3.3 — Я захватила их с собой, — пробормотала Мадлен и, крепко вцепившись тонкими старушечьими пальчиками в руку Кристин, повела ее к выходу. А когда пресловутые активы стали собственностью Кристин, она сердечно расцеловала старушку и, выйдя на слякотный бульвар, подняла глаза к мрачному и свинцовому небу. Ехать домой не хотелось. Тем более что кроме журналистов, заполонивших всю Сент-Оноре, ее там никто не ждал. Свекровь слегла с сердечным приступом, а тесть и младший брат мужа всегда недолюбливали жену Поля. А собственные родители… Кристин набрала побольше воздуха и, медленно выдыхая, запретила самой себе плакать. "Потом, все потом", — тяжело вздохнула она, прекрасно понимая, что отец, наслушавшись новостей и начитавшись бульварных статеек, считает ее падшей женщиной. И мать, позвонившая утром, шепотом попросила к ним не приходить. Пока все не утрясется. "Конечно, — горько ухмыльнулась Кристин, — богатым зятем гордились. А теперь и знаться не хотят!" Она промокнула глаза, успевшие наполниться слезами, и, оглядевшись по сторонам, поняла, что находится недалеко от метро. Кристин легко сбежала вниз по грязным щербатым ступенькам, купила билет и уже через несколько минут неслась к Лионскому вокзалу, где неподалеку в небольшом особняке с амурами и арочными окнами жила ее крестная. — Ну и что ты ревешь, Кристинка? — подперев кулачком впалую щеку, поинтересовалась Мари, или тетя Маша, как ее звала Кристин. Браслеты с запястья тут же со звоном переместились ближе к локтю. Многочисленные шармы закачались в разные стороны. — Из-за меня Поль попал в тюрьму, — всхлипнула Кристин, размытым взглядом рассматривая украшенную елку. На тонких зеленых ветвях гарцевали гусары, порхали балерины в невесомых пачках, сверкали нарядными бусинами замысловатые шары и гирлянды. — Понимаешь, не пойди я пить кофе с этим ублюдком Лоуретти, ничего б не случилось! — тяжело вздохнула она и снова уставилась на елку, дарившую успокоение. "Все как в детстве. Новый год — волшебный праздник. А значит можно мечтать и загадывать желания!" — подумалось Кристин. — Как знать, — мотнула коротко стриженной головой тетя Маша. — Твой дорогой Поль виноват уже в том, что не предупредил тебя о настоящем положении дел. Не послал тебе вслед телохранителей. И вообще проявил непростительную беспечность. Одно дело круассанчики в койку подавать и шептать "Мон амур", а другое башкой подумать! — отрезала крестная и тонкими пальцами выудила из пачки сигарету. Закурив, затянулась крепко. Тетя Маша всегда казалась ей диковинной птицей. Яркий маникюр, выкрашенные в рыжий волосы и чудесная фигура, выдававшая с головой бывшую балерину. Но сейчас, глядя на всклокоченные, торчащие в разные стороны прядки огненных волос, рассматривая строгое лицо и надменный профиль, Кристин могла бы поклясться, что крестная больше всего походит не на райскую птицу, а на злобного и решительного ястреба. — Что собираешься предпринять? — бросила Мари отрывисто. Заходила по комнате, остановилась у окна и, приоткрыв фрамугу, выпустила колечко дыма. Затем стряхнула пепел в стоящую рядом больше походившую на шкатулку пепельницу и, загасив окурок, решительно вернулась к столу. — Выручать надо Поля, девочка моя, — прокаркала хрипло. — Тебе нужно подумать, как мужа с кичи достать. Что предпринять самой? А кого попросить о помощи! Кристин мысленно закатила глаза, каждый раз поражаясь способности тетки применять в разговоре различные русские словечки. Крестная гордилась исключительными знаниями родного языка и даже разобралась в сленгах. "Полиглот, блин, — выругалась Кристин про себя и пробормотала негромко. — Кого я могу попросить? Его родители и брат и в мирное время изводили нас с мужем своими придирками, а сейчас тем более. — Не знаю, — отмахнулась тетя Маша. — Подумай! А к этим напыщенным уродцам и обращаться не стоит. У тебя имеются свои ресурсы. Подруги, клиенты, ну я не знаю… — Сейчас Полю нужны адвокаты, — тяжело вздохнула Кристин. — Да, — мотнула головой Мари. — Но эта публика любит деньги. А вот денежки печатает "Готье фармасьон"… — Логично, — понуро кивнула Кристин. — Но, во-первых, я ничего не понимаю в бизнесе, а во-вторых, хорошо бы знать мнение самого Поля. А то я со своими ресурсами и пустой головой пущу под откос его компанию. — Кристинка, — поморщилась тетя Маша. — По первому пункту подумай сама, перелопать свои записные книжки и контакты в гаджетах, а что касается второго… Тут все просто. Нужно повидаться с Полем и понять, что замыслил наш золотой мальчик! — Ну да, — кивнула Кристина и сумрачно осмотрела комнату. Остановила взгляд, будто впервые видела на фотографиях в рамочках. Дед, бабушка, маленькая мама и тетя Маша, младшая мамина сестра. А дальше свадебное фото родителей — папа в кителе морского офицера и мама в коротком до колен платье и с накрученными локонами. Дальше фотографии самой Кристин — от хорошенького карапуза до свадьбы с Полем, изысканного мероприятия в родовом поместье в Бретани. — Мне еще нужно повесить снимки ваших детей, — деловито заметила Мари, ткнув пальцем в свободное на стене место, и Кристин впервые подумалось, что крестная всегда жила жизнью ее семьи и никогда своей собственной. — Если Поля посадят за убийство… — Пока еще никто не умер, — рыкнула тетя Маша. — И адвокаты должны настаивать на самообороне, поняла? — У Лоуретти есть снимки, где я… где меня… — Ерунда! — отмахнулась Мари. — Хороший адвокат все вывернет наизнанку и заверит, что так и было. А кстати, — мотнула головой она. — Я, кажется, поняла, как тебе повидаться с Полем. Хочешь? — Конечно, — не раздумывая кивнула Кристин. — Но кто меня пустит в тюрьму? — Балда, — хмыкнула тетя Маша. — Он еще не в тюрьме, а в комиссариате. А там… — она прошлась ладонью по выбритому затылку, лишь на секунду задержав пальцы на татуировке — Бог солнца давным-давно улыбался смертным со спины Мари, уютно расположившись где-то на седьмом позвонке. Худая рука потянулась за телефоном. Снова звякнули браслеты. — Андрэ, — хрипло и томно позвала тетя Маша по-русски, как только ей ответили. — У меня к тебе маленькая просьба, — добавила она с придыханием и обронила небрежно: — Должна буду. Трубка молчала несколько секунд, а затем разразилась громоподобным хохотом. 3.4 — Ты знаешь, что я хочу! — пробасил кто-то, и Мари, смело выдержавшая паузу, усмехнулась. — У меня есть взаимовыгодное предложение, Андрэ, — возвестила она и сразу перешла к делу: — Помоги двум влюбленным, мон ами, — не попросила, а приказала она. — Ты имеешь в виду… — услышала Кристин раскатистый бас. — Да, — оборвала его тетя Маша. — Помоги им, пожалуйста! — Ну-у-у, — протянули в трубке. — Твои обещания дорогого стоят, Мари, — хмыкнул неведомый Андрэ и что-то пробурчал лениво. Кристин не расслышала. — Ясно, — кивнула Мари. — Ты сегодня последний день на службе, а потом уезжаешь в отпуск. Небось с какой-нибудь молодой курочкой? В Куршавель? — Нет, моя дорогая! — снова взревел Андрэ. — Я еду в Марсель вступать в наследство после смерти отца. Хочешь, поехали со мной? Проведем Рождество вместе. — Заманчивое предложение, — фыркнула Мари. — Через пару часов мы с племянницей будем проезжать мимо. Надеюсь, ты сможешь уделить нам минутку, — проворковала она. В трубке снова замолчали. — Не больше пяти минут, Мари, — рыкнул Андрэ. — И лучше приехать после восьми вечера. Обычно до десяти у нас небольшое затишье… — До встречи, — мяукнула тетя Маша и первой нажала на кнопку отбоя. — Значит так, — грозно глянула на крестницу. — Он ждет нас после восьми. И ка встречу с Полем у тебя не более пяти минут. — Невероятно, — восхитилась Кристин и тут же качнула головой. — Ничего не получится, тетя Маша! Меня там каждая собака в лицо знает. Мы же подведем вашего друга! — Я не дружу с мужчинами, — поморщилась тетя Маша. — Только койка, никаких привязанностей, — отмахнулась она. — Их пусти в душу. Нагадят от страха и убегут куда подальше. — А этот Андрэ? — уточнила Кристин, чувствуя себя неловко. — Любит меня, — хмыкнула Мари. — Жить не может. Съезжу с ним в Марсель, развеюсь. — Он твой любовник? — изумилась Кристин и даже сама подивилась собственной бестактности. — Давно, — махнула птичьей лапкой Мари. — Слабо текущая шизофрения, а не отношения, — пробурчала она. — Раньше он не мог на мне жениться, а потом я отказалась. — Гордая, — ласково улыбнулась Кристин и ткнулась носом в пахнущую селективным парфюмом щеку. — Ну не без этого, — хихикнула Мари и на минуту замолчала. — Нам бы тебя преобразить, Кристинка, — задумчиво пробурчала она. — Глупо отказываться от единственной встречи с Полем из-за боязни быть узнанной. Но ты права, вот так тебе точно идти нельзя, — тетка строго оглядела бежевый костюмчик от Валентино, перевела взгляд на собранные в узел гладко зачесанные волосы племянницы. — Нужно покумекать… Ну, чтобы у Поля скулы свело. Чтобы проняло до печени! Она споро направилась к шкафу, стоявшему в глубине комнаты, принялась вытаскивать оттуда какие-то тряпки. Потом достала с полки парик с рыжими кудрями до плеч. — Должно прокатить, — фыркнула довольно и полезла за гримом. Когда через два часа Кристин вышла из такси у здания комиссариата, она не узнала бы саму себя. Дутые сапоги, цветастая юбка в пол и короткая белая пуховая курточка, усыпанная стразиками и пайетками. На голову племяннице Мари водрузила рыжий парик, а сверху натянула шапку под цвет куртки. Кристин чувствовала, как от парика и шапки потеет и чешется голова. Но понимая, что шапка фиксирует парик на голове, решила потерпеть. Андрэ Меркулофф оказался крепко сколоченным мужчиной лет пятидесяти, примерно ровесником Мари. Ничего не значащий разговор и подколки завершились громогласным воплем Андрэ: — Туалет, мадемуазель? Вы сами не найдете. Я провожу вас. И взяв под локоток, быстро повел по коридору. Потом завернул в небольшой предбанник и пробурчал по-русски себе под нос: — Никуда не ходи. Тут слепая зона, ни одна камера не достает. Кристин замерла и в ожидании Поля уткнулась взглядом в стену, выкрашенную в бледно-серый цвет и навевающую тоску. Поль и сам не понял, зачем за ним пришел высокопоставленный сотрудник комиссариата и куда-то повел. "Допрос без адвоката? — поморщился Готье про себя. — Нужно сразу заявить протест. А если начнут бить?" — мысленно ужаснулся он, вспоминая фильм "Такси", где полицейские били кого-то по голове телефонным справочником. За своими раздумьями он не заметил, как, получив бодрящий тычок в спину, оказался в небольшом коридорчике. Ни дверей, ни окон. Пустой непонятный аппендикс, в дальнем углу которого маячила какая-то нелепо одетая девица из люмпенов. Поль уже собрался высказать претензии высокому и мрачному полицейскому, но, повернувшись к нему, зацепился взглядом за нашивку с фамилией. Резко отшатнувшись, он всмотрелся в лицо женщины, спешащей к нему и на ходу снимающей с головы шапку вместе с рыжими кудрями. — Нет, — вскрикнул он одновременно с Меркуловым. Кристин опустила руку и, поправив парик и шапку, бросила устало: — Голова чешется. Поль схватил ее в охапку, притянул к себе и впился губами в нежные губки, накрашенные сейчас жуткой коричневой помадой. — Я люблю тебя, — проскрежетал он, не обращая внимания на полицейского. — Пять минут, — рыкнул тот и отошел чуть в сторону. — Я купила у Мадлен акции, — начала Кристин, но Поль перебил ее: