– Да, мамочка, – рассмеявшись, произнесла Эвелин и потащила Вайолет прочь. * * * Днем, когда я вернулась домой из школы, Биби была на кухне, выжимая сок из лимонов с растущего в саду дерева. На доске я заметила веточки мяты и листья базилика, тоже из нашего сада. Я обняла ее сзади и положила подбородок на плечо. – Твой знаменитый изысканный лимонад. По какому поводу? Биби протянула руку и погладила меня по щеке. – Никакого повода. Просто юноше, что работает на заднем дворе, нужен перерыв. Он целый час пропалывал эти заросли. Застонав, я достала из холодильника бутылку сельтерской воды[4], пока Биби добавляла в лимонный сок сахар. – Я же просила не впускать его, пока ты здесь одна. – Никому не нужна безобидная маленькая старушка вроде меня. Она разлила сельтерскую и лимонад со льдом в два стеклянных стакана, потом добавила мяту и листья базилика. «Нет, тебя попросту могут вслепую ограбить. Причем в буквальном смысле». – Кроме того, – продолжила она, перемешивая содержимое стаканов, так, что восхитительный напиток приобрел бледно-зеленый цвет, – я хорошо чувствую людей. Этот мальчик спокойный. Почтительный. – Она протянула стаканы мне. – Один тебе, второй ему. Посмотри сама, кто строит тебе сарай, а потом только скажи мне, что он не джентльмен. Кыш отсюда. Я послушалась, в основном из-за желания убедиться, что она не пригласила в наш дом почтительного серийного убийцу. Я направилась в заднюю часть дома и остановилась у затянутой сеткой двери, которая вела на большой, заросший задний двор. Высокий парень, по меньшей мере шести футов[5], с короткими темными волосами, склонился вперед с граблями в руках, расчищая поросль с участка земли рядом с патио. На нем были джинсы и черная майка, обнажавшая сильные руки, на которых виднелось несколько татуировок. Мышцы спины и плеч плавно перекатывались под гладкой, блестящей от пота кожей. На наблюдавшую за парнем меня смотрела черно-белая чернильная сова с ярко-оранжевыми глазами, казавшаяся чересчур реальной. Я замерла как идиотка. Парень, сделав перерыв в работе, выгнул спину, и моим глазам предстал его профиль, словно сошедший со страниц учебника живописи. Высокие скулы, густые брови, длинный прямой нос и соблазнительный рот с полными губами. «Ладно, значит, он привлекательный серийный убийца». Я прижала стаканы к груди и открыла затянутую сеткой дверь. Парень обернулся на звук и одарил меня пронзительным взглядом серых глаз. Который, относись я к девушкам другого типа, мог бы сбить меня с ног. Глаза его, поначалу казавшиеся холодными и безжизненными, словно сланец, при виде меня мгновенно потеплели. Губы, сжимавшиеся в мрачную линию, чуть приоткрылись. А затем он снова закрылся. И пока наблюдал, как я пересекала патио, взгляд его стал жестким и неподвижным. Он поднял щиты. «Поддерживаю, приятель». – Привет, – ровно проговорила я, не сводя с него спокойного взгляда. – Это от Биби. – Спасибо, – произнес парень. Голос его был глубоким и сильным. Истинно мужским. Он взял лимонад, не сводя с меня непреклонного взгляда, подпускающего ближе и не позволявшего уйти. Я вздернула подбородок, не желая сдаваться первой. – Я Шайло. – Ронан. Я моргнула. Вот черт. – Ронан… Венц? Он кивнул и сделал глоток шипучего лимонада. – Мы с тобой вместе на истории, – проговорила я. – По крайней мере, твое имя есть в списке. Он снова кивнул. Капелька пота покатилась по резко очерченной скуле, вниз к квадратной челюсти. Я прочистила горло. – Где ты был? – Работал. А сейчас меня отстранили. Он сказал это довольно просто. Да и все в нем казалось простым. Одежда, явно видавшая лучшие времена, потертые ботинки и его движения, обдуманные и прямые. Кроме глаз. В них виднелась глубина. «В которой ты могла бы затеряться, если бы он позволил». Столь нелепые мысли заставили меня фыркнуть. Теперь, когда я принесла Ронану лимонад и убедилась, что, по всей вероятности, он не был серийным убийцей, мне следовало уйти. Вот только не такого рабочего я ожидала. Пусть внешне Ронан не походил на школьника, но все же пока еще учился. Взгляд его глаз казался почти испуганным, хотя по нему ничего нельзя было прочесть. Что бы ни довелось повидать парню, это каким-то неуловимым образом отделяло его от окружающих. Создавало нависавшую над ним, словно тень, ауру глубокого одиночества. Мне это не нравилось. Впрочем, как сам факт того, что меня это вообще обеспокоило. «Будь с ним дружелюбней, от тебя не убудет. Новенький мальчик и все такое». Вот только он не был мальчиком. Передо мной стоял мужчина во всех смыслах этого слова. Нечто в прошлом заставило его повзрослеть, и немалая часть меня хотела доказать, что я смогу находиться рядом с ним, не растекаясь лужицей у ног. – Биби сказала, у тебя перерыв. – Я кивнула на маленький кованый железный столик и два стула, стоявшие посреди патио. – Не хочешь присесть на минутку? – Конечно, – спокойно отозвался он. Высокий, подтянутый, он опустился на стул, стоявший возле стола. Большими глотками Ронан принялся пить шипучий лимонад, его кадык отчетливо двигался под блестящей от пота кожей. Я смахнула с плеча горсть косичек. День внезапно показался еще жарче. – Значит, ты новенький в Санта-Круз? Он кивнул. – Откуда ты приехал? – Манитовок, штат Висконсин. Я здесь уже несколько недель. – И как тебе? Пока нравится? Он пожал плечами. – Лучше здесь, чем там, где я был. В этих семи словах прозвучал такой ощутимый подтекст, что, черт возьми, у меня сложилось впечатление, будто он накачал себе мышцы, только чтобы вынести все это. «И дать отпор». – Я слышала, тебя отстранили, потому что ты ударил Фрэнки Дауда. Он снова кивнул. – Моя подруга Вайолет сказала, что ты защищал Миллера Стрэттона. – Можно и так сказать. – Я не знала, что вы с Миллером друзья. – Уже да. Я нахмурилась. Разговор с этим парнем походил на блуждание по лабиринту, в котором попадались одни тупики. И приходилось постоянно лавировать, чтобы не потерять нить беседы. – Жаль, что тебя отстранили, но Фрэнки много лет доставал Миллера, а тот не так уж сильно сопротивлялся. Взгляд серых глаз Ронана стал тверже. – Почему? Из-за диабета? – Отчасти. А еще потому, что он музыкант. Играет на гитаре. Если он повредит руки, то не сможет играть. Он снова кивнул, почти что самому себе. – Ему больше не стоит беспокоиться насчет Фрэнки. – Это героический поступок, но отец Фрэнки – полицейский.