— Слушай брата, — отрезал Зевта, сидящий рядом с сыном. — Он военный трибун похода, его слово — последнее. Перечить отцу сестра не смогла, потому с обидой ушла в шатёр, захватив с собой Альбоину. — Распоясалась совсем… — недовольно посетовал отец. — Ремню бы ей, да нельзя, дева щита, хоть и сопли ещё не все высморкала… — Будут ей ещё битвы, — вздохнул Эйрих. — Много битв. К ставке прибыл примипил Лузий Публикола Русс, ныне занимающий непонятную должность вроде как неформального лидера. — Претор, — стукнул он себя кулаком по груди. — Русс, — кивнул ему Эйрих, после чего посмотрел на позиции врага. — Судя по всему, они предлагают начать нам. — Судя по всему, — подтвердил римлянин. — Первая битва должна быть блестящей и победоносной, — произнёс Эйрих. — Никаких оплошностей, никаких неудач — только полное превосходство над маркоманнами и их кочевыми прихвостнями. «Оборона», конечно, вышла не очень убедительной, ведь Зевта не сделал ничего, чтобы предотвратить неизбежную теперь битву, но, с другой стороны, Лимпрам повёл себя агрессивно, почти нарушил священные традиции переговоров, а также оскорбил Зевту. Вступают в конфликт указания Сената не впутываться в сомнительные поединки, а также не использовать легион иначе, кроме как для обороны — скорее всего, возможность для наказания консула не будет использована и ему спустят некоторую вольность. Но, скорее всего, сенаторы решат сдвинуть вопрос об «обороне» поближе к реальному обсуждению трактовки, а не оставят её висеть в повестке «как-нибудь потом». Маркоманны стояли, переминались с ноги на ногу, нетерпеливо ждали начала безусловно ожесточённой битвы, в которой будут решаться вопросы метящего в рейксы Лимпрама и никуда не метящего консула Зевты. — Я уверен в легионерах, — заверил Эйриха примипил Русс. — Они знают, как убивать, пусть многие из них никого ещё не убивали. Сегодня произойдёт испытание кровью. — Командуй наступление, — приказал Эйрих. Примечания: 1 — Свевский союз — древнегерманский союз племён, таких как квады, семноны, буры, маркоманны и гермундуры. Особым единством там и не пахло, потому что те же гермундуры охотно пользовались поддержкой римлян для войн против своих братских племён. Но известно, что когда запахло жареным и римская оборона Рейна рухнула, свевский союз объединился и цыганской шумною толпой почапал в сторону юго-запада, где его никто не ждал. Естественно, свалили не все, а только самые лёгкие на подъём, а оставшиеся сформировали в последующие века швабов (которые суть иное звучание термина «свебы»), тюрингов и прочих, прочих. В общем, да, вроде как германское единство и всё такое, но они чётко делились и определялись между собой, поэтому, когда выгодно, даже выступали друг против друга на стороне врага. Возможно, это показательный пример блестящего исполнения римлянами политики «divide et impera», а возможно, это просто протонемцы были такими неспокойными и обожали повоевать в кровавых междусобойчиках. Глава тринадцатая. Всамделишная оборона /4 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, северный рубеж/ Легион двигался ровным боевым порядком, в точном соответствии с учениями старых римлян. Неизвестно, что делал Русс, чтобы добиться такого, но результат Эйриха очень радовал: когорты не шатало, не косило, каждый легионер держался отведённого места в боевом порядке, поэтому со стороны это выглядело красиво и… грозно. Удовлетворённо поглядывая на движущееся по полю произведение искусства, несущее боль и погибель, Эйрих не забывал следить за врагами. А враги, судя по всему, тоже были впечатлены. Возможно, в них пробудилась память предков, на которых тоже часто надвигались вот такие же ровные когорты воинов с прямоугольными щитами… Всего у маркоманнов было, примерно, семь-восемь тысяч воинов — разведчики ошиблись, но и видели они далеко не всех. Кавалерия представлена ещё, примерно, пятью сотнями одоспешенных всадников, стоящих в резерве, вместе с тысячей отборных воинов. Экипировка основного войска разношёрстная: кто-то с кольчугой, кто-то с голым телом, кто-то в шлеме, а кто-то с пустой головой, но зато у всех есть щиты. Оружие представлено преимущественно топорами и копьями, но зато видно обособленный отряд из, минимум, трёх сотен лучников, стоящий за построением четырёх сотен «чистых» копейщиков. Среди знамён и штандартов Эйрих различил представителей маркоманнских родов, а также целых четыре рода из квадов и два из буров. Это официальное представление, то есть заключён договор трёх племён на участие в войне против… то ли остготов, то ли вандалов. Скорее всего, им было всё равно, ведь имелся решительный настрой кого-то потрепать или завоевать. Но если вспомнить, что маркоманны уже несколько раз пытались начать набег, Лимпрам всерьёз рассматривал своей целью остготов. Вариантов действий у вражеского военачальника было не очень-то и много, поэтому он направил свои войска навстречу противнику, а кочевников на глубокий обход флангов. Так и воюют германцы — лобовой удар для выяснения, чья сила пересилит, а в это время кавалерия сцепляется с вражеской или, если вражеской кавалерии почему-то нет, с вражескими флангами, что существенно увеличивает шансы на победу. — Атавульф, на перехват вражеских всадников! — приказал Эйрих. Когорты приближались к противнику, не ломая строй, не совершая никаких необдуманных движений и глупостей. Враги же их смешивались, в запале опережали соратников, но затем возвращались в общую толпу, ярились, демонстрировали свой боевой настрой и так далее. «Что-то не припомню, чтобы воины под моим командованием демонстрировали схожую дикость», — подумал Эйрих, внимательно следящий за врагами. — «Наверное, маркоманны, квады и буры — самые дикие из германцев». Боевые раскраски, с преобладанием красного и чёрного, превращали лики вражеских воинов в некие противоестественные вопящие гротески, но, на самом деле, это способно напугать разве что изнеженных римских граждан. Пока когорты сближались с врагом, на флангах всё происходило гораздо быстрее: не все из кочевников имели луки, но у кого-то из них они были, поэтому алы Атавульфа начали терять всадников ещё до того, как столкнулись с противником, но когда всё же столкнулись, быстро показали разительное отличие качества боя. Для начала — удар пиками прямо из тока. Эйрих сумел увидеть, как некоторых кочевников буквально вырвало из сёдел мощными ударами. Кого-то пробило насквозь, вместе со щитом, а кто-то «отделался» чистым пробитием туловища. Смертельность первого удара была запредельной, не зря ведь Атавульф гоняет своих подчинённых и в хвост и в гриву, заставляя отрабатывать прицельные удары по соломенным мишеням. А через мгновение после удара, когда обломки копий отлетели в стороны, началась настоящая сшибка. Мощные рубящие удары, неожиданные уклоны в любую сторону, удары щитами — всё это невозможно в классических жёстких сёдлах, но легко исполняется в седлах Эйриха. А ещё практически все всадники уже активно и неоднократно поучаствовали в кок бору, то есть все эти увороты и лихие движения для них знакомы и кое-что даже принято в обиход. Пусть неизвестные кочевники всю жизнь провели в седлах… «… но эти сёдла были неправильными», — с нескрываемым злорадством подумал Эйрих. Неравная схватка начала быстро сводить на нет численность неопознанных кочевников с обеих флангов, поэтому выжившие дрогнули, развернули коней и бежали врассыпную, а воины Атавульфа не стали их преследовать, вернувшись на исходные позиции, за дополнительными контосами, приличное количество коих было предусмотрительно взято про запас. «А что если таранный удар по плотному построению, пусть даже, копейщиков?» — сверкнула в голове Эйриха мысль. — «Клибанариями, конечно, не обычными всадниками. Пробить строй, смешать его, а затем аккуратно отступить, а тут пехота подоспеет, чтобы уничтожить рассеянные отряды». Мысль заслуживала обдумывания, но не сейчас. — Атавульф, сообщи своим, чтобы двигались дальше и ждали зелёного флага, — приказал Эйрих тысячнику. — После получения сигнала атака в тыл связанных боем флангов. — Сделаю! — ответил тот и побежал к группе гонцов. Кавалерия маркоманнов уже в прошлом, а ведь пешие войска ещё даже не сблизились для бросков дротиков. И когда между противоборствующими построениями осталось каких-то пятьдесят шагов, когорты получили сигнал от примипила Русса и одновременно бросили марсовы колючки. Нет, их было не шесть тысяч, потому что бросали только три передних ряда каждой когорты, а также три задних ряда, наученные, специально для этого, размыкать строй и метать плюмбаты свободно. Считать, сколько именно марсовых колючек отправилось во врага, Эйрих не стал, но их было чрезвычайно много, причём многие из них не пали бессмысленно, а застряли в щитах и телах маркоманнов, нанеся ощутимые потери. В ответ полетели полноценные тяжёлые дротики, но благодаря полноразмерным скутумам и отработанной многими десятками часов тренировок технике по защите от метательного оружия, потери если и были, то точно не в виде крупных просек в строю. Расстояние было быстро сокращено, после чего две противоположные силы столкнулись. Маркоманны, не жалея жизней, начали натиск, но щиты остготских легионеров находились в крепких руках, поэтому давление было удержано, после чего началась взаимная рубка, не на жизнь, а на смерть. Римские спаты взмывали к небесам, чтобы опуститься на головы германцев, трещали щиты, звенел металл мечей и топоров, скрипели кольчуги и хрипели люди — отвратительная песнь битвы разносилась над травянистым, некогда пахотным, полем Паннонии Савии. «Ныне здесь собирают урожай не серпы, но мечи», — посетила Эйриха философская мысль. Пока что никаких сюрпризов, всё идёт в точности, как он и задумал. Скорее всего, ему даже не придётся применять ни одну из своих стратегем, которые он посчитал лучшим оставить на более серьёзных противников. Маркоманны, как ни старались, пробить строй легионеров не смогли — стена из скутумов ходила хаотичной волной, перемежая защиту от ударов с резкими уколами. Это может длиться долго, но легионеры тренировались всё это время ради этого часа… Эквиты на флангах выехали на указанные позиции, после чего Эйрих лично поднял зелёный флаг. Вновь опустились параллельно земле пики, вновь упитанные и пышущие здоровьем лошади берут разгон, маркоманны вводят резерв, то есть спешно сажают на оставшихся коней некоторых из резервистов, но уже поздно. Мощный удар, слитный звук которого, казалось, донёсся до Эйриха, а возможно, это его разум «дорисовал» этот звук, слышанный им не раз. Успевшие только развернуться, пехотинцы маркоманнов погибли от пробивших два-три ряда пик, после чего эквиты выхватили спаты и начали бойню. Брызгала кровь, взмывали к небесам мечи, раздавались предсмертные вопли и вскрики — воины Атавульфа делали свою работу. На поражённых эквитами флангах начали терпеть успех легионеры, полностью использовавшие организованное всадниками потрясение. Передние ряды маркоманнских воинов на флангах сбили с ног, добили на земле, а затем продолжили убивать их соратников. Личного участия Эйриха не требовалось, хотя это было бы выгодно для его репутации, но грозящая им победа всё сгладит и спишет: какая разница, махал ли мечом Эйрих, если он и так отец победы? Ничего сложного в этом всём не было, он не ждал от маркоманнов какой-то сложной тактики или изощрённой воинской хитрости, потому что Лимпрам обнажил все свои планы на бой прямо в самом начале, когда выстроил войска по единственному известному ему принципу — варварскому лобовому удару. Кто-то похитрее, например Эйрих, попробовал бы применить что-то другое, например, ту же Марафонскую уловку или тактику заманивания врага на невыгодное пространство, с созданием множества фланговых опасностей — но Лимпрама на такое не хватило, увы. Тем временем, пятая и шестая когорты продавили фланги, а первая и вторая когорты начали отжимать центр. Общее потрясение от методов войны не позволило маркоманнам как-то грамотно или, хотя бы, адекватно отреагировать на брошенные вызовы, поэтому Лимпрам ничего не контролировал, лишь стоял в своей ставке и интенсивно размахивал руками, раззявив рот, будто собирался взлететь. Взмахами рук, обычно, делу не поможешь, поэтому легион продолжал методично истреблять много о себе возомнивших маркоманнов, лучники которых попытались достать эквитов. И у последних кое-что даже получалось, до тех пор, пока полутысячник Атавульфа не решил, что с этим надо кончать. Всадники отцепились от недобитого тыла противника, после чего ринулись на начавших стремительно убегать лучников. Уйти им было не суждено, потому что военачальник глуп и не сумел предвидеть ничего подобного. Эйриху стало скучно. Маркоманнских лучников порубили в куски, вообще никто не ушёл, после чего полутысячник Атавульфа вернулся к исполнению поставленных задач, то есть к ударам по тылам занятых противостоянием воинов врага. «И никаких попыток блокировать конницу отрядами копейщиков…» — подумал Эйрих удивлённо. — «Похоже, Лимпрам вообще ничем на поле боя не управляет…» Получилось, будто вождь маркоманнов прочёл его мысли, потому что он сигнализировал что-то через рог, после чего в бой пошёл весь резерв, что конный, что пеший. Эйрих же резерв трогать не собирался, легионеры справятся и так, но дал сигнал эквитам, чтобы те держали в голове приближение вражеского резерва — этакое предупреждение. Всадники шарахнули в тыл копейщикам маркоманнов, сильно занятых наседающими легионерами, после чего на горб верблюда упала последняя соломинка. Боевой настрой у племенных воинов как-то поник, после чего они начали пробовать бежать. Целые подразделения отступали и панически бежали, чтобы пасть под рубящими ударами эквитов, сыгравших в сегодняшней битве выдающуюся роль… Но и легионерам нужно отдать должное, ведь они неплохо порубили пехоту, а сейчас, пока Эйрих безучастно наблюдает за паническими метаниями в стане врага, окончательно завладели флангами и начали сжимать вокруг ещё не запаниковавших маркоманнов полукольцо. Теперь потери врагов пошли совершенно иные, потому что били по ним с трёх сторон света, постепенно сжимая это полукольцо. Кто-то сдавался в плен, но не брали, не до пленных сейчас, пока битва не выиграна, но сегодняшний день обещал уйму различных рабов, которых можно будет выгодно продать в Сирмии или даже в Константинополе.