Дарио повернулся к Себастьяно, который без интереса смотрел на тоненькую фигуру Леоны. Она уже забрала полотенце из рук Алессандро и отбросила его в сторону. – Я не знаю, спит ли твой сын с твоей женой. Дарио передернул плечами. Тон, которым Себастьяно ответил на вопрос, не понравился ему. В особенности раздражало, что он сделал акцент на слове «спит». Чувствовалось, что Себастьяно наслаждается ситуацией, его веселила ревность Дарио, и он даже не пытался спрятать улыбку. – Но знаю, – добавил Себастьяно, рассматривая дым от сигары, – что сын не должен прикасаться к жене своего отца. И еще. Они собираются встретиться сегодня в городе. Я слышал, как Алессандро заказал столик в ресторане. Дарио снова посмотрел на веселящуюся у бассейна парочку. Алессандро что-то сказал Леоне, она в который раз рассмеялась и легонько ударила его ладошкой по загорелой спине. На мгновение Алессандро прижал ее к себе, затем быстро отпустил. Все произошло в считанные секунды, но Дарио успел заметить, как страстно сын провел пальцами по спине Леоны, и как она прикрыла глаза от наслаждения. Дарио всмотрелся в смущенное лицо жены. Тонкий нос, мягко очерченные скулы и потрясающей красоты рот. На губах блестели капли воды. Он испытал желание прикоснуться к ней, затем дать оглушительную пощечину, причинить боль прямо на глазах у сына, чтобы она больше никогда не показывала ему свое тело. Ни ему, ни кому-либо другому. Даже Себастьяно не имеет права смотреть на ее хрупкие плечи, пробегать взглядом по обнаженным бедрам и оценивать их стройность. Леона принадлежит Дарио, и лишь ему разрешается видеть ее тело, дотрагиваться до нее, целовать. Любовь и ревность одновременно танцевали в его душе. Противоречивые чувства пугали яркостью и остротой, заставляя ощущать себя неопытным юнцом, безрассудно влюбленным и неуверенным в своих силах. Ранее Дарио не предполагал, что любовь полностью поглощает человека, что объект обожания становится смыслом жизни, без которого не представляешь своего существования. И, если бы кто-нибудь сказал, будто он пополнит ряды тех, кто имеет несчастье влюбиться, Дарио рассмеялся бы в лицо этому человеку, назвав его глупцом. Он действительно не понимал влюбленных и считал, что страсть, которую они испытывают, превращает их в диких животных, дающих волю своим инстинктам. Однако сейчас он сам был одержим чувствами и ничего не мог изменить. Впервые Дарио утратил над собой контроль и с трудом управлял эмоциями. Впрочем, и любил он впервые, отчего чувствовал себя растерянным и беспомощным. Леона убрала со щеки мокрую прядь волос и повернулась к дому. Увидев в окне Дарио, она помахала ему рукой и снова переключилась на Алессандро. Дарио ощутил, как злость быстрой волной пробежала по позвоночнику. Лицемерка, она даже в лице не изменилась, обнаружив, что за ней наблюдает муж. Себастьяно рассмеялся, поняв настроение Дарио, и хлопнул себя по колену. – Либо то, о чем все говорят, ложь, основанная на зависти, потому что такую красивую женщину, как твоя жена, многие мечтают видеть своей партнершей. Либо они, – он указал головой в сторону Леоны и Алессандро, – сошли с ума от страсти, потеряли стыд, осторожность и уже ничего не боятся. – Я хочу знать, чем закончится свидание, – тихо сказал Дарио. – А если их обнаружат под одним одеялом? – Себастьяно невозмутимо посмотрел в горящее ревностью лицо друга. – Пригласить утром адвоката, чтобы подготовил бумаги о разводе? – Думаю, будет лучше, если я попробую себя в новой роли. – Станешь вдовцом? Себастьяно в деланном восторге потер руки, словно предвкушая предстоящие события. Это заставило Дарио улыбнуться. – Нет, – сказал он. – Стану мужем-садистом. Изобью до смерти обоих. Живого места не оставлю, если узнаю, что они любовники. В коридоре послышался смех. Спустя минуту дверь в кабинет открылась, и на пороге остановилась Леона. Она улыбнулась Себастьяно, который с беззастенчивым нахальством рассматривал ее фигуру, прикрытую тоненькими полосками купальника, и под его пристальным взглядом направилась к мужу. – Дорогой, – пропела она, обнимая Дарио за плечи, – я уезжаю в Рим. Дарио поцеловал теплое плечо. – Оденься, – сказал он. – Не люблю, когда ты ходишь по дому почти голая. – Хорошо, – быстро согласилась Леона. – К ужину не жди, я вернусь поздно. Возможно, заночую в городе. У меня много дел. – Разве салоны работают по ночам? – спросил Дарио. – Или у тебя в полночь назначена встреча с тренером? – Если вздумал играть ревнивца, то поздравляю, – ты прекрасно справился с ролью. Я испугана и расстроена. Однако это не помешает мне уехать в город и заняться своими делами. Экзекуцию отложим на завтра. – Дорогая, ты забываешься, – злобно сверкнул глазами Дарио, намекая на то, что не следует перечить ему в присутствии посторонних. – Нет, любимый, это ты допускаешь крайности. Леона пристально всмотрелась в его лицо и едва заметно улыбнулась. Она знала, как это разозлит мужа, но не смогла сдержаться. Сейчас ей очень хотелось увидеть гнев в его глазах. Она не ошиблась в ожиданиях. Дарио побледнел и сжал кулаки. Он бросил на нее яростный взгляд, но вдруг смягчился. Это насторожило Леону, так как она не привыкла видеть в нем столь быструю смену настроения. Обычно Дарио до конца проживал каждую эмоцию, и если он злился, то об этом знали все. Но сейчас Дарио изменил тактику поведения. Его ярость была умело скрыта за мягкой улыбкой, что заставило Леону подозрительно прищурить глаза. – Похоже, что сеньоры снова ведут интриги, – она рассмеялась, повернулась к Себастьяно и помахала ему пальцем. – Против кого играем в этот раз? Если мишень – я, то не тратьте время впустую. А тебе, Дарио, советую не верить одноруким бесам, они часто ошибаются. Не зря их выперли с небес и сослали в преисподнюю. Леона быстро вышла в коридор, с шумом захлопнула дверь и услышала позади себя взрыв смеха. – Твоя жена единственная, кто осмеливается говорить мне гадости прямо в лицо, – сказал Себастьяно, вытирая мокрые от смеха глаза. – Остальные предпочитают делать это за спиной. Видимо, только сеньора Аскари не боится грозных служителей ада. Весьма опрометчиво, – заключил он. – Да, это очень похоже на Леону, – Дарио горько усмехнулся и качнул головой, словно попытался избавиться от неприятных мыслей. – Она не испытывает страха, не лукавит. Всегда прямая и откровенная. – Вот это и настораживает. Я ее не понимаю. Дарио вгляделся в темные глаза Себастьяно. Он был удивлен последним высказыванием. – За те четыре года, что мы с Леоной находимся в браке, ты так и не понял, какая она? – А ты? – Себастьяно прикусил губу, сдерживая улыбку. – Ты знаешь, на ком женат? – Что за бред ты несешь?! – Отнюдь. Люди не всегда такие, какими мы их видим. Они показывают нам то, что мы желаем увидеть или то, что хотят показать. Не более. И ты прав, я не знаю твою жену. Да, она яркая, веселая и острая на язык. Но кто это, настоящая Леона или та Леона, которую она желает, чтобы все видели в ней? – Ты сегодня злой. И циничный. Дарио напрягся. Слова Себастьяно укололи его. Друг не впервые выказывал недоверие по отношению к Леоне, однако сейчас голос его звучал особенно мрачно, а взгляд поражал печалью. – Да, я злой и не скрываю этого, – сказал Себастьяно так, будто исповедовался в тайных грехах священнику. – Себастьяно Корти – это открытая книга, на страницах которой нет секретов. Я не лгу, а играю. Не делаю больно, а наказываю. Говорю то, что есть на самом деле, а не строю глупые выводы. И заметь, никогда не ошибаюсь, потому что любые мои действия правильны. А то, что ты назвал меня циником, воспринимаю как комплимент моей здоровой жизненной философии. Дарио рассмеялся. – Ты был беззастенчивым хвастуном в пятнадцать лет. Таким же самонадеянным остался почти в шестьдесят. – Люди никогда не меняются. Я еще не имел чести быть знакомым с человеком, который изменился бы. Все это хрень и вранье. – Ты действительно бес! – воскликнул Дарио. – Однорукий, – глухо добавил Себастьяно и посмотрел на свою левую руку. Издали могло показаться, что она настоящая, уж слишком правдоподобно выглядела тонкая резина, обтягивающая легкий металлический каркас. Пальцы были идеальными по форме, слегка согнутыми, словно в естественном движении, да и цветом почти не отличались от настоящей кожи. И все же это был протез. Пусть и искусно сделанный, но безжизненный. Он не давал ощущений, имел постоянную температуру и всегда мешал. Себастьяно испытал желание отстегнуть его и выбросить в окно. Вместо этого он взмахнул своей искусственной конечностью, как дирижерской палочкой, и усмехнулся. – Мне больше нравится думать, что я – Терминатор, – сказал Себастьяно. – Корти, я… – замялся Дарио и виновато посмотрел на друга. – Хватит, – Себастьяно с раздражением поднялся и прошелся по комнате. – Мы решили больше никогда не возвращаться к этой теме. Никогда! Не стоит вспоминать об ошибках, – он остановился и спрятал протез за спиной. – Итак. С Леоной и Алессандро все решено. Я отправлю Чезаре присмотреть за ними. Не дай бог наделают глупостей. Теперь другое. В котором часу у тебя назначена встреча с Дагомировым? – В семь, – ответил Дарио. – Меня беспокоит, что все они зашевелились в одно время, – протянул Себастьяно. – Вчера Итенберг. Сегодня Дагомиров. А завтра весь «альянс» устроит внеочередную сессию. – Сам не понимаю, что происходит. Они и встречи назначают по каким-то пустякам. Имма показалась мне рассеянной и чем-то озабоченной, но упорно твердила, что у нее все в порядке. Вела себя так, словно решила проведать старого друга перед долгой разлукой. Признаться, я сбит с толку. – Пора заканчивать ваши отношения, – прищелкнул языком Себастьяно. – Все, что вы могли сделать друг для друга, уже сделали. Значит, наступил момент остановиться. – Остановиться? Себастьяно усмехнулся. – Подумай, как это сделать, а я пойду узнаю, что сегодня на обед. Леона стояла в коридоре и напряженно ловила каждое слово. Услышав, что Себастьяно направляется к двери, она быстро отбежала в сторону и направилась к лестнице. У ступенек женщина остановилась, прокручивая в голове известие о встрече мужа с Дагомировым. Это хорошо, что вечером его не будет дома, удовлетворенно улыбнулась она, и стала подниматься наверх. – Леона! Она повернулась на зов и подхватила на руки трехлетнего внука ее мужа. Филлипо обнял Леону за шею и с нежностью посмотрел в глаза. У них были особые отношения, полные любви и обожания, что весьма не нравилось его отцу Мауро, который питал к Леоне совершенно иные чувства. Правда, на людях он не осмеливался выказывать пренебрежение, взгляд его всегда был мягким, а голос полным внимания и учтивости. Но наедине Мауро позволял себе грубости и никогда не упускал случая унизить мачеху, которая была его ровесницей. – Где твоя мама, солнышко? – спросила Леона, опустив мальчика на пол, и осмотрелась по сторонам. Она увидела приближающегося Мауро и усмехнулась. Рядом никого не было, значит, сейчас она получит очередную порцию оскорблений. Видя, что Мауро собирается начать разговор, она подняла руку и прошипела: – Не смей. Еще раз обидишь меня, я скажу мужу. На этот раз я не стану молчать. И будь уверен, сделаю это в такой форме, что тебе несладко придется. Одно гадкое слово, Мауро, и ты вылетишь из этого дома. Она отвернулась от старшего сына Дарио, с радостью отметив, каким ошеломленным стало его лицо, и побежала в спальню. В комнате было прохладно. Леона сбросила с себя купальник, прилегла на кровать и укрылась одеялом. Она долго лежала в тишине, наблюдая за колышущимися ветками деревьев, растущими перед окнами. В дверь постучали. Леона улыбнулась, потому что так настойчиво и громко стучал только один человек из ее окружения. – Входи, Ильда, – сказала она и приподнялась на подушке. В спальне появилась высокая черноволосая женщина. Она быстро подошла к кровати и нависла над Леоной. – Плохо себя чувствуешь? – спросила она, дотронувшись пальцами до ее лба. – Лео, у тебя температура, ты горишь. В голосе слышалась тревога. Леона улыбнулась и потянула Ильду за руку, заставляя присесть рядом с собой. – Перегрелась на солнце, – успокоила она подругу. Ильда провела ладонями по горячим плечам и быстро завернула Леону в одеяло. – Сколько раз просила тебя не сидеть на солнце, – проворчала она. – Твоя кожа совсем не умеет загорать. Сегодня ночью будешь мучаться от жара и боли. И не дай бог лихорадка вернется! Леона с любовью посмотрела на встревоженную женщину. Уже больше десяти лет они знали друг друга, но Ильда нисколько не изменилась за это время. Все также заплетает длинные черные волосы в косу, носит только темные брючные костюмы и всегда заботится о ней. – Взбодрись, – сказала Ильда. – Ты выглядишь печальной. Не такой тебя привыкли видеть другие.