— У вас сегодня кто-то был? — резко спросил Вашко генерала. — Я так и думал, что вы не измените себе, — скорбно улыбнувшись, выдавил генерал. — Как вы тогда о Людвиге Фейербахе резанули! Вы всегда прямо так — в лоб? Со всеми или бывают исключения? — Без исключений! Так кто же у вас был? — Не пытайте, не та ситуация! Я не преступник, хотя вы и привыкли к допросам. — Тогда скажу я! Не обессудьте, если мои слова покажутся вам немного не того. Вы играете в опасную игру — в этой истории, которой я сейчас негласно занимаюсь, не имея на то полномочий, в борьбе схлестнулись две силы. Неравные силы! — он подчеркнул это жестом руки. — Сражаются не конкретные люди, будь то Анарин или Торшин, журналист или сыщик. Схлестнулись две системы. Одни пытаются рассказать миру о людях из царства теней и закулисной экономики, другие препятствуют этому. Что ж, ничего удивительного в том нет — терять блага всегда неприятно. Рано или поздно должна была просочиться информация о всяких там презентах, пикниках, выпивках, шашлыках и девочках — это должно было произойти, и лучше сейчас, чем позже. У вас есть дети, товарищ генерал? У меня тоже внук Алешка! Бедовый парень! Пусть это звучит банально, но я не хочу оставлять ему эту помойку — хоть несколько лопат дерьма, да уберу, — он постучал пальцем по полированной поверхности стола. — Этот парень, делом которого я вынужден заниматься… Вы знаете, о ком я говорю? — генерал кивнул. — Он рядом со мной и тоже с совком в руках. — Далеко он ушел со своим совком! «Свенска дагбла-дет» — это уже политика! Вам нравится, что наши «царские» пикники красуются на первой полосе шведских газет? Да или нет? — Нет! — Вашко встал с кресла. — Я консерватор и считаю, что это наше внутреннее дело, но у него не было другого выхода в нашей самой демократичной и прекрасной стране. Разрешите отбыть в отпуск? — Идите! Хотя нет, постойте… — генерал поднялся. Похоже, он боролся с сомнениями — тер подбородок рукой, долго ходил по кабинету. Вашко стоял, вытянув руки по швам, склонив подбородок на грудь. — У меня сегодня, действительно, были визитеры. В прокуратуре завели на вас дело. Основание — нарушение социалистической законности. Что-то связанное с проникновением в жилища граждан. Они располагают доказательствами — есть фотокарточки, показания каких-то людей, кажется, есть и дактилоскопия — следы изымали в квартире Орловского. Наследили вы там порядочно. Я сознательно, — он произнес слово «сознательно» чуть ли не по слогам, делая на нем сильный акцент, — убираю вас из города. Так будет лучше! И можете не спрашивать меня, почему я делаю это — просто так мне подсказывает… — чувствовалось, что генералу очень не хотелось произносить высокопарного слова, которое прямо-таки просилось на язык. — Мне так по душе, — наконец закончил он фразу. — А из прокуратуры у меня был некто Хваткин. — Спасибо, товарищ генерал! Юра Хваткин — птица большого полета. Когда-то ходили в друзья, а вот поди ж ты! Разрешите идти? — Идите, — генерал повернулся к нему спиной. — Кстати, аттестация, о которой я говорил, вас не касается. Считайте, вы ее прошли. Вернувшись к себе, Вашко первым делом подошел к окну и посмотрел в сторону табачного киоска. Затем, достав из кармана отпускное удостоверение, решительно заполнил в нем недостающие графы: «Место отдыха — Баку, Азербайджанской ССР, срок — 60 суток». На первом этаже в служебной кассе он приобрел билет на самолет, вылетавший ближайшей ночью, и вновь поднялся к себе в кабинет. Распахнув сейф, Вашко достал из него свой пистолет с латунной накладкой на ручке и, передернув затвор, загнал патрон в ствол. Подумав немного, сунул его в задний карман брюк, туда же положил запасную обойму. Убрав со стола бумаги, достал бумажник и, вынув из него почти все деньги, также переложил их в карманы брюк, в бумажнике остались лишь мелкие купюры. Подумав еще немного, Вашко положил в него же отпускное удостоверение и билет и лишь после этого убрал бумажник в карман пиджака. Затем он надел пальто, погасил в кабинете свет и вышел в коридор. На улице было как раз то время дня, когда день сдает дежурство вечеру: еще не темно, но уже и не светло. Южный ветер предвещал раннюю весну. Воздух, казавшийся совсем недавно пронзительно морозным, был напоен влагой и ласково трепал кожу на щеках. Вашко, не оглядываясь, шел по улице. Ему не было никакого смысла озираться или смотреть в сторону табачного киоска, где должна была, как и раньше, стоять «Волга». Какая разница, она следует за ним или ее пассажиры. Он нисколько не сомневался, что так просто его не оставят. С другой стороны, если его версия верна, то и входить в контакт с ним для тех в машине не было смысла. Но дороге Вашко зашел в магазин и купил продуктов с расчетом, чтобы хватило на ужин и на завтрак. У витрины магазина «Одежда» Вашко задержался. За стеклом меняли экспозицию — убирали тяжелые мрачноватой расцветки пальто с каракулевыми воротниками и надевали на узенькие плечи манекенов светлые плащи и пальто. Кто-то дернул его за плечо. Вашко обернулся. Невзрачного вида парнишка с текущей по подбородку слюной что-то мычал и показывал на плечо Вашко. Иосиф Петрович отвел его руку в сторону, но тот как-то непонятно, словно его трясла падучая, задергался, вновь показывая на его плечо. Вашко повернул голову и скосил глаза — ни грязи, ни следов краски. Прохожие недоуменно поглядывали в их сторону. Сценка в самом деле была занятной — огромный, как слон, Вашко стоял, недоуменно вращая глазами, а вокруг него, припрыгивая и скаля зубы, скакал глухонемой, непрерывно выдавливая из горла глухие звуки и пуская слюну. Отмахнувшись от него, Вашко решительно пошел в сторону. Парень с прилипшими ко лбу потными волосами еще некоторое время тащился за ним следом, но постепенно отстал. Свернув за угол, Вашко сунул руку в карман пиджака — бумажника на месте не было. «Выходит, опасения были не напрасны», — улыбнулся своим мыслям Вашко, незаметно ощупывая задний карман брюк, — пистолет и обойма лежали на месте. «Дешево они меня ценят, — решил Иосиф Петрович. — Подослать ко мне трясучего щипача, — он хмыкнул под нос. — Сейчас они где-то за углом изучают отпускное и билет. А как они намерены мне это возвратить?» — Гражданин, постойте! — из-за угла его догонял средних лет мужчина, обликом напоминавший заштатного низкооплачиваемого инженера. — Извините, — он остановился перед Вашко и, поправив очки, протянул ему бумажник. — Вы обронили… Я бегу за вами, бегу… А вы не слышите! — Я? — сделал удивленное лицо Вашко. — Вы уверены? — он сунул руку в карман. — Действительно… Вот шляпа! — Он раскрыл бумажник: билет лежал на месте, но не в том кармашке как раньше, а отпускное удостоверение было сложено печатями вверх. — Я вам очень обязан, — пробормотал Вашко. — Спасибо вам большое. — Спасибо, — разочарованно протянул «интеллигент» в очках. — По такому случаю с вас причитается, — он посмотрел бегающими глазками снизу вверх. — Разве честность теперь уже ничего не стоит? — Отчего? — солидно возразил Вашко, размышляя, сколько в таких случаях дают на «отблагодарение». — Пятерки хватит? — мужчина улыбнулся, и Вашко понял, что он рассчитывал на большее. — Хватит, приятель! Сам видишь, у меня тут крохи — все на продукты потратил. — Вашко показал заполненную свертками и кульками авоську. — Спасибо тебе! — Мужчина поправил шляпу и, недовольно бормоча, поплелся назад. Вашко разобрал лишь несколько слов: «…а говорили — больше даст». «Нанятый, — сообразил Вашко. — Они его только что подцепили, и дали подзаработать. Значит, на прямой контакт решили пока не выходить. А глухонемой? — он вдруг рассмеялся, вспомнив о былых подозрениях. — Да, это не ребята Киселева. То-то он послал меня куда подальше. А кто же это такие? Неужели мои любимые — уголовнички? Как они-то вляпались в эту историю? Странно!» 7. ВПЕРЕДИ ЛИШЬ ОДНА НОЧЬ Лапочкин многому научился у своего наставника, поэтому Вашко ничуть не удивил ни свет в окне, ни закипавший на плите чайник, ни отличная глазунья. Положив на кухонный стол авоську и бросив на ходу: «Разбирай, я сейчас», — Вашко вышел на лестничную площадку и позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыла женщина лет сорока. — Николай дома? — сразу спросил Иосиф Петрович. — Позови его. Войдя в прихожую, Вашко прикрыл за собой дверь. — Это вы, Иосиф Петрович, — сосед был в майке и тапочках. — Проходите, садитесь ужинать с нами. — Спасибо, некогда. Как-нибудь в другой раз. У тебя машина дома или на стоянке? — У подъезда. — До семи утра. А? Как штык. — О чем разговор, Иосиф Петрович! Вам — всегда! — сосед сунул руку в карман висевшего на вешалке пиджака и протянул ключи. — Как секретку выключать помните? — Помню. Утром, как обещал! — Бензина чуть больше полбака. Хватит? — Да, мне наверное, немного. Километров на шестьдесят от силы. — Хватит! А, может быть, все же поужинаете с нами? — В другой раз, Николай. Спасибо тебе большое. Сунув ключи в карман, Вашко вернулся к себе. Евгений расставлял тарелки и, трогая мочку уха, размышлял — подавать к столу соус или нет. — Что-нибудь разузнал по поводу Анарина? — Да. Родом из Тульской области. Начинал службу там же, в районе. Всегда отличался резким характером и крутыми решениями. В Баку никогда в жизни не был. — Точно? — Абсолютно! — Лучше бы был. Еще что? — Аббасов никогда тоже не был в Туле. Это мне сообщили ребята из Азербайджана — у них на него давненько досье собрано, только никак не подберутся. Крепкий, оказывается, орешек. Покровителей много на любом уровне. — Они могли встречаться на нейтральной почве. — Доказать это свыше моих сил, — Лапочкин развел руками в стороны. — Но тут и не важно их личное знакомство. — Что ты хочешь этим сказать? — В Баку частенько бывал Торшин! У него был целый ряд командировок туда и в составе бригад, и отдельно. Ребята из Баку рассказывали про его неизменно богатые проводы из столицы Азербайджана — свертки, чемоданы и тэ пэ и тэ дэ. — Набор во всех свертках стандартный: коньяк, конфеты, сладости, фрукты, травка к столу. А не исключено, что и деньги! — Это не доказано! — Так-то оно так, но примеров тому много. И еще — если это имело место, то не все же он съедал сам — кое-что могло перепадать и выше. — Не без того, — Лапочкин хитровато посмотрел на Вашко — он был склонен к театральным эффектам. — Дело в том, что в Баку частенько наведывался некто Страхов. — Кто? — воскликнул Вашко, не в силах сдержаться. — Страхов? Непосредственный начальник Юры Хватова, который сегодня посетил моего шефа! — Да, да… Именно он — Герман Германович Страхов. Вашко бросил вилку. Она ударилась о подоконник и, упав на пол, жалобно звякнула. — Только этого не хватало! Прокуратура Союза! — Провожали его тоже вполне достойно! — Представляю, какая там сейчас паника. Они уже должны знать о моем ночном вылете. — О чем это вы, Иосиф Петрович? Что-то произошло еще? — Да, так… Чепуха! У тебя все? — Да как вам сказать. — Евгений мялся. — Вам что-нибудь говорит фамилия Пимачева? — Нет. — А вы хорошенько подумайте! — лицо Лапочкина было настолько серьезным, что Вашко застыл, не донеся до рта чашки. — Неужели, — помрачнел Вашко и, не глядя на стол, опустил чашку на край тарелки — она опрокинулась и жидкость потекла по скатерти. — Боже ж ты мой! Похоже, в этом и есть основная причина исчезновения журналиста. Вот так журавлиный клин! — Вашко внезапно замолчал и долго смотрел в окно, за которым ярко светили фонари. — Может, остановимся? Пимачев — это даже не прокуратура Союза — это куда выше. Вашко молчал. Наконец он очнулся, словно выпал из забытья. — Ты не узнал, что их связывает? — его голос сразу стал глухим. — Баку? Тула? Москва? — Аршальск! — Лапочкин торопливо посмотрел на Вашко и, не поймав ответного взгляда, принялся разглядывать угол скатерти.