– Не скалься! – выкрикнула Полина. – Я столько времени отдала тебе, участвовала в твоем идиотском расследовании. Я сама привела тебя к сучке, благодаря которой ты ко мне и охладел. Дура! Нельзя полностью отдаваться мужчине. Нельзя жить его жизнью, забывая о себе. – Повторяю, я ничего не обещал и ни о чем не просил. Роман нахмурился. Ему были неприятны эти обвинения, он считал их безосновательными. И все же чувствовал вину за то, что не смог дать Полине всего, чего она хотела. – Да, – согласилась Полина, – ты не просил. Я сама по собственному желанию помогала тебе. В итоге ты заплатил равнодушием. Роман потер рукой лоб. Все женщины одинаковы – они прикидываются жертвами и демонстрируют горькую обиду, когда понимают, что отношения изжили себя и необходимо расстаться. Полина не была тому исключением. Как большинство, она старалась не видеть реальности, обманывала себя, прикрываясь от настоящего грезами. Должно быть в своих мечтаниях, она уже называлась госпожой Сафоновой, имела троих детей и дом за городом с веселенькими занавесками в кухне. Вместо того чтобы наслаждаться каждым мгновением, Полина мучалась несоответствием между желаемым и реальным, а теперь выплескивала свою злобу на Романа за то, что все ее страхи и опасения подтвердились. В одном она права: нельзя жить чужой жизнью. Но как можно понимать это и в то же время делать абсолютно противоположные вещи? – Твои эмоции поражают своей стремительностью, – проговорил Роман. – Еще час назад улыбалась, потом вдруг решила начать войну, пошла в атаку и в итоге проиграла. – Выиграла! Я никогда не проигрываю. – Ты – вспыльчивая, необузданная и нетерпимая. Это плохие качества. Если не избавишься от них, то останешься несчастной. – Только не устраивай прощальную лекцию о моем трудном характере, – Полина надменно подняла бровь. – Прощай, Сафонов. – «Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что произошло сегодня, но будет поздно». Ты ведь это хотела добавить? – Ты меня плохо знаешь, – улыбнулась Полина. – Я думала о другом. За вещами пришлю позже. После ее ухода Роман налил себе коньяка и вышел на балкон. Как ни странно, но на душе стало легко. Расставание с Полиной также подсказало ему ответ на вопрос, который он пытался найти уже несколько дней. Не стоит бояться менять свою жизнь. Полина со свойственной ей горячностью делала это с удивительной легкостью. И пусть сейчас ей больно, завтра все изменится. Завтра будет новая жизнь. Важные решения нужно принимать медленно, но претворять их в жизнь необходимо быстро. Роман долго шел к тому, чтобы понять, кто он и что желает. Теперь, найдя ответы, ему осталось лишь самое малое: изменить свое настоящее, сделать таким, каким оно было в его голове. Роман решил, что утром вылетит в Лион. Там, в штаб-квартире Интерпола, рапортует об увольнении со службы. Потом завершит задание, возложенное на него генералом Римминым, и также подаст прошение об отставке. * * * Полина сидела на скамейке недалеко от отеля, где провела с Романом столько чудесных дней, и плакала. Ей было грустно, и одновременно она ощущала, как все внутри трепещет от ярости. Любовь к Роману ошеломила ее и сломала. Больше всего ей хотелось постучать в дверь и сказать, что поступила глупо, уйдя от него. Роман не ошибся, указав на ее несдержанность. Полина действительно не умела тормозить в нужном месте. Она слишком быстро выходила из себя, и ее приступы гнева, граничащие с агрессией, шокировали не только окружающих, но и ее саму. В то же время она была слишком горда, чтобы признаться в своих промахах. Полина не умела извиняться и исправлять результаты ошибок. Нет, она еще больше усугубляла ситуацию высокомерным поведением, намеренно демонстрируя непоколебимость и неприступность. На самом деле она была робкой и неуверенной в себе, хотя и производила впечатление деятельной и импульсивной особы. Умению скрывать настоящее лицо от окружающих, Полину научил второй муж, весьма искусный лицедей. Полина была благодарна ему за фамилию, оставшуюся после развода, но ненавидела за навыки притворщика, обретенные за годы супружеской жизни. Обиженная женщина может наделать много глупостей, а женщина, которую отвергли, способна совершить подлость. Полина знала, что пожалеет о том, что намеривалась предпринять, но эмоции руководили ею, напоминая об оскорбленном достоинстве. Она достала из сумочки записную книжку и нашла нужное имя. Минуту посидела, глядя в телефон, словно обдумывала значимость поступка, который предстоит совершить, и набрала номер. Если бы мадам Матуа только знала, к каким последствиям приведет ее желание наказать Романа Сафонова! В тот момент ей казалось, будто она мелко пакостит, но на самом деле необдуманно вмешивалась в чужие игры, полностью разрушая планы, которые строились годами. Один телефонный звонок – и в силу вступил закон не зависящих от человека случайных обстоятельств, которые приносят с собой хаос, а заодно открывают дверь в мир, где смерть уже по своему усмотрению выбирает жертв, не сверяясь с предложенным ей списком. ГЛАВА 27 Первым побуждением Дарио, после того как он положил трубку, было взять в руки пистолет и застрелить Леону. Потом он подумал о том, откуда у звонившей сеньоры оказался номер телефона, который знали лишь несколько людей из его окружения. И снова мысли вернулись к тому, действительно ли его жена провела ночь в номере мужчины, в то время как должна была находиться в Буэнос-Айресе. Дарио вышел из-за стола и направился в спальню, где Леона готовилась ко сну. Бешенство подгоняло его. Он шел по коридору, вслушиваясь в глухое эхо своих шагов, и вспоминал слова, которые нашептывал ему приятный голос. «Рогоносец», – сказали ему вместо пожелания спокойной ночи, после чего в трубке послышались короткие гудки. Леона причесывалась у зеркала. – Когда ты вернулась? – спросил Дарио, остановившись у двери, не желая подходить ближе, чтобы не ударить ее раньше времени. – Когда ты действительно вернулась? В голосе Дарио послышалась угроза, что заставило Леону подняться и, предчувствуя опасность, отступить назад. Она молчала, это не понравилось Дарио, как и волнение в ее лице, который он интерпретировал по-своему. В ту минуту ему было сложно понять, что любой, увидевший выражение его лица, испугался бы вне зависимости от того, совершил ли он какой-либо проступок или нет. – Отвечай! – рыкнул он, стремительно подлетел к Леоне и схватил ее за волосы. – Дарио! – она вскрикнула от боли. – Ты спала с ним! – он уже не спрашивал, лишь утверждал. – Я не видела Алессандро с тех пор, как он уехал в Милан после похорон Мауро, – стонала Леона, пытаясь освободиться. Неожиданно Дарио занес руку и ударил ее по лицу. Ошеломленная, Леона схватилась за щеку, не понимая причину столь яростной атаки. Полчаса назад Дарио был нежным и милым, а сейчас готов взорваться от ненависти. – Я говорю о Сафонове, – понизив голос, произнес Дарио. – Тебе ведь знакомо это имя? Леона молчала. – А теперь расскажи, как вы развлекались в «Raphael». Черные глаза Дарио ярко горели в свете ночных ламп, ноздри раздувались, а губы были поджаты. Он напомнил Леоне жеребца, которого вывели на старт: такой же неукротимый и бешеный. Однако над скаковыми лошадьми всегда главенствовал наездник. И в каком бы ударе не находилась его лошадка, он всегда знал, как ее успокоить. – Остынь, – приказала Леона и увидела, как Дарио опустил плечи. – И извинись немедленно. – Иначе, что? – засмеялся Дарио. – Развод? Она взяла расческу в руки и швырнула в него. – Какой ты догадливый, – усмехнулась она и отбросила растрепавшиеся волосы за спину. – Я жду. Леона не до конца оценила ситуацию. То нервное напряжение, которое держало в своих тисках Дарио на протяжении последних недель, выплеснулось наружу. Не сдерживаемое ничем, оно неслось вперед, сметая все на своем пути. Наглость жены вывела из себя. Ее вероломное поведение доводило до исступления, а страх смерти, идущей за ним по пятам, подстегивал ярость. Дарио превратился в извергающийся вулкан, который выбрасывал из себя лаву и пепел, не думая о том, что может убить тех, кто находится рядом. Он бил Леону с таким ожесточением, будто сражался с внутренними демонами. Ее крики ужаса и боли разлетались по всему дому, а он не мог остановиться, продолжая наносить удары. – Я предупреждал, что не прощу, если ты меня обманешь, – выговаривал он. Он с удовольствием смотрел на синяки и ссадины, которые оставались на ее теле. Губы были разбиты в кровь, мочка уха порвана. Леона не сопротивлялась. Оглушенная болью, она лишь стонала и неловко вскидывала руки вверх, прикрывая и без того окровавленное лицо. Дарио вдруг застонал и упал перед Леоной. Не понимая, что происходит, он поднял голову и получил удар в челюсть. Потеряв ориентацию, он откатился к кровати и сжался в комок, защищаясь от разъяренной Ильды. Вбежавший в комнату Чезаре, оттащил ее в сторону. Себастьяно, вошедший следом за парнем, похлопал Дарио по щекам, приводя в чувство. Он открыл глаза и со зверским выражением лица огляделся. Взгляд его остановился на Ильде, все еще сжимающей в руке статуэтку, которой она оглушила его, нанеся первый удар. Он вскочил, вырвал из-под пиджака Себастьяно пистолет, зная, что тот всегда носит его с собой, и направил на Ильду. Ни одна женщина еще не поднимала руку на Дарио Аскари, а эта посмела унизить в присутствии посторонних, и Дарио не собирался прощать подобное поведение. Себастьяно вовремя отреагировал, ловко выхватив оружие у Дарио из руки, в противном случае тот, не задумываясь, выстрелил бы ей в грудь. Тогда Дарио метнулся к Ильде, намериваясь ударить, но Себастьяно встал между ними. – Успокойся, – сказал он и едва заметно кивнул стоящему рядом Чезаре. Не произнеся ни слова, Чезаре взял Ильду под руку и вывел из комнаты. – Ну, ты, твою мать, даешь, – сказал он и покачал головой. – Закрой рот, – оборвала его Ильда. – Куда идти? – В твою комнату, истеричка, – хмыкнул Чезаре и в глазах его пробежал веселый огонек, который тут же сменился удивлением. Ильда резко схватила его за руку, протянула вперед и коленом нанесла удар в грудь. Не ожидавший нападения Чезаре скрутился от боли и, получив еще один удар локтем по затылку, потерял равновесие и рухнул на пол. Не теряя времени Ильда побежала к себе в комнату, схватила ключи от машины и уехала из поместья, прежде чем пришедший в себя Чезаре поднял тревогу. Едва Чезаре и Ильда вышли из комнаты, Дарио взбешенно выкрикнул: – Не вмешивайся, Себастьяно! Что ты себе позволяешь? Все еще мечтаешь затащить эту сучку в постель и поэтому разыгрываешь из себя благородного рыцаря? – После с ней разберешься, – ответил Себастьяно, не обращая внимания на едкие слова. Он намочил полотенце и подал всхлипывающей Леоне. Женщина откинула голову назад и приложила его к переносице. Себастьяно брезгливо посмотрел на пеньюар, забрызганный кровью. Он с детства не переносил вида крови, а от ее запаха к горлу подкатывал комок тошноты, готовящийся вырваться наружу. – Что за баталии вы здесь устроили? – спросил он Дарио, который разглядывал свое опухшее лицо в зеркало. – Идем, – сказал Дарио. На пороге он остановился и бросил взгляд на Леону. Такой жалкой и подавленной он ее еще никогда не видел. С одной стороны Дарио сожалел о том, что произошло, с другой – испытал желание ударить ее снова, чтобы больше ни один мужчина не обращал на нее внимание. Дарио грязно выругался, подошел к тумбочке, в верхней полке которой хранился ключ от комнаты, и достал его. – Ты забыл приковать меня наручниками к батарее! – со злостью крикнула Леона. – Не провоцируй меня, – сквозь зубы процедил Дарио. – Больше у тебя нет защитников, – он запер замок на все обороты, положил ключ в карман брюк и повернулся к Себастьяно. – Сотри ухмылку с лица. В кабинете Дарио первым делом влил в себя половину бутылки виски, затем сел на диван и скривился от боли, пронзившей тело. Все мышцы и кости болели, словно их пропустили через мясорубку. Разбитая губа щипала от алкоголя. Пьяным затуманенным взглядом Дарио взглянул на портрет жены, висевший напротив, вскочил и сорвал со стены. Со всей яростью, на которую был способен, он ударил его о стол. Рама с треском развалилась. Дарио схватил полотно и попытался его разорвать на куски, но холст был слишком крепким и не поддался вандализму. Тогда Дарио отшвырнул его в угол и, шатаясь, остановился перед Себастьяно, который присел на корточки и внимательно рассматривал валяющиеся на полу щепки. – Что ты… Себастьяно прижал пальцы к губам, заставляя Дарио замолчать, и протезом указал на маленькую деталь, размером чуть больше десятицентовой монеты. Черный предмет с тонкой короткой антенной недвусмысленно говорил о своем назначении. Дарио наклонился ближе и потянулся к нему рукой, но получил от Себастьяно легкий удар по пальцам. Себастьяно подбородком указал на дверь. Они оба молчали до тех пор, пока не вышли из дома и не остановились на маленькой лужайке, обсаженной карликовыми декоративными деревьями. – В доме жучки, – наконец сказал Себастьяно. – Интересно, как долго? Дарио присел на траву и подтянул под себя ноги. Голова раскалывалась от алкоголя и кулаков Ильды. – Вот, сука, – пробормотал он, прижавшись лбом к коленям. – Дарио, не время жаловаться на баб, – сплюнул на землю Себастьяно. – Нужно узнать, кто поставил жучки и почему? – Я сейчас не могу думать, – ответил Дарио. – Понимаю, что это важно, но думать все равно не могу. Себастьяно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Сделав пару затяжек, протянул сигарету Дарио, наблюдая, как тот с наслаждением вдохнул в себя дым. Ночной воздух был колючим и холодным. Себастьяно поежился. Он задумчиво постучал протезом по лбу. Кто установил жучки в кабинете Дарио? Он мог на пальцах рук пересчитать людей, которые входили в эту комнату. Хьюза и Уоррена можно было уже исключить, следовательно, оставались члены семьи и их немногочисленные друзья. Прислуга самостоятельно в кабинет не входила и прибиралась в нем только в чьем-либо присутствии. И тем не менее Себастьяно решил проверить каждого, кто работал в поместье. В этот же список попали друзья Леоны, которые никогда не отличались примерным нравом, Джулия, вдова Мауро, особо не пылающая любовью к свекру, и сама Леона, поведение которой в последнее время вызывало массу подозрений.