1. — Ты хоть дневной свет-то видишь? — спросил Мишель. Ян уже привык, что коллега и сменщик относится к нему с какой-то странной жалостью. Почему? Потому что он предпочитал работать в ночную смену? Вот и теперь — только светает, а он закончил работу, и может отправляться домой. По мнению Яна, так лучше, чем проводить тут весь день. А может, Мишель имеет в виду что-то ещё? Как бы там ни было, он ответил, пожав плечами: — Мне хватает. К тому же, оправдываю имя нашего славного города! Или я выгляжу таким бледным? — Аж светишься! — Мишель сделал паузу. — Ну как, без происшествий? — Лёгкая смена. Почти ничего… Вот, смотри. — Движением пальца Ян вывел на экран журнал вмешательств. Сегодня там значились два незначительных программных сбоя, — их он устранил сам, — и одна неисправность гидравлической системы, которой занимался один из его людей. Должность Яна называлась: старший инженер по безопасности производства. Хотя фактически — он был старшим в бригаде, занимавшейся ремонтом в этой многоуровневой теплице, где растения выращивались не в земле, а в подающемся к их корням питательном растворе. Интересно, что должность называлась почти так же, как и у того, кто разрабатывал всю систему. Их группа заканчивала смену и передавала объект той, что будет обеспечивать его работу следующие восемь часов. Процесс этот был непрерывным. — Надеюсь, и у вас будет так же. — Хорошо бы, — скептически покачал головой Мишель. Это было сложнейшее хозяйство, практически — небоскрёб со стеклянными стенами, напичканный различными технологиями для увеличения урожайности. Другой возможности обеспечить пищей население города просто не было. А чем сложнее оборудование, тем чаще оно ломается, это известно любому, кто хоть сколько-нибудь знаком с техникой. Потом он опять вернулся к распорядку дня собеседника. — Ты сейчас спать? — Отдыхать, — не то подтвердил, не то поправил Ян, не уточняя, как именно он собирается это делать. — Пока ещё доберёшься на своём велосипеде… — Да не так уж это и долго. Ну, пока. — Каждый из них уже идентифицировал себя, Ян — что он сдаёт смену, Мишель, — что принимает. Теперь первому оставалось выйти из комнаты, где собиралась бригада и проводила время, когда не была занята ремонтами, и где стояла аппаратура, отслеживающая состояние систем всего комплекса. Поскольку Ян был не просто инженером по безопасности производства, а старшим, непосредственно работать с инструментами ему не приходилось. А значит, и переодеваться в спецодежду тоже. Всю смену он мог ходить в своём, в отличие от подчинённых, а потому сейчас в раздевалку не зашёл, а сразу спустился на лифте, поднёс палец, на котором было надето широкое кольцо, к считывающему устройству, и перед ним открылись двери, выпускающие находившихся внутри на улицу. И сразу почувствовал, насколько существенно менял ощущения кондиционер, который работал в помещении. Ещё темно, а уже ощутимо жарче, чем внутри комплекса. Что же днём-то будет? — подумал Ян, делая несколько шагов вбок. Подошёл к велосипеду, припаркованному в специальном приспособлении возле входа, и, поднеся палец с кольцом, разблокировал замок. Высвободил велосипед из зажима, развернул в нужном направлении. Включил фару, — пока не станет светло, она понадобится, — и сел в седло. Четыре с половиной километра до дома. Этот способ передвижения тоже вызывал удивление Мишеля, — да и не его одного; собственные подчинённые тоже не раз говорили Яну, что ведь проехать это расстояние в салоне трамвая, — основного транспорта в городе, — намного проще. Меньше сил потратишь. Но у него было другое мнение. Даже если приедешь уставшим, даже, если потом придётся дополнительно отдыхать от дороги, — это лучше, чем толпа. А кроме того… Яну не нравилось, что по зафиксированным поездкам в трамвае можно было в каждую секунду отследить, где он находится. Велосипед давал куда большую свободу, или, возможно, иллюзию свободы. Хотя разницы, на самом деле, не было, и время на то, чтобы добраться домой, нужно будет примерно одинаковое. Поскольку смена была лёгкой, без серьёзных происшествий, — Ян не чувствовал себя уставшим. А потому, отъехав немного от места, где работал, свернул на велодорожку, идущую через парк. Собственно, это был один из двух кратчайших путей до дома. Но он поехал сюда не потому, что так было короче, а потому, что здесь в этот час никого не должно было быть. Протянул руку к переключателю передач, — сегодня он хотел прокатиться с ветерком, и пустая дорожка была для этого наилучшим местом. Ян полагал, что здесь ему никто не помешает. Через несколько минут он понял, что рассчитывал на это зря. Понял, когда услышал сзади совсем короткий, но громкий и резкий звук сирены. Нажал на тормоза, остановился, сняв с педали правую ногу и опершись ею на покрытие дорожки. Источник звука сразу появился сзади. Электрический скутер в жёлтой полицейской раскраске. Собственно, таких, кроме полиции, ни у кого и не было. Трёхколёсное транспортное средство могло проехать и по велодорожкам, и по пешеходным зонам, и по трамвайным путям, и даже по грунту, если только это не была раскисшая грязь или какие-нибудь крупные камни. Руль, как у велосипеда, а сзади, за сиденьем полицейского, установлена клетка, в которой можно отвезти в участок задержанного. Скутер остановился сзади. Остановить хотели именно его. Общаться с полицейским не хотелось, однако, когда водитель скутера слез с седла, Ян понял, что это — молодая женщина. Естественно, в тёмно-синей форме патрульного полицейского, и с электрошокером в кобуре на ремне. Сейчас, впрочем, она держала в руке не оружие, а смартфон. — Доброе утро, сэр, — сказала полицейская. — Разрешите идентифицировать вас. — Конечно, офицер. — Ян прочитал на нашивке её фамилию: Мартинес. Снял руку с руля велосипеда, и протянул так, что сразу стало заметно кольцо на пальце. Патрульная направила камеру и датчик на своём смартфоне на это кольцо, улыбнулась: — Я вижу, вы — консерватор, сэр! — А-а, офицер, вы о том, что идентификатор я ношу на пальце, а не вшил под кожу? Дело всего лишь в состоянии здоровья. — Ян чуточку лукавил. А полицейская посмотрела на экран: — О, я вижу, мистер Хенриксон. Проблема со свёртываемостью крови и аллергия на лекарства, рекомендация врача: хирургические вмешательства только при крайней медицинской необходимости… — А вам видны медицинские данные, офицер Мартинес? — удивился Ян. Он и не думал, что это может быть известно обычному патрульному полицейскому. Но получил ответ: — Разумеется, сэр. Все личные данные. Это необходимо, например, на случай, если придётся оказывать вам помощь. — Ян подумал, что вряд ли в этом случае будут повод и время считывать информацию с чипа, вмонтированного в кольцо на его пальце, или даже, если бы тот был вшит в тело… Хотя — кто знает, как учат полицейских? — Кстати, вы … не опасаетесь ездить на велосипеде? Ведь в случае падения… — Я знаю. И препарат для остановки крови у меня всегда при себе. — Он показал на небольшую сумку на поясе. — А ещё я вижу, что велосипед у вас собственный. — Это было редкостью. Основным транспортом в городе был трамвай, но желающие пользовались общими велосипедами, каждый мог, за небольшую плату, проехать на таком велосипеде в нужное место и оставить его там. Собственные иметь разрешалось, но мало у кого они были. Это не поощрялось, и многие не понимали, зачем это нужно. — Я работаю. И много езжу, — пояснил Ян. И сам удивился: как будто оправдывается. Полицейская улыбнулась: — Разумеется. И я даже вижу, где. Наверное, едете домой после смены? — Именно. — Вероятно, устали? — участливо поинтересовалась она. А Ян подумал: с чего бы это? И ответил: — Не очень. Хотя иногда думаю, зачем же мне всё это нужно, ведь в городе, работаешь ты или нет, — это почти ничего для тебя не меняет… — Я бы на вашем месте … поосторожнее вела такие разговоры, сэр, — сказала Мартинес. — Тем более, что у каждого свои причины заниматься этим. — Она направилась к своему скутеру. — Счастливого пути, сэр. Темп поездки был, разумеется, испорчен, и Ян переключил передачу на своём велосипеде для того, чтобы экономить силы при медленной езде. И, пока ехал до своего дома, всё время думал: почему эта патрульная вообще поехала за ним, зачем остановила, и чего, собственно, хотела..? Выехав из парка, он оказался в застроенном жилыми домами районе. Это были здания в тридцать-сорок этажей, из серого бетона. При необходимости они строились очень быстро, — стены возводились методом 3D-печати, причём сначала печаталась арматура, а потом вокруг неё — наносился таким же образом бетон. Затем автоматика устанавливала оконные рамы и всё остальное, благо, проект был стандартным и единым для города, с небольшими вариациями. Например, на первом этаже кое-где были помещения для магазинчиков или кафе, в других местах — глухие стены. С молчаливого согласия властей они были разрисованы любителями граффити. Причиной этого согласия было то, что так появлялось хоть какое-то разнообразие, а условием — что делали эти картины неводостойкой краской. Первый же дождь смывал их; это устраивало и художников, которые получали возможность создавать на этом месте новые творения. Разумеется, никто им за это не платил, как и никто не знал, кто именно какой рисунок создал. Такие художники составляли особую группу, оставляя послания и друг другу, и остальным жителям; Ян не знал, сколько их всего в городе, и, в частности, в этом районе. А только ли там, где жил, рисовал каждый из них? Каждая улица разделялась на пешеходную часть, вымощенную плиткой, и велодорожку с покрытием наподобие того, что применяется на стадионах. Разделены они были узкой полоской земли с высаженными деревцами, — там, где сейчас ехал Ян, это были пальмы. Возле каждого квартала проходила трамвайная линия. Никакого другого транспорта в городе не было, он был спроектирован так изначально. Восходящего солнца не было видно за домами, но небо уже стало светлым; он выключил фару на велосипеде, — теперь она была не нужна. Повернул за угол, — здесь к дороге была обращена глухая серая стена, на которой обычно оставляли свои творения художники. Ян не всегда ездил этой дорогой, — преимуществом велосипеда была ещё и возможность выбирать каждый раз новый маршрут. Но когда бывал здесь, отмечал, что новенького появилось; кажется, это было игрой не только для него, но и для художников. Однако в этот раз он увидел что-то, не просто притягивавшее взгляд. Резко остановился, прислонил велосипед к ближайшей пальме, переступил через полоску земли и оказался на пешеходной части улицы. Задумался, а потом достал из кармана смартфон. Это нужно было сохранить, решил он, потому что иначе … когда рисунок смоет дождь, или с ним случится что-то ещё… Никто не сможет увидеть его и задуматься. На стене были изображения того, о чём каждый житель города знал, как оно выглядит, — или когда-то выглядело, — но никогда не видел своими глазами. Эйфелева башня в Париже, Биг-Бен в Лондоне, участок Великой китайской стены, разрезающий морские волны пассажирский лайнер «Юнайтед Стейтс», — на обращённой к улице стороне здания было достаточно места, чтобы изобразить всё это. Но сколько же труда на это ушло? А под рисунками, большими готическими буквами, голубой краской, было выведено: А ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ НАС? Эта мысль поразила его. Но и смысла стоять и глазеть на рисунок не было никакого. А потому Ян вернулся к велосипеду, сел в седло и продолжил путь. Оставшееся расстояние он проехал чисто механически. Дом, где жил Ян, был, разумеется, такой же сорокаэтажной башней. Правда, граффити тут не было: обращённую к улице стену занимала витрина магазина, в который, впрочем, мало кто заходил. Он обогнул здание, поднёс кольцо к небольшому щитку, — и раздвижные двери открыли путь внутрь. Ян закатил велосипед в подъезд, а потом — в лифт; тот был достаточно большой, чтобы транспортное средство без проблем поместилось, лифтов было несколько (поскольку в небоскрёбе жило много людей), и их не приходилось ждать. Однако среди соседей были недовольные тем, что Ян возит в лифте велосипед (разумеется, те, у кого не было велосипедов): самой популярной претензией было, что колёса пачкают пол, хотя на самом деле их собственная обувь носила ту же самую грязь с тех же самых улиц, или даже больше, — велодорожки, как правило, были чище пешеходной части. Сегодня, впрочем, никто из недовольных он не встретил. Это было ещё одним преимуществом работы в ночную смену. Когда возвращаешься домой, те, кто сам работает, уже ушли, а те, кто не работает, скорее всего, ещё спят и никуда не выходят. Да и вообще почти никуда не выходят. Зачем им? Что останется после них? — подумал Ян, поднося кольцо с идентифицирующим чипом к двери своей квартиры, чтобы оказаться, наконец, там, где никто не мог потревожить. Ну, теоретически. Одним из недостатков работы в ночную смену было то, что питался он, не как все нормальные люди. Сейчас вот вернулся домой, — по времени это было похоже на то, что у них, нормальных, называлось бы завтраком. Ну, может, чуть позже. Но если приходишь с работы — обычно ты ужинаешь… Если, конечно, вообще откуда-то приходишь. Хм… Ну ладно. Кукурузные блинчики с вишнёвым соусом? Почему бы и нет..? Правда, Ян давно чувствовал, что обычная еда не восполняет сил, потраченных на работу и дорогу туда и обратно. Впрочем, так бывало после тяжёлых смен, — сегодня было наоборот. А потому без добавок можно будет обойтись. О работе дома думать не хотелось. Да и думать, собственно, не о чем, там не происходит ничего интересного. А о чём? Не о компьютерной же игре, которую ему предложили попробовать (душа как-то не лежала). А что касается событий… Их было два. Картина, на которую обратил внимание по дороге. И встреча с офицером Мартинес. Картина никуда не денется … как минимум, из памяти смартфона. Кем бы ни был художник, он явно хотел заставить зрителя задуматься. И, в случае с Яном, ему это удалось. Но это не требовало никаких действий. А вот что касается полицейской… Ян не очень-то любил полицию, но … с данной её представительницей не прочь был бы познакомиться поближе, и не в связи со службой. И как она предупредила его насчёт разговоров на некоторые темы… Это явно было за пределами того, что она должна делать по службе. Может быть, она так намекала … что предпочитает другие темы? А ещё его поразило, что обычной патрульной видна вся информация о нём, — не только имя, место жительства и работы, но даже состояние здоровья. Да есть ли, чёрт побери, что-то, чего о тебе не знает чуть ли не первый встречный? Сотрудница полиции, конечно, — не совсем первый встречный, но… Что ж, постараемся ответить тем же, подумал Ян. Поставил посуду в моечный аппарат (просто вымыть под струёй воды — это перерасход ресурса, а так — при использовании комбинации ультразвука, пара и тонких струй под напором, — воды уйдёт минимум) и сел за стол, где стоял компьютер. Многие, кто пользовался компьютерами для игр, частной переписки или просмотра новостей, использовали голосовое управление с функцией диктовки или управление взглядом. Что касается Яна, которому по работе приходилось обращаться с программным продуктом, — он предпочитал клавиатуру и экран. То и другое было виртуальным. Клавиши «высвечивались» проектором на поверхности стола, а за бьющими по ним пальцами следила камера, — точность реакции поражала. Другой проектор выводил изображение на стену позади; ещё одна камера анализировала её цвет, и изображение формировалось так, чтобы глаз пользователя воспринимал естественные цвета. Всё это помещалось в на удивление маленьком корпусе. Технология не была простой, как аппарат не был и дешёвым, однако это позволяло обойтись без использования лишних материалов, — особенно пластика, который не разлагался в окружающей среде, — для корпусов клавиатуры и монитора. Элегантное решение. Сейчас он зашёл на городской сервер, в раздел, где можно было найти данные на каждого жителя. Сложность была в том, что об офицере Мартинес он не знал ничего, кроме фамилии. Ни имени, ни точного места работы (хотя, предположительно, она должна была работать в восемнадцатом участке, что неподалёку от парка), ни точного возраста (хотя точно — до тридцати лет), ни адреса… Правда, и фамилия не была очень распространённой. А потому с этого можно было начинать поиск. Из миллионного населения города фамилию Мартинес носили пятьдесят четыре человека. (Немного.) Тридцать из них были мужчинами, — их можно было «отсеять». Из дам в возрасте от двадцати до тридцати было всего шесть. С этим можно было работать. Просмотреть профиль каждой. Начиная с места работы. Закон подлости работает всегда, а потому профиль нужной Мартинес попался Яну последним. Место работы было указано — полиция, участок 18, патрульный отдел (Ян подумал про себя: догадался верно). Адрес — недалеко от участка. А звали её Лаура. Итак, Лаура Мартинес. Что можно узнать о человеке из доступного каждому профиля в городской базе данных? До сих пор Ян не задавался этим вопросом. А теперь ему оставалось только удивляться, даже несмотря на то, что медицинской информации там не было (вероятно, её могли увидеть только те, кому положено, в том числе полицейские). Все транзакции выше определённой суммы, — он просмотрел их за последние полгода; у Лауры это была только её зарплата в полиции и аренда квартиры. Но сам факт, — доходы и траты мог проследить любой. И это у полицейского, что же говорить об обычных горожанах… Занятия спортом — и достижения (Мартинес, что было неудивительно для полицейской, занималась борьбой). Ян с замиранием сердца зашёл в следующий раздел. Волновался он по двум причинам. Большинство населения города не отличалось целомудренным поведением. А для того, чтобы не было обвинений в принуждении и насилии, давно было найдено решение. Вступая в отношения, двое (неважно, разного или одного пола) ставили значок в специальном приложении на смартфоне; уровень «для удовольствия» означал добровольное согласие при условии контрацепции. А если без — это приравнивалось к законному браку со всеми вытекающими последствиями. Правда, и те, и другие отношения могли быть разорваны по инициативе любого из партнёров. Хоть после одной ночи, хоть после многих лет. Ян никогда не задумывался, видна ли эта информация другим. Оказалось, что видна (выходит, каждый мог узнать об изменах, если это можно было так назвать, — ведь делать это без отметки означало рисковать серьёзными обвинениями, а ограничений на количество отношений у одного человека в одно время в системе не было). И не только актуальная, но и, так сказать, вся история. Как же я был наивен, подумал Ян. Он ведь думал до сих пор, что происходящее в его квартире, с кем бы и по какому поводу оно ни происходило, — дело личное. Оказалось, что приватность была недоступной роскошью. Это была плохая новость. А хорошая состояла в том, что в профиле Лауры Мартинес были значки предыдущих отношений, но актуальных на данный момент не было. И данные о детях там тоже не значились. Тут можно было думать о том, чтобы начинать действовать. 2 2. — Ну, что ж, считаем, что у нас была спокойная смена, — сказал капитан Дэвис. Высокий, с изрядным брюшком и выбритой головой, он, думала каждый раз, глядя на него, Лаура Мартинес, был воплощением начальственной уверенности в себе. К тому же, начальнику полицейского участка не обязательно было беседовать с патрульными после каждой смены. Но капитан хотел быть в курсе всего, что происходит на вверенной территории, да и действия подчинённых контролировать. — Всего один семейный скандал… Чем там закончилось? — Нам сообщили соседи, сэр. — Патрульный офицер Хансон пожал плечами. — Получив вызов, мы с Деркеном встретились на месте, поднялись, позвонили… Обычная ссора и крики, никакого насилия. Помирили, внесли факт в базу и разъехались. По моему мнению, те, кто нас вызвал … просто слегка перегнули палку. Там не было никакой опасности. — Будем надеяться, Хансон, будем надеяться. — Факт, что семейный скандал попал в базу данных полиции, означал, что за этой семьёй какое-то время будут пристально наблюдать. — По-твоему, какова причина? Они были пьяны?