— Будет сделано! — ответил кто-то. Филлипс повернулся обратно к своему детективу: — Шон, поговори со мной. Что происходит? Что такое стряслось с Лиамом? Шон поднял руки в знак капитуляции: — Я не знаю. Лейтенант подался вперед: — Скажи мне правду. У меня нет ни времени, ни терпения ни на что другое. Мне нужно, чтобы ты сказал прямо. Один раз, только между нами. Ты знал ее? Жертву. Эту Керри Миллер. — Никогда в жизни ее не видел. — Ты уверен? — Вы верно расслышали. — Лучше бы это было так. — Так и есть. На один удар сердца воцарилось молчание, после чего Филлипс потер глаза и устало вздохнул: — Мы задействовали всех людей. Мы скоро его найдем. — Я бы хотел присутствовать при его аресте. Если это возможно. — Да, я поговорю с капитаном и отделом внутренних расследований. Уверен, тебе разрешат. — Никаких журналистов. Заведем его через черный ход, и я буду с его профсоюзным адвокатом. — Я знаю, как это работает. Шон отклонился назад на стуле: — Рад слышать. Потому что для меня это впервые. Филлипс покачал головой и схватил лежавший на столе ластик. — Я знаю этого мальчика столько, сколько себя помню. Он был на мальчишнике у Дона, на свадьбе моей сестры. Как такое может быть? — Я его брат и понятия не имел. Мы все не подозревали. — И ты никогда не видел в нем склонности к насилию? — Никогда. — И ты не знал жертву? — Я же сказал вам, нет. Для меня это так же неожиданно, как и для вас. — Они собираются устроить показательное дело. Для прессы это просто подарок. Коп — серийный убийца. На окружного прокурора будет оказываться сильное давление. Она будет вынуждена требовать наказания по полной программе. Смертная казнь. Пожизненное без права на условно-досрочное освобождение. Что-нибудь в этом роде. На мгновение повисла тишина, а потом Шон заговорил: — И что теперь? Филлипс открыл средний ящик стола и достал желтый блокнот линованной бумаги. — Ты запишешь все, что знаешь о происходящем вплоть до этого момента. Это будет твое официальное заявление. Когда закончишь, можешь возвращаться в оперативный штаб и помочь выследить твоего брата. — И мы арестуем его так, как я сказал? — Точно как ты сказал. Я тоже не хочу шумихи. Я стараюсь действовать профессионально. По крайней мере насколько могу. Шон потянул за значок, висящий на шее, и подтянул блокнот поближе. Достал ручку из кармана пиджака и начал писать. Это будет самое важное заявление в его жизни, если он собирается остаться на свободе, чтобы помочь арестовать Лиама. Один неверный шаг, и отдел внутренних расследований все поймет. Его история должна быть безукоризненной. Дона тоже. — Никогда не думал, что буду это делать, — сказал Шон. Филлипс встал с кресла и обошел свой маленький кабинет. — Никогда не думал, что увижу такое. Все это плохо пахнет. Я знаю этого парня. Я видел его глаза. Мы ели за одним столом. Я никогда бы не подумал, что он может быть способен на что-то подобное. Никогда. — Вы же знаете, что произошло с нашей мамой, когда мы были детьми, верно? — Да. — Это все, что приходит в голову. Может, сумасшествие передается? В генах или как-то еще. Как светлые волосы или диабет. Может, ему достались мамины гены и однажды он сорвался? Филлипс уставился на отдел: — Может быть. Но Господи, помоги, я считал его хорошим человеком. Я думал, что он один из нас. — Я тоже, — ответил Шон, заканчивая писать первое предложение. — Я тоже. Глава 44 В приемной доктора Кейн не было никого, за исключением медсестры за столом. Лиам, обхватив голову руками, ждал, пока Герри вернется с совещания. Его брюки промокли, когда он прятался в ливневке, и с них текло на ковер. Он замерз. Сестра за столом постоянно пялилась на него, и он внезапно осознал, насколько беззащитен. Он осмотрел этаж и приметил выходы на лестницу и к лифтам. Никогда не думал, что придется заниматься подобным. Но теперь он в бегах и не может ждать, пока Шон позвонит. Ему больше некуда идти. — Я очень вовремя? Подняв голову, Лиам увидел Герри, выдавил улыбку и встал на ноги, в которых до сих пор ощущалась слабость. — Как никогда. Спасибо, что согласилась принять в последнюю минуту. — Ты почему весь мокрый? — Объясню внутри. — Хорошо, заходи, — согласилась Герри и повернулась к медсестре: — Дороти, не соединяй меня ни с кем. Дороти кивнула и вернулась к своим делам в компьютере. Герри зашла в кабинет и закрыла дверь. Когда они остались одни, она бросила сумки и, поспешив к окнам, опустила жалюзи одну за другой. — Что ты здесь делаешь? — прошептала она. — Боже, Лиам, тебя разыскивают за убийство. — Ты знаешь? — Это во всех новостях. Почему ты здесь? Лиам рухнул на диван и потер глаза. Он выбился из сил и очень хотел спать. Он чувствовал, что голова перестает соображать. — Мне нужна помощь. Правда в том, что я не могу вспомнить ничего о прошлой ночи и не могу вспомнить ничего о ночи, когда была убита Керри. — Он на мгновение замолчал, пытаясь подобрать слова. — Я был отцом того ребенка, и у нас был роман. Ночь ее смерти выпала у меня из памяти. Как подавление, о котором ты мне рассказывала. Герри достала из шкафа полотенце и бросила ему. — В тот день ты говорил о себе? — Да. — Лиам… я… я не знаю, что сказать. Ты правда думаешь, что способен совершить то, что мы видели на фотографиях, которые ты мне показывал? — Не способен, но похоже, теперь это не имеет значения. Два убийства указывают на меня, а я не могу вспомнить, где был во время каждого из них. Это должен быть я, хотя и не могу в это поверить. Наверное, у меня был один из тех психотических срывов. Это единственное объяснение. Герри придвинула к себе лежавшую на столе папку и открыла ее. — Когда ты ушел, я немного покопала. Эта девушка, которую убили, Керри Миллер. Ты сказал, что ей обрили голову?