С такой восторженной мыслью я вошел в помещения охраны университета — и тут натурально все стояли на ушах, а кто не стоял — те сидели на ушах друг у друга, от чего мои собственные уши скручивались в трубочку. Я поморщился и закрыл за собой двери. — Э, прошу прощения! Навстречу мне двинулся какой-то парень в гражданском, но, наткнувшись взглядом на значок, живо ретировался. Нужные мне терминалы брала штурмом орда из ай-ти отдела муниципальной полиции, так что я просто отозвал в сторону их старшего. — Старший лейтенант Икари, управление блэйд раннеров. — Лейтенант Нориюки, двадцать четвертый отдел, — устало козырнул маленький человечек в очках сложной формы. — Чем могу? — Выяснили, как попала Ева в комплекс университета? Ему было неприятно разговаривать со мной, он аж потел от напряжения, но держался совсем не плохо. Потерпи, очкастый, я тебя долго мучить не буду. Я сам себе противен, если тебе от этого легче. — Она попала только на одну камеру, — пожал плечами лейтенант и оглянулся. В духе «меня там работа ждет», — и вроде бы ее профиль засветился в сканере биообъектов у библиотеки. — И что это дает? — Три возможных пути: через библиотеку — она тут публичная, через наружную галерею на втором этаже, — лейтенант замялся. — Ну, или… — Через парадное, — злорадно закончил я. Мы обменялись неприязненными кивками и разошлись. Я узнал, что не узнал ничего: полиция облажалась на сто из ста, и если вдруг «Ньюронетикс» решит разобраться и подать в суд, то муниципалитет отделается только очень солидными компенсациями, а копы — десятком-двумя разжалованных. Потому что нефиг устраивать кордоны и проверки, которые никого не ловят, и уж тем более — пропускают Ев с четкими «кольцами Синигами». Я поежился, стоя у схемы этажа: сквозь распахнутые настежь двери втаскивали какой-то сканер — кажется, для анализа ДНК-содержащих фрагментов — и в коридоре гулял пронизывающий до костей сквозняк. Срочно надо выбираться на парковку и ехать в управление оформлять отчет о ликвидации, пока я тут насморк не схватил. «А, блин. Это же я теперь не один работаю. Куда Сорью запропастилась?» По громкой рассказывали, что занятия в корпусах три и четыре отменяются, что таким-то студентам надо в деканат, что следует содействовать полиции. Мимо меня прошли какие-то парни, все как один демонстративно отвернулись, и я соорудил в ответ отечески-издевательскую ухмылку. Да, чистоплюи, да. На экстремистов из «Чистоты» едва не молитесь, а мы для вас киллеры на твердом окладе. Вот откуда это, а? Если тебе платят корпорации и государства, — ты расчетливый подлец и хладнокровно убиваешь человекоподобных. А вот если ты сидишь в подвалах и выходишь в эфир с маской на лице, то ты романтик с горячим сердцем и печешься о будущем человечества. Иногда, невольно наблюдая за парнями, я думаю, что в блэйд раннеры берут только таких — ущербных, словно бы неполных людей, которым насрать на человечество. Идеалист и мститель у нас мало того что быстро почиет в бозе, так еще и вполне себе успеет спиться. Еще бы: я, весь из себя в сияющих латах, я ради них, а они, они, суки!.. — Синдзи, чтоб тебя! Аска, остановившись посреди коридора, уперла руки в бока и неприязненно меня рассматривала. От одного только ее взгляда захотелось сделать виноватое лицо или прикинуться деталью интерьера. — О, Аска. А куда ты делась? — как можно наглее поинтересовался я. Она нахмурилась, а потом криво ухмыльнулась: — Ну, сначала меня уволокли давать пояснения, пока некоторые болваны изображали ветошь. Потом на меня пытался наорать какой-то не то декан, не то проректор… «Бедный не то декан…» Рассказ о приключениях Сорью в паникующем университете рисковал затянуться, так что я поднял руку и сказал: — Понял. Должен тебе бутылочку. — Не пью, — хмыкнула Аска и жестом предложила двигаться. — Но я еще придумаю, как с тебя сбить долг. Кстати, что полезного ты-то сам успел? — Я узнал, что до сих пор не установлено, откуда сбежала Ева, а еще пробил варианты ее проникновения в здание. Аска скривилась: — Дай угадаю? Прошла через главный вход? — Ага, скорее всего, — отозвался я. — Я стану фанатом Евы «ноль-ноль». Это же надо, просто потрясающая наглость. — Именно что… Эй, где тут выход на парковку? Студент, которого она окликнула, оглянулся, и смена выражений его лица меня весьма порадовала. Там была примерно такая последовательность: «Ась?», «Ого какая!..», «Фу, коп?!», «Ааа! Блэйд раннер!!!» Поскольку неподалеку крутились другие обормоты, то ответил парень подчеркнуто наглым тоном: — Налево, направо, потом еще раз направо, а там разберетесь. Аска обворожительно улыбнулась: — Спасибо. И ты пошел в жопу. Оставив ошарашенных студентов позади, мы двинулись по коридору. Я скосил глаза на Аску, а та, не замедляя шага, с издевкой произнесла: — А ты что-то не заступился за напарницу. Ага, это как за танк заступаться. — Вот еще, ты и сама с ним нормально разобралась. — Да ладно, — всепонимающим тоном сказала она. — Боялся встрять в мелочную свару. Типа, все это фигня, главное не запачкаться? «Что еще за сеанс психоанализа напарника на ходу, а?» — Допустим, это так… Стой, — я остановился, рассматривая схему на стене. — Ага, сюда, нам налево… Так и что следует из такого моего поведения? — Ты избирателен в деталях, брезглив, — с удовольствием сказала она, пробуя на вкус слова. — А еще — легко упускаешь из виду то, что считаешь ниже своего достоинства. Вот ведь дрянь рыжая, а? Я, наверное, выглядел как ребенок на сеансе у фокусника, поскольку Сорью самодовольно улыбнулась и пошла вперед, так что мне невольно пришлось ее догонять. Упомянутое достоинство оказалось уязвленным. — Ну-ну, и ты это все вычислила по моему уходу от мелкой свары?.. — Неа, — ответила она, распахивая двери на парковку. — Это все я прочитала в твоем психологическом профиле. Зараза. А ведь я и впрямь избирателен в деталях, черт побери. Уж в ее-то профиль я не полез, так — на фотографии и послужной список слюни пустил. — Ладно, поехали, — сказала Аска, устраиваясь в кресле ховеркара. Кондиционер она снова включила на максимум. Надо узнать, какая у них там в Европе средняя температура. «Хотя — марши свои не требует ставить — и то хвала небесам». В общем, мы поехали в управление. До самого вечера я перезванивался с Аобой, который прохладным тоном докладывал мне об успехах. «Ньюронетикс» потрошить себя не давал, поминутно атакуя управление адвокатскими запросами, но все же, пользуясь статусом «браво», их удалось продавить, и данные о побегах Ев за полгода ушли в нашу канцелярию на проверку. Я все это время одной рукой вбивал данные об уничтожении реплики в компьютер, а в другой руке держал телефон и ругался с представителями студенческого сообщества, которых Кацураги мстительно переключила на меня. Где-то ближе к девяти вечера я, наконец, сообразил, что периодически отрываюсь от дел, чтобы переброситься парой фраз с напарницей, и заподозрил неладное. — Э, Аска? Немка подняла голову и уставилась на меня слегка косящими глазами: она уже с полчаса сосредоточенно набирала информацию в форме устранения Евы — там кое-какие данные по традиции нужно было вводить с использованием кандзи. — Чего тебе? — Что это ты разделась? Аска сняла свою пайту, под которой оказалась футболка с какими-то легкомысленными фиолетово-зелеными абстракциями. Волосы немка скрутила живописным узлом, который держался на самой обыкновенной ручке. «Милашка», — обреченно констатировал я, чувствуя, что мне жарко. — Тебя, болвана, совращаю, — издевательски сообщила она, массируя щеки кончиками пальцев. — У кого кондиционер не регулируется? Или двадцать градусов, или тридцать? А, то-то я думаю, меня в пот бросило. — Ну, я тут не работал с месяц, он сломался, наверное. — «Наверное», — передразнила она. — Завтра вызову техников. Не люблю работать в таких условиях. — Не нравится — не работай, — сказал я и запоздало понял, что отчет-то закончен. — Или работай — но не здесь. — Ага. Меня к тебе поселили, так что привыкай. — Чего? — Того. Завтра обещали человеческий стол, — Аска покусала губу, критически посмотрела на экран лэптопа и захлопнула крышку. — Вот и работать буду завтра. Или в гостинице еще понабираю. Так. Завтра капитану предстоит серьезный разговор, и я постараюсь ей объяснить, что теплолюбивая фанатка маршей и войны в кабинете — это не предел моих мечтаний. В конце концов, о чем Кацураги думала? Как с этой рыжей можно по-человечески работать? Когда она молчит, на нее невольно засматриваешься, когда говорит — хочется или заткнуть уши, или хамить в ответ. — Ну, пойдем, что ли? — Куда? — поинтересовался я. Домой мне, конечно, тоже пора, и я даже доделал свою работу. Но уйти вместе — это придется еще и ее отвозить. «Вдруг отстанет? Ну пожалуйста, а?» — Ты тупой? — Мне сегодня по голове дали, — напомнил я. И ей напомнил, и себе заодно. — А, ну да. Бедняжка. Тогда скажу проще: завези меня в гостиницу.