Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 54 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В эту минуту Грейс что угодно отдала бы за возможность схватить Мириам за плечи и трясти, пока у той башка не отвалится. Но тут вмешалась миссис Мендоса («Зак, сними головной убор, ты ведь знаешь правила поведения на моих уроках»), Грейс взяла ручку и открыла тетрадь. Держись естественно, велела она себе. Она продержалась естественно до конца первых двух уроков (английского и химии продвинутого уровня), а на третьем все пошло наперекосяк. В смысле, полетело к чертям. Третьим уроком в расписании стояла история США. В одной группе с Максом. Судя по выражению его лица, Джейни была не единственной, кого огорошило возвращение Грейс. Макс веселился в компании Адама, одного из своих дружков, а когда она вошла в класс, выпучил глаза от изумления и стал похож на персонажа мультика. Не испытывай Грейс к нему такой ненависти, наверное, она бы рассмеялась, но на деле ощутила лишь глухое злорадство от того, что застала его врасплох. Насладилась мыслью о том, как приятно было бы держать Макса в постоянном напряжении, выскакивать перед ним, когда он меньше всего этого ожидает, до конца жизни преследовать его эдаким живым призраком. Грейс понимала, что такое едва ли возможно, и все-таки с ее появлением в классе все разговоры мгновенно стихли, а взгляды заметались между нею и Максом, точно урок внезапно превратился в новую серию мыльной оперы и в тихий городок нежданно-негаданно вернулся злобный близнец, которого все давно считали мертвым. Грейс села на свое обычное место – к несчастью, прямо рядом с Максом. Место она застолбила еще в начале учебного года – специально, чтобы с ним переговариваться, – и теперь проклинала Прежнюю Грейс за этот роковой выбор. Прежняя Грейс, по всему видать, была круглой идиоткой. Адам едва не лопался от смеха и тихонько, словно делился секретом, бормотал на ухо Максу: «Эй, чувак, чувак!» «Заткнись», – прошипел ему Макс. Адам был (и, по мнению Грейс, оставался) глуп как пробка и относился к той категории придурков, что мнят себя звездами футбола, тогда как в действительности лишь наблюдают за матчем из-за боковой и радостно хлопают по рукам игроков, которые приносят своей команде победный тачдаун. Грейс терпеть его не могла, и Макс об этом знал. В отличие от первых двух учителей, мистер Хилл никак не прокомментировал возвращение Грейс и сразу приступил к уроку, за что она была ему благодарна. Сочувствие порой вредит сильнее невнимания. «Итак, тела, – громко произнес он. (Мистер Хилл всегда называл учеников «телами». От этого обращения Грейс иногда коробило – воображение невольно рисовало ей помещение, полное трупов.) – Сосредоточились!» Грейс полезла в рюкзак за ручкой, заставляя себя даже не коситься в сторону Макса. И все равно ей были видны его ноги, причем в новых кроссовках, и это ее взбесило. Примерно между тем, как она родила дочь, познакомилась с сестрой и братом и вернулась в школу, Макс спокойно пошел в магазин и купил себе обувь, как будто ничего не случилось, как будто в его жизни не произошло перемен! Правда, однако, в том, что так оно и есть. Где-то на белом свете другая семейная пара воспитывает биологическую дочь Макса. А у него новые кроссовки. К тому времени когда Грейс выудила из рюкзака ручку, щеки ее пылали. Желание исчеркать Максовы кроссовки было до боли сильным, но она просто выпрямила спину и стала смотреть перед собой. – Грейс, а Грейс, – шепотом окликнул ее сидевший через проход Адам, когда мистер Хилл отвернулся к доске. – Эй, слышь! – Она не оглянулась. Знала, что Адам не справится о ее самочувствии, не пожелает хорошего дня, не предложит помощь. – А сиськи у тебя сильно обвисли? Сзади кто-то – она не разобрала кто – хохотнул. Сквозь гулкий шум в ушах Грейс расслышала голос Макса: «Да ладно тебе, чувак». Конечно, лучше бы Макс обрушил на Адама всю свою ярость, как в «Игре престолов», и насадил голову этого придурка на кол, но он лишь повторил: «Харе, чувак». Грейс стиснула ручку. И когда только Макс успел стать таким размазней с позвоночником из сахарной ваты? В тот день, когда они стояли в очереди за тестом на беременность, или когда его отец сообщил о «порядочной девушке», которую Макс нашел себе вместо Грейс? Или во время школьного бала, когда Грейс тужилась, производя на свет дочку, а он танцевал на дискотеке в дешевой пластмассовой короне? Макс нынешней версии не был тем парнем, с которым Грейс встречалась и спала, которого любила. Казалось невероятным, что где-то есть ребенок, в чьем наборе хромосом одна половина принадлежит ей, а другая – Максу, в то время как Грейс тошно даже просто находиться с ним в одном помещении. – Грейс! – снова шепотом позвал Адам. Мистер Хилл все еще стоял у доски, очевидно, вознамерившись исписать ее всю, поэтому Грейс решилась взглянуть на Макса. Даже в чертах его лица сквозила слабохарактерность. Как вообще Грейс могла связаться с человеком, у которого такая вялая линия подбородка? Слава богу, Персик ее не унаследовала. – Не попросишь своего дружка заткнуть пасть? – прошипела Грейс Максу. Она видела, что ему стыдно; стыд был написан на его (жалкой) физиономии. Высказавшись, Грейс рывком развернулась назад. Щеки горели, как при высокой температуре. И в эту минуту из телефона Адама раздался звук. Детский плач, плач новорожденного. Так плакала Персик, таким был первый звук, который издала малышка, – отчаянно-надрывный крик, возвестивший о ее прибытии в этот мир. Грейс сама не поняла, какая часть тела среагировала быстрее, рука или туловище, но в следующее мгновение она перелетела через парту, как на соревнованиях по барьерному бегу, и выбросила вперед кулак, нацеленный на скулу противника. Адам сдавленно пискнул, точно из него выпустили весь воздух, и рухнул на спину. Упавшая парта пригвоздила его к полу, а Грейс навалилась сверху и нанесла еще один удар. Такого мощного прилива адреналина она не испытывала с момента рождения Персик. Грейс почувствовала себя гораздо лучше и даже улыбнулась, вмазав Адаму в третий раз. В конце концов общими усилиями Максу, мистеру Хиллу и парню по имени Хосе (настоящему футболисту) удалось оторвать ее от Адама. Хосе почти отшвырнул Грейс в сторону, поставив на ноги так жестко, что у нее клацнули зубы, а потом она ушла, оставив позади рюкзак, Макса, Адама и урок истории США. Спотыкаясь, Грейс добрела до туалетной комнаты в конце четырехугольного холла. Этим туалетом практически никто не пользовался, потому что расположен он был рядом с кабинетом биологии и через вентиляционные трубы внутрь иногда проникал едкий запах формалина. Воняло действительно жутко, но Грейс было все равно. Нужно же ей куда-то направить ураган, вырвавшийся из груди. В ушах стоял надсадный плач Персик. Грейс завыла. Она сползла на пол у самой дальней от входа раковины и скорчилась, подтянув колени к подбородку. Холод, поднимавшийся от пола, был кстати, потому что, по ощущениям, Грейс вся горела изнутри, а еще у нее сильно пульсировала разбитая кисть. Оказывается, лупить кого-то по лицу чертовски больно. Тихонько присвистнув, Грейс прижала костяшки к гладкой кафельной стене. Она никак не могла выровнять дыхание, точно как во время родов, когда тело и мозг работали по отдельности. Грейс закрыла глаза и попыталась дышать как можно глубже. В туалете было прохладно и сумрачно, и сейчас, наверное, ее разыскивали человек двадцать, но ей опять-таки было плевать. Все, чего она хотела, – это оставаться в тишине и покое. Несколько минут спустя дверь распахнулась, и в помещение вошел мальчишка. Раньше Грейс его не видела, хотя, с другой стороны, не сказать чтобы в последние месяцы она часто заглядывала в школу. Так или иначе, но паренек явно не ожидал увидеть кого-то на полу. – Ох, извини, я не знал, что здесь… – начал он, затем оглянулся на дверь. – Постой, а это женский туалет или?.. Грейс замотала головой, не прекращая плакать. Она даже не сознавала, что плачет, пока не почувствовала, что щеки у нее мокрые и что к ним прилипли волосы. – Ты… – Парень попятился, потом сделал шаг вперед – получилось замедленное ча-ча-ча. – Черт, прости, я совершенно теряюсь, когда вижу слезы. Ты… как? – Все хорошо, – ответила Грейс. Очевидно, сегодня ее мозг устроил для себя День Наоборот, ибо понятие «хорошо» никак не соответствовало состоянию, в котором она пребывала в настоящее время. Мальчик так и стоял у двери. – Не хотелось бы называть тебя вруньей, но выглядишь ты не очень. Из глаз Грейс опять потекли слезы. – Что у тебя с рукой? – Треснула Адама Дюпейна по башке. Три раза. – Приукрашивать правду смысла не было, да Грейс и не пыталась. Всё равно все узнают. Кто-нибудь наверняка уже выложил видео. Ее наверняка отчислят из школы. Грейс только сейчас подумала об этом, и мысль неожиданно доставила ей удовольствие. – Ничего себе. – У парня расширились глаза. – Адама Дюпейна я не знаю, но ты на вид не злая, так что он, видать, сам напросился. – Адам – дебил, – буркнула Грейс. – Конченый дебил, – согласился паренек. Сказал он это в насмешку или, наоборот, хотел ее ободрить, Грейс не поняла. Какая, в сущности, разница? – Гм, тут, наверное, нужно что-нибудь приложить, – он указал на ее распухшую кисть. Скинул рюкзак, отмотал от рулона на стене несколько бумажных полотенец и намочил холодной водой из-под крана, затем протянул Грейс. – Не пакет со льдом, но должно помочь. Грейс изумленно уставилась на него. – Ты кто? – наконец спросила она. Из носа у нее потекло, и она чувствовала себя отвратительной сопливой уродиной, а в придачу стыдилась и этого чувства. – Ох, извини. Я Рафаэль, Рафаэль Мартинес. Но ты можешь звать меня Рейф, по-простому. Не бойся, я вообще безобидный. То есть, конечно, если ты только что кого-то поколотила, то вряд ли станешь бояться. Может, это мне стоит тебя бояться. Я – самый настоящий хиляк, честное слово. – Во время этой тирады паренек намочил еще одну порцию бумажных полотенец и передал Грейс. – При виде крови сразу хлопаюсь в обморок. Правда-правда, я не преувеличиваю. Слушай, можно тебя спросить? От болтовни этого Рейфа у нее голова пошла кругом. – Давай. – Чем это так мерзко воняет? – Формалином. – С какого-то момента Грейс начала разговаривать короткими рублеными предложениями. – Дохлые кошки. За стенкой. – Кабинет анатомии? – догадался Рейф. Она кивнула. – Ясно. Грейс поморщилась: кисть под влажными полотенцами сильно болела. Болело всё: голова, рука, поясница. Она как могла сдерживала слезы, но… Герой дня закрыл дверь туалета на защелку и устроился на полу рядом с ней. Грейс заметила, что он старается не нарушить ее личного пространства, и от этого ей почему-то стало еще тоскливее. – Значит, – непринужденно начал новый знакомый, как если бы речь шла о погоде, – Адам – дебил? – Макс сидел рядом и даже слова ему не сказал! – Грейс уже не плакала, да, не плакала, просто лицо было мокрое, а в горле застрял противный ком. – Понятно, – вздохнул Рейф. – Вот козел. – Ты даже не знаешь, о ком я! – воскликнула Грейс. – Почему тогда соглашаешься? – Ну, тебе ведь плохо, – немного смущенно проговорил Рейф. – Хочешь, чтобы я возразил? Если это поможет, и ты перестанешь плакать, – пожалуйста. Так, поехали, – он откашлялся. – Ты страшно ошибаешься. Адам – лучший. – Не надо, – всхлипнула Грейс. – Я просто… Давай помолчим, ладно? – Понял, – кивнул Рейф. – Как скажешь. И все же Грейс не могла избавиться от наваждения. Ее по-прежнему терзал детский плач – первый звук, который издала Персик, боевой клич, победно летящий во все концы, проникающий в самые дальние уголки, включая сердце Грейс. Когда она снова расплакалась, Рейф осторожно наклонился к ней так, что их плечи соприкоснулись. Он сидел тихо-тихо. Сколько прошло времени, Грейс не знала, но вот в дверь негромко постучали и чей-то голос позвал: – Грейси? – Это мама, – объяснила она Рейфу, вытирая слезы. – Тебе влетит? – забеспокоился тот. – Хочешь, спрячем тебя в кабинке? Внезапно Грейс захотелось увидеть маму – так сильно, что закололо в груди. – Нет, все в порядке. Впусти ее. – Солнышко, – кинулась к ней мама, – едем домой. Так закончилась ее учеба в одиннадцатом классе. Майя После встречи с Хоакином Майя долго не могла уснуть.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!