Затем они встали. Студентка отряхнулась и старательно оделась. Отец помогал ей, аккуратно застегивая пуговицы и щелкая молниями. Студентка помедлила и нагнулась перед отцом куда-то вниз. Подробности процесса Ольга не разглядела. Отец повернулся к ней спиной. Он замычал сквозь зубы и положил руки на плечи студентке. Так продолжалось некоторое время, пока отец не откинулся к стене и глубоко вздохнул. У него тряслись колени. Студентка ушла, дрожащими пальчиками прижимая платок к губам… Они не проронили ни слова. Ольга просидела за портьерой еще полчаса, затем выскользнула, хлопнула дверью и сообщила, что вернулась. Вечером у нее поднялась температура, начался озноб. Больше всего она боялась проговориться. Поэтому молчала. Родители были в панике. А через неделю ушел отец. Мама пыталась что-то объяснить дочери, но Ольга твердо сказала: «Нет!» — и женщины, большая и маленькая, никогда не говорили о муже и отце. Даже когда мамы не стало, Ольга не предприняла попытки найти родителя. Много позже она узнала, что отец прожил со студенткой один месяц, затем утопил ее в ванне, залез к ней в воду, обнял труп и перерезал себе горло бритвой. Ольга встретила известие равнодушно. Она плохо помнила папу, и тот не успел ей понравиться. Она запомнила шаги. Шаги на лестнице навсегда остались для нее знаком беды. Сейчас шагов не слышно. Они остались в воображении Ольги. Что же ее страшит? Ольга решительно вскочила и схватила телефонную трубку: — Танька? Я к тебе! Надо кое-что обсудить… Я здорова… Голос как голос… Они у тебя? А что меня не позвали? Тоже мне, подруги! Нечего оправдываться! Могли бы и дозвониться… Через час буду. Ольга бухнула трубку на телефон и закусила губу. Зря она так… Телефон действительно был отключен, пока она пряталась в кровати со своими переживаниями. Но когда она встретилась с подругами, легче ей не стало. — Мне не нравится несуразная жизнь. Я люблю вас. Тебя, Тань. Ирину, Алену… Но я не могу без всех остальных людей. Я хочу разговаривать, я хочу ездить… Я хочу нравиться людям. А с нашими планами, боюсь, прикончат меня однажды… — А людям нравится тебя ненавидеть! Или мы мало про тебя знаем? Я химик, а не врач… Но простой диагноз поставить смогу! Если тебе нравится, когда тебя ненавидят, тогда это мазохизм чистой воды! Тогда тебе нужно искать объявление в газете, покупать кожаную амуницию и ехать в особый летний лагерь. Там соберутся такие, как ты. Вы будете хлестать друг друга плетьми по голым задницам и радоваться «общению». — Ты опять за свое? Понимаешь ведь, что я имею в виду! Я хочу простой, нормальной жизни. Не следить, не бегать, не строить из себя то шлюху, то королеву красоты! — Придется тебе потерпеть! — вмешалась Ирина. — И мне! Заказов на картины нет, муж на плоту спускается по реке, сын в зоопарке выхаживает простудившуюся кобру и скоро сам покроется чешуей. Зато у меня есть новая жизнь! И все благодаря Таньке, Алене и тебе, раскольница! А куда ты подашься с дочерью, продав квартиру за долги? — Лучше сидеть в долговой яме, чем лежать на кладбище! — А я думаю, — кипела Таня, — лучше бы мы с тобой вообще не связывались! Если бы я знала… — Тань! Не надо! — вступилась Алена. — Оленька не хочет ссориться с нами! Ведь так, Оленька? — Между прочим, с тебя, Алена, все и началось! Все эти авантюры… — Авантюры? Да мы о тебе заботимся, королева блондинок! У меня есть на примете роскошный план… — Нет, Танька! Хотите оставить мою дочь сиротой? Обойдетесь без меня! — Это ты у нее сирота! Шляется твое чадо неизвестно где… Посмотрю я на тебя, когда станешь бабушкой внука, у которого в отцах пять байкеров и два мотоцикла! — Ты не трогай мою дочь! И мотоциклы… Лучше смотри за своими детьми, Менделеев недоделанный! У тебя их в два раза больше! А если они останутся без матери? — Их мать имеет голову на плечах, а у тебя там… — Девочки! Не надо! Я вас прошу! Хотите, на колени встану! — Брось этот шейпинг! Лучше мужика себе заведи, чем мне грудь гладить! — Заткнись, Олька! Я тебе сейчас за Алену так врежу! Идиотка! — Идиотка, говоришь? Может быть! Тебе лучше знать! Ты по психам крупный специалист! Сама от них недалеко ушла! Того гляди… — Договорились! Обе! Молчать, стервы! Попросить сына притащить тарантулов, чтобы вы разбежались? — Обойдемся… Я сама уйду… Навсегда. И напоследок скажу. Тебе, Танька, просто нравится нами вертеть. Ты свое тщеславие удовлетворишь и смоешься. А нам раны зализывать и цветы в колумбарий носить. Ирине нравятся приключения. Творческий импульс… Советую заранее написать автопортрет. Его с плачем понесут Танька и Алена за твоим гробом. — Про меня еще забыла… — А что ты? Ты, Аленка, вообще никто! Бежишь, словно собачонка, по первому свисту… — Уходи! — И уйду! Обойдусь без вас! Прощайте! Хлопнуть дверью просто. Но гул еще долго отзывается в сердце. Вроде бы все правильно сделала, а что-то гложет и покоя не дает. Выкатив мотоцикл из гаража, Ольга перевела дух. Черт с ними! «Харлей» медленно продвигался среди гудящих в пробке машин. Ольга часто останавливалась, упираясь ногами в асфальт. Она удерживала равновесие, а водители соседних машин едва удерживались в салоне. Они разглядывали необыкновенную мотоциклистку, вытягивая шеи и стараясь не упустить ее из виду. Ольга ловила на себе взгляды и раздраженно хмурилась. Но внутри нее все ликовало. День волшебный! Солнце! А как ей идут синие джинсы, черная облегающая майка и красный платочек на шее («Название, черт побери, все забываю! Бидона, кажется…»). Но шлем, шлем! В нем душно. Отчаянно чешется ухо, до которого она дотянется лишь через десять минут, остановившись в условленном месте, у метро «Динамо». Еще Сергей заставил надеть тяжелые армейские ботинки на тройном каблуке, купленные в магазине «Культурка». Нужный размер искала вся смена продавцов — заросших бородами молодых парней. Ольга поначалу очень страдала в непривычной обуви, но постепенно привыкла. Тверская заканчивалась, подъехали к мосту. Сергей затерялся где-то позади на машине, не в силах пробиться сквозь сплошной поток. Зажегся зеленый. Ольга газанула, и «Харлей» с урчанием скатился на малую дорожку. Ольга почти научилась управлять тяжелой машиной, но иногда повороты давались ей с трудом. В глубине души прочно засел страх: как бы кого не задеть! И сейчас пришлось занять средний ряд, что делать не хотелось. Ольга остановилась у светофора и оглянулась. Сергея не было видно. Без него Ольга чувствовала себя слепцом без верного пса-поводыря. Она отвернулась и принялась выбивать пальцами нервную дробь на руле. Вспомнилась Эмма. Ольга улыбнулась. Увидела бы она сейчас маму! Но нет, еще рано… От мыслей ее отвлек скрежет тормозов справа. Резкий толчок, и Ольга упала набок… Ее спасли шлем, ботинки и левая дуга безопасности. Ольга лежала под мотоциклом на асфальте и беспомощно смотрела по сторонам. Странно, никто и не думал вылезти из машины и помочь ей. Она со стоном приподнялась, и ей стало все ясно. Справа, немного впереди, из сбившей ее большой черной машины вылезали по очереди четверо больших бесформенных парней. Они собрались у машины, тыкали в нее жирными пальцами и о чем-то поспорили, прежде чем направиться к Ольге. Один из них с кряхтением нагнулся и снял с нее шлем, и четверка с любопытством уставилась на распростертую по дороге длинноволосую диву. — Гранд-фокус! — Один щелкнул пальцами от удивления. — Смотри, братва, яка крута телка! — Ага, щас доить будем! — угрюмо отозвался второй. — Она мне своим самокатом машину поцарапала! Вдоль борта во-о-т такая полоса! Вишь, дугу у мотика свело? Весь хром с нее осыпался… — Но это не я, это вы… — едва нашла в себе силы выдавить ошеломленная Ольга. Парни захохотали. — Да, девушка, в неприятную историю вы попали, — посочувствовал третий. Ольга с надеждой посмотрела на него. Тот задумчиво продолжил, помогая Ольге подняться: — Платить надо. Много платить… Ущерб велик. — Я заплачу… — Ольга едва не плакала от боли и унижения. — А сколько? — А сколько твой драндулет стоит! — радостно вмешался молчавший дотоле четвертый. — Нам его отдашь, а сама — гуляй! Но сначала съездим к нам, бумаги оформим. Не возражай. У нас и аргументы имеются. Железные! Все четверо радостно загоготали. Ольга с ужасом посмотрела по сторонам. Водители старались прошмыгнуть опасное место. Сергей не появлялся. Приходилось выпутываться самой. Интересно, как Танька поступила бы на ее месте? Наверное, так! Ольга глубоко вздохнула и приветливо улыбнулась. Парни смолкли и уставились на нее. — Поехали, мальчики! Кто из вас сядет на… как его… на «мотик»? Гробовое молчание в ответ. Внезапно парни загудели разом: — Я давно на этой штуке не катался… А я и систему такую не знаю… Взорвется еще, чего доброго… Один решил за всех. — Делаем так. — Он рубанул рукой в воздухе. — Ты запиши номер, а девка пусть впереди нас едет. В случае чего по номеру найдем! А документы у тебя есть? — Что вы, какие документы? — Ольга чуть не рыдала. Она не притворялась. Документов действительно не было. — Да оставь ты ее! Номера достаточно. Найдем как миленькую. Даже такая форма сочувствия была приятна Ольге. Она благодарно взглянула на говорившего. «Благодетель» безразлично добавил: