Дядя Руди ухмыльнулся в ответ. – Все-то ты знаешь, верно? Тетя Берти фыркнула. – «Убер»? Ты собираешься сесть в машину к незнакомцу? Ты же такая красавица! Сидевшая в кухне мама вздрогнула. Хотя, возможно, причиной тому был лишь холодный воздух из кондиционера. – Спасибо, тетя Би. Со мной все будет в порядке. – Глупости. Руди отвезет тебя, и точка. Дядя подмигнул мне; идеально белые зубы отчетливо сияли на фоне темной кожи. – Ты слышала босса? – Да кому вообще нужна ее тощая задница? – Рассмеялась Летишия, помогая мне донести багаж до двери. Она приподняла брови и, понимающе усмехнувшись, наклонилась ко мне ближе. – Ты уже попрощалась с Джаленом? Я бросила на нее предупреждающий взгляд, призывая говорить тише. – Прошлым вечером. Она ухмыльнулась. – Готова поспорить, ты разобьешь этому мальчику сердце. – Это невозможно. У нас с ним соглашение, – тихо проговорила я и ощутила, как запылали щеки. Я терпеть не могла разного рода сплетни, а кузина просто не представляла себе без них жизни. – Ни обязательств, ни привязанностей. – Таков твой девиз. Я взглянула на маму. «У меня были отличные учителя». – Я буду по тебе скучать. – Летишия провела пальцами по тонким косичкам, несколько сотен которых мягко спадали мне на плечи. – В Калифорнии найдется тот, кто сможет повторить мое мастерство? Летишия, которой не исполнилось еще и тридцати, уже владела собственным салоном красоты под названием «Студия», который располагался на Канал-стрит. Она стала для меня кумиром, подпитывая мои собственные амбиции. – Без шансов. – Отлично. Значит, тебе придется вернуться, чтобы повидаться со мной. И с Джаленом. – Замолчи! Летишия рассмеялась и в последний раз обняла меня. Дядя Руди шагнул к двери и взял мой чемодан на колесиках. – Пора ехать, милая. Берти и Летишия помахали мне на прощание, желая счастливого пути и сообщая о своей любви. Они словно окутывали меня ею. А потом появилась мама, словно порыв холодного воздуха во влажной, опостылевшей августовской жаре Нового Орлеана. Я вздрогнула и поспешила на улицу. * * * Мой самолет приземлился в Калифорнии в час дня. Я вызвала «Убер» и спустя какое-то время уже тащила чемодан на колесиках по дорожке к уютному одноэтажному дому. Воздух в Санта-Круз был прохладнее, с привкусом соли. Спускавшиеся со склона горы деревья окаймляли нашу тихую улочку. С одной стороны, двор затенял огромный кипарис, а с другой раскинулся цветник Биби, поражавший буйством красок. – Дом, – пробормотала я. Поднявшись по трем ступенькам на крошечное крыльцо, я отперла входную дверь. – Биби, это я. – А вот и она, – проговорила восьмидесятилетняя прабабушка, сидя на комковатом, усыпанном подушками диване. Ее темно-коричневую кожу покрывали морщины, по большей части от смеха, а коротко подстриженные волосы теперь приобрели серебристый оттенок. Несмотря на летнюю жару, она завернулась в вязаный бело-зеленый платок, который смастерила сама. Возле обутых в тапочки ног виднелась желтая пряжа, которая при помощи клацающих в умелых руках спиц скоро превратится в еще одну шаль. Позади Биби, на спинке дивана, растянулись ленивые серые кошки, Люси и Этель. Я оставила чемодан возле двери и двинулась через гостиную с антикварной мебелью, казавшейся слишком большой для нашего маленького домика. На всех доступных поверхностях виднелись безделушки или стопки старых книг, которые Биби из-за слабого зрения теперь уже не могла читать. Почти каждый дюйм цветастых обоев покрывали семейные фотографии. Из древней стереосистемы доносился голос Нины Симоне. – Как все прошло? – спросила Биби. – Надеюсь, лучше, чем в прошлом году. Я плюхнулась рядом с Биби и положила голову ей на плечо. – Не знаю, лучше ли. Берти и Руди добры, как всегда. Летишия мне как сестра, которой у меня никогда не было. – Но?.. – Клацнули спицы Биби. – Но мама остается прежней. Бабушка погладила меня по щеке теплой, сухой ладошкой и вздохнула. – Моя милая девочка. Мне бы хотелось, чтобы между вами все наладилось. – Я не знаю, почему продолжаю настаивать. – Глаза вдруг зажгло от подступивших слез, но я быстро сморгнула их прочь. Этель запрыгнула мне на колени, и я почесала ее за ухом. – Она не хочет меня видеть. И речь не о жалости к себе. Я говорю как есть. – Она хочет тебя видеть, милая, – проговорила Биби. – И показывает это единственным известным ей способом. – Не обращая на меня внимания? – Попросив тебя приехать. Чтобы провести с тобой время. – Я бы не сказала, что это принесло ей пользу. Похоже, ей физически больно смотреть на меня. Ну, я понимаю. Я разрушила ее будущее. Но к чему ей так утруждать себя? А мне самой? – Потому что любовь есть, даже если ее трудно увидеть. «Ей не стоило меня рожать». Эта мысль вызвала холодную дрожь в сердце, ведь маму наверняка посещала та же идея. Порой, глядя на нее, я испытывала странно знакомое головокружение, словно когда-то балансировала на лезвии бритвы между жизнью и забвением. – Не думай об этом, Шайло. Может, Биби и была практически слепой, но она видела все. – Ничего не могу с собой поделать, – тихо проговорила я. – Если ей было так тяжело, зачем она меня родила? Биби на мгновение задумалась. – Сердце женщины – не просто комната, полная чувств, где варианты выбора четко запечатлены на белых стенах, словно на выставке. Это глубокие катакомбы, на составление карты которых уходит вся наша жизнь. Твоя мама прокладывает свой путь, но медленно и с трудом. Потому что она потерялась. Я повернулась лицом к бабушке, женщине, которая вырастила меня. Я доверяла ей и любила больше всех на свете. – Что случилось, Биби? Она тяжело вздохнула, грудь ее приподнялась под домашним платьем. – Хотела бы я знать, милая. Но Мари закрылась, чтобы защитить себя. – Она бросила на меня лукавый взгляд. – Совсем как ты. За семнадцать лет я привыкла к мягким наставлениям Биби о том, что мне нужно открыть сердце другим чувствам. Но, несмотря на всю свою мудрость, она не понимала. Мне стоило тяжкого труда чего-то добиться и доказать, что, подарив мне жизнь, мама сделала правильный выбор. «Открыть свое сердце – значит впустить в него боль». – Во время этой поездки ты вновь виделась со своим парнем? – через минуту спросила Биби. – Джален мне не парень. Мы просто понимаем друг друга. – Понимаете. Как романтично. – Она нахмурилась, склонившись над вязанием. – Я бы предпочла, чтобы ты приехала домой в слезах, рассказывая о том, как будешь скучать по этому мальчику, и задаваясь вопросом, каким образом тебе прожить все то время, пока вы не увидитесь вновь. – Нет уж, спасибо. Я не стану проливать слезы из-за парней.