых волосах широкую седую прядь. Он отвел глаза, так как каждый раз испытывал неловкость и непонятное беспокойство при виде этой прядки. Он прекрасно знал, откуда у молодой женщины, которой едва исполнилось тридцать, эта жуткая отметина… Анна по-прежнему молчала. Но не из-за упрямства. Просто раздумывала, как ей поступить. С одной стороны, она была совершенно права: для поездок к иногородним заказчикам существуют рекламные агенты. Ее же задача – обрабатывать материал, разрабатывать план рекламной кампании и придумывать тексты, представляющие товар или услуги заказчика в самом выигрышном свете. И, видит бог, она всегда справлялась с этой работой блестяще. Кроме того, Анна ужасно не любила путешествовать. О самолетах речь вообще не шла – Анна никогда не летала, но даже обыкновенную поездку в поезде, затянувшуюся больше чем на сутки, она воспринимала как изощренную инквизиторскую пытку. Ее просто пугало вынужденное уединение в тесном купе с совершенно незнакомыми людьми, так и норовящими затеять разговор «по душам». Все это так. Но огорчать начальника ей тоже не хотелось. Собственно говоря, именно его личные качества – порядочность, предприимчивость и, несомненно, умная голова – и послужили причиной ее возвращения на прежнее место работы. Сидоров руководил преуспевающим рекламным агентством «Селена» всего четыре месяца. Прежний начальник, которого Анна, к слову сказать, терпеть не могла, после печальных событий прошлой весны счел за лучшее поскорее избавиться от получившего скандальную известность агентства. Анна, имевшая непосредственное отношение к тем самым событиям, поначалу решительно ушла с работы. «Приключение», ставшее причиной появления в ее волосах ранней седины, стоило ей дорого, но принесло некоторую финансовую независимость: она не только вычислила и уничтожила жестокого маньяка-убийцу, но и завладела частью старинного клада, за которым так рьяно охотился Собиратель. Поразмыслив, Анна не стала оставлять драгоценности у себя и разделила их между родными тех, кто стал невинными жертвами Собирателя. Возможно, это могло показаться кому-то сентиментальной глупостью, но по-другому Анна поступить не смогла. И не захотела. В результате у нее остался только изумрудный гарнитур – браслет, кольцо и подвеска, – который и сам по себе стоил немалых денег, коих хватило бы лет на десять безбедного существования, но Анна не пожелала расстаться с такой красотой, по крайней мере до тех пор, пока не возникнет в этом острая необходимость. Таким образом она оказалась в сомнительном положении – владела безумно дорогими украшениями и была крайне ограничена в средствах. Конечно, ей пришлось подумать о поиске новой работы. Именно этим она занималась, когда на пороге ее дома возник огромный, немного неуклюжий человек с умными глазами. Сидоров явился к ней лично, чтобы предложить вернуться в «Селену». Они проговорили три часа. В результате Анна, до этого момента твердо уверенная в том, что ни за какие блага мира не вернется на старое место, попросила два дня на размышления. Но, уже запирая за Сидоровым дверь своей квартиры, она понимала, что примет его предложение. Так она снова оказалась в своем кабинете и до этой минуты ни разу не пожалела об этом решении. Что же ей теперь делать? Она искоса глянула на шефа, замершего в ожидании. Он не торопил ее с ответом, и она твердо знала, что в случае отказа он ни за что не станет подвергать ее каким бы то ни было репрессиям. Это-то и плохо. Предстояло принять решение на свой страх и риск. Черт бы побрал этого капризного клиента. Втемяшил себе в башку какую-то блажь: вынь да положь ему Анну Сомову. Но Сидоров здесь ни при чем, и подводить его она не будет. Деньги агентству нужны позарез, а тем более очень большие деньги – господин Барсков на расходы не скупился. Ну хоть какой-то плюс, – усмехнулась про себя Анна и уже открыто посмотрела на Петра Ивановича. Он встретился с ней взглядом и сразу же расплылся в широкой улыбке. – Аннушка, дорогая, я так и знал! – воскликнул он обрадованно. – Ты просто умница! – Не такая уж я и умница, – пробурчала Аня. – Я поеду к этому засранцу, но клянусь, что раскручу его на такую сумму, что он пожалеет о своей настойчивости. – Даю тебе полную свободу действий! – поспешно заверил ее Сидоров. – Больше того, десять процентов от сделки – твои. И не вздумай отпираться, – прикрикнул он, заметив, что она собирается что-то возразить. Анна пожала плечами и промолчала. Она протиснулась мимо шефа к своему рабочему столу, уселась поудобнее, придвинула к себе чистый лист бумаги и вооружилась ручкой. После появления у «Селены» нового хозяина в кабинете Ани произошли кое-какие изменения: стул для посетителей, стоявший до этого у ее стола, отправился на свалку, а его место заняло шикарное кожаное кресло. Все объяснялось просто – стул был не в состоянии выдержать огромное тело нового шефа, а он имел привычку подолгу обсуждать с Анной стратегию наиболее крупных рекламных акций. Вот и сейчас он устроился напротив в своем кресле, с минуту помолчал, сосредоточенно хмуря лоб и привычным жестом потирая пальцами переносицу, затем глубоко вздохнул, кивнул головой каким-то собственным мыслям и начал инструктаж. – Итак, господин Барсков осчастливил нас очень выгодным предложением. Я нисколько не преувеличиваю. Получить такой заказ – действительно большая удача. Рекламная кампания на срок не менее полугода с подключением всех средств массовой информации – это круто! – Телевидение тоже? – уточнила Анна. – Разумеется. – Это влетит ему в копеечку, – присвистнула она. – Ведь придется организовать съемку на месте. – Пусть это тебя не беспокоит. У него столько денег, что хватит даже на то, чтобы организовать съемку на Марсе. Впрочем, это нам, возможно, не понадобится. – Съемки на Марсе? – удивленно подняла брови Аня. – Что? Ах, нет. При чем тут Марс? Я имею в виду видеоматериалы по его предприятиям. Он собирается предоставить свои собстенные, уже готовые. Анна недовольно поморщилась. Она не любила работать с материалами, которые предоставляли клиенты. Как правило, их видение выигрышных сторон собственного дела резко отличалось от того, что требовалось для успешного создания видеоряда. Исключение составляли только турфирмы. Эти-то поднаторели в рекламе, их ролики и фотографии отличали отменное качество и максимально выигрышный ракурс. Услышав, что клиент приготовил какие-то свои материалы, она поспешила возразить: – Это было бы нежелательно. Вдруг они не подойдут? – Он это предусмотрел и заранее дал согласие на проведение любых мероприятий, которые ты сочтешь нужными. – Уже лучше, – кивнула Аня. – Ты в курсе того, чем он занимается?