– Разве? Я в этом не уверена. Мне казалось, что это Элспит и Мэгги. – Нет, нет. Я выбрал других. Элспит была плохая. Я помню ее, и она была плохая. – Да, она была плохая, – подтвердила Конни. – Я согласна. Она совсем не годилась вам в жены. Но в самом ли деле там, внизу, находятся те, кого вы выбрали? Это могут быть совершенно другие люди. Убийца дернул себя за редкие волосы и начал переминаться с ноги на ногу. Конни смотрела на пряди, оставшиеся в его пальцах. – Моей матери не понравилась бы Элспит. Она была неверной женой. Там, внизу, должна находиться Анджела. Иначе… – Дай мне лопату, – сказала Конни. – Ты устал. Копать буду я. Давай посмотрим, кто там, и тогда мы поймем, получится ли все, как ты хотел, или нет. – Нет! – Убийца затряс головой. – Я не отдам тебе лопату; это моя особенная лопата. Ты можешь что-то сделать. Ты можешь забрать ее или… – Тогда копай сам. Только делай это быстро. Если там умрет не та женщина, мать Харриса, возможно, будет недовольна. И, возможно, не позволит Харрису присоединиться к ней, а захочет остаться там только с братом Харриса, Артуром. Может быть, поэтому она и выбрала его с самого начала. – Ей следовало выбрать меня, – пробормотал убийца. – Я был хорошим мальчиком. Хорошим мальчиком… Он заплакал, и по его грязным щекам покатились слезы. Он принялся лихорадочно копать, бросая землю во все стороны. Конни так и подмывало прыгнуть в быстро углубляющуюся могилу и начать рыть землю голыми руками. Ей показалось, что прошли часы, но гроб был закопан не так глубоко, как она боялась. Должно быть, эта семейная могила была почти полной, когда Харрис начал разыгрывать свой повторяющийся сценарий, помещая своих жертв в гроб и зарывая их, чтобы проверить, не поможет ли их кончина умереть и ему самому. Уже на глубине двух футов лопата наткнулась на дерево, и у убийцы сделался торжествующий вид. – Вот они, – сказал он, счищая землю с крышки гроба. – Фергюс, мы должны снять эту крышку. Используй лопату. Давай. Но он не мог поддеть крышку лопатой, потому что по бокам находилась земля. – Продолжай копать, освободи бока, – потребовала Конни. – Ты говоришь, как моя бабушка, – прохныкал убийца, продолжая копать. – Она тоже любила командовать. Конни пристально смотрела на него. Позволить Харрису подняться на поверхность его психики было опасно, но сейчас происходило именно это. – Давай попробуем еще раз… пожалуйста, – попросила Конни. – Так-то лучше, – согласился убийца и, попятившись, поддел крышку лезвием лопаты. Крышку этого гроба прибивали и снимали не раз, значит, внутрь мог поступать воздух, но также вода и земля. Крышка заскрипела, кое-как вбитые гвозди выпали. Упав на колени, Конни сняла крышку. – О боже, нет, – выдохнула она. Женщина и девочка были засыпаны землей и так бледны, что их кожа казалась совсем белой. Конни смахнула землю с лица Мэгги и посадила ее. Девочка была как тряпичная кукла, и Конни видела, что пальцы ее покрыты кровью, а ногти сорваны из-за того, что она царапала крышку гроба. – Мэгги! – крикнула Конни. – Очнись! Очнись! Она выволокла девочку на траву, уложила ее на спину, приподняла ее подбородок, проверила, свободны ли ее дыхательные пути, и пощупала ее запястье. Пульс прощупывался, но он был нитевидным, и грудная клетка Мэгги не вздымалась и не опускалась. Набрав в легкие столько воздуха, сколько в них помещалось, Конни с силой выдохнула его в рот Мэгги, зажав пальцами ее нос. – Что это за девочка? Я ее не узнаю, – сказал убийца. Конни знала, что должна ответить. Утрата прогресса, которого она достигла с ним, может погубить их всех, но сейчас ей нужно дышать и за себя, и за Мэгги, что делает разговор невозможным. Она продолжала свои попытки уже полминуты, может быть, дольше. Пульс Мэгги слабел. – Давай, дорогая, – пробормотала Конни, сев, чтобы сделать еще более глубокий вдох. – Вернись, вернись ко мне. – Почему это она твоя дорогая? – резко спросил убийца. – Никто не называет дорогим меня. Они все дали мне умереть. – Харрис, твоя мать любила тебя, – сказала Конни и снова выдохнула в рот Мэгги. – Я точно тебе говорю. Именно поэтому ты все еще жив. – Еще один выдох в рот Мэгги. – Ты не умер. Твой мозг обманывает тебя. – Еще один выдох. У Конни кружилась голова. – Это неправда. Ты обманываешь меня. Перестань это делать. Перестань ей помогать. Ты нужна мне. Убийца потянул Конни за плечо, и она шлепнула его по руке: – Нет! Ты причинил вред этой девочке, и теперь ты должен дать мне попытаться спасти ее. – Еще вдохи и выдохи. – Я не причинял ей вреда! Скажи, что это не так. Я просто хотел взять ее с собой. Почему я не достоин иметь семью? Мэгги вдруг словно подавилась, из ее груди вырвался глухой хрип. Конни схватила девочку и перевернула ее на бок. Та выблевала водянистую слизь и черные частицы земли. – Теперь все хорошо, Мэгги. – Конни погладила ее по голове. Глаза девочки открылись, безумно завращались в глазницах. Она попыталась закричать, но из ее горла вырвался только сдавленный хрип. Конни хотелось обнять ее, сделать так, чтобы она не видела ни Фергюса, ни гроб, ни могилу, из которой она только что была извлечена, но ей нужно было заняться Элспит. Бросившись обратно к могиле, она схватила Элспит за одежду и вытащила ее наверх. Сделать это со взрослой женщиной оказалось куда труднее, к тому же правое плечо Элспит было вывернуто, так что ухватить ее было нелегко. – Это не Анджела, – сказал убийца. – Ты сказала мне, что это будет Анджела. – Нет, я сказала тебе, что нам надо убедиться, что это не Элспит. Твоя мать не хочет, чтобы рядом с ней находилась Элспит. Помоги мне вытащить ее. – Я Харрис, – сказал убийца. Его речь стала невнятной. Он зевнул. – Я не Фергюс. Мне плевать на Элспит. Она заслужила смерть. Харрис Поуви проснулся. – Неважно, кто эта женщина, – закричала Конни. – Если ты поможешь мне, то совершишь благое дело и сможешь спокойно умереть. Разве это не то, чего ты хочешь? Никакой боли, никаких мук. Разве ты не жаждешь сна без дурных сновидений? Сделав еще одно усилие, она наконец вытащила Элспит из могилы. И повалилась на траву, а Элспит упала на нее. Конни попыталась выбраться из-под тела женщины, но перед ее глазами уже плясали огни и дышать становилось все труднее и труднее. Ей было холодно, она невероятно устала, но она знала – ей надо успокоиться и продолжать держать ситуацию под контролем. – Что с ней не так? – спросил убийца. – Ты лишил ее воздуха в этом гробу. У нее кровь вокруг губ. Конни удалось стащить с себя Элспит, и она пощупала запястье несчастной. Пульса не было. Она приложила ухо к ее груди. Сердце не билось, слышался только стук дождя. Конни знала, что ей нужно делать, но хватит ли ей сил? Вытаскивать бесчувственные тела из могилы и делать искусственное дыхание, пока сумасшедший убийца пытается вести с ней разговор… пожалуй, это ей не по плечу. – Элспит, – прохрипела Мэгги, потянувшись к женщине. – У нее что-то с легким. – О черт! – пробормотала Конни. Это объясняло кровь вокруг губ женщины. Значит, делать ей искусственное дыхание будет еще труднее, чем когда речь шла о Мэгги. Конни уложила Элспит на спину, положила ее вывихнутую руку максимально удобно, удостоверилась, что ее дыхательные пути открыты, и начала делать ей непрямой массаж сердца – тридцать нажатий на середину грудной клетки, быстрых, быстрее, чем одно нажатие в секунду, затем два выдоха в рот. Конни должна повторять это опять и опять, пока она либо не свалится от усталости, либо не вернет Элспит к жизни. – Расскажи мне про бабушку Харриса, – потребовал убийца. Конни попыталась собраться. Она невыносимо замерзла, ее мышцы начинали сводить судороги, ей было необходимо сосредоточиться на непрямом массаже сердца Элспит, а Мэгги подползла к ней и прижалась к ее спине. Сейчас она так занята, что перехитрить Фергюса будет слишком сложно. – Делия Поуви приказала заложить окна в спальне Харриса кирпичом. – Еще несколько нажатий. Надо извлечь изо рта Элспит еще землю, выдохнуть в него. – Кто-то намалевал на них настоящие окна, чтобы можно было смотреть из них. Как ты думаешь, кто? Сядь, приказала себе Конни, постарайся перевести дыхание, пока не вырубилась и ты сама. Убийца задумался. – Кто-то, кому было грустно, – сказал он наконец. – Кто-то, кому не хотелось возвращаться в больницу. Кто не хотел, чтобы его продолжали лечить электрошоком. Конни сделала еще два выдоха в рот Элспит, ощутив на языке вкус крови. Кровь и земля – рецепт смерти. – Значит, от электричества Харрису стало хуже? – спросила Конни. Опять нажатия. Руки Конни ослабели, в ее глазах стояли слезы. Зачем она вообще старается, зачем лезет из кожи вон? Харрис Поуви может прикончить их всех, а у нее не осталось сил ни для того, чтобы драться, ни для того, чтобы бежать. – Они сказали, что это будет не больно. Надо было вколоть больше обезболивающего. Иногда оно переставало действовать, когда включали ток. Мне… Харрису было страшно, и иногда он отбивался, и тогда они включали ток еще сильнее. С трудом дыша, с трудом говоря, Конни смотрела на этого ребенка в теле взрослого мужчины, и ее глаза наполнялись слезами – она жалела всех: Мэгги, которая никогда не оправится от этой психологической травмы; Элспит, которая, вероятно, никогда не придет в сознание; Барду, который, возможно, уже мертв; саму себя, поскольку вряд ли ей удастся выжить. Даже Харриса Поуви, который страдал от депрессии, нуждался в помощи, а вместо этого оказался в руках нерадивого врача и подвергся процедуре, которая не облегчила его депрессию, а, наоборот, сделала ему намного хуже, изменив его психику навсегда. – Бедный Харрис, – сказала Конни. – Это не его вина. – Она прервала нажатия и приготовилась опять дышать Элспит в рот. – Это была не твоя вина. – Ты плачешь по мне? – спросил убийца детским голоском. – По мне? Тебе правда не все равно? – Конечно. – Один выдох в рот Элспит, остался еще один. – Ты заслуживаешь слез, Харрис. Этих слез и многих других. И любви, и нежности, и объятий. Что бы ты ни делал, ты всегда считал, что у тебя нет выбора. Я это знаю.