В которую мы все стояли на краю…[7] С последними аккордами по подголовнику застучали маленькие кулачки Веры Столыпиной: – Выключи! Не трави душу, немедленно выключи! – Да! – сквозь рыдания поддержала подругу Катя Орджоникидзе. Красный молча пожал плечами и нажал три кнопки в обратной последовательности. Потом подумал, сбросил скорость и притёр машину к обочине. – Не вздумай останавливаться! – потребовала Лиза Бонч-Бруевич и неожиданно добавила: – Бесчувственный болван и дурак! Вот и пойми этот прекрасный женский пол – итальянским кастратам в опере «Браво!» кричат, картавому кокаинисту Вертинскому рукоплещут, а за две хорошие песни дураком и болваном обозвали. Где логика, где разум? (Примечание автора: Я в возрасте капитана Родионова понимал разницу между терминами «гормоны», «гармони», «гармония» и «гармоники», но имел слабое представление о правильном толковании именно первого термина. Последний, как радиолюбителю, был хорошо известен. Но в женской логике и на шестом десятке как-то… профан, короче. :)) Следующие километров триста ехали в полном молчании. Останавливались на ямских станциях, заправляли машину, сидели за одним столом в кафе, но всё это молча, избегая встречаться друг с другом глазами. Нет, как раз Василий многократно пытался поймать чей-нибудь взгляд, но девушки упорно рассматривали пол или столешницу и даже заказ делали, попросту ткнув нужную строчку в меню. Если собирались таким образом испортить Васе аппетит, то напрасно надеялись. Кормили на ямских станциях замечательно, и он с большим удовольствием умял запоздавший обед. Без фанатизма и злоупотреблений, но вкусно и сытно. На первое взял сборную селяночку с расстегаями, потом для лучшего пищеварения – кулебяку и майонез из судака, а на второе удовольствовался фаршированными рублеными яйцами запечёнными перепелами. Обошёлся без десерта и чай пить не стал, но горячий клюквенно-брусничный сбитень с двумя ещё теплыми калачами удачно их заменили. Девушки таким аппетитом похвастаться не могли, поэтому ограничились разварными стерлядками, обложенными раковыми шейками, мороженым с шоколадом, чаем да пирожками со всё той же брусникой. А что делать, если эта ягода единственная, что способна сохраниться до весны? Есть, правда, ещё клюква, но очень на любителя. По мнению Василия, пирожками с клюквой можно врагов народа кормить. И после обеда долгое время ехали в полном молчании. Лишь когда стемнело, Лиза Бонч-Бруевич осторожно опустила ладошку на руку Василия, лежащую на рычаге переключения скоростей. – Вася, а мы без остановок или где-нибудь переночуем? На задних сиденьях послышался шумный вздох облегчения, и на Красного обрушились пулемётные очереди вопросов: – До Москвы ещё далеко, Васенька? – А тебе не страшно ехать в темноте? – Почему ты половому в трактире рубль чаевых дал, а не полтину? – Разве это не кафе с официантом было? – А какая разница? – Мы с какой скоростью сейчас едем? – Вася, что будет, если сейчас на дорогу выскочит лось? – А если медведь? – Ой, а мне спать не в чем. Васенька, есть поблизости магазин, где можно купить ночную рубашку? Вот последний вопрос Красного изрядно озадачил. Даже в бытность свою капитаном Родионовым он как-то не задумывался, откуда берутся детали женского туалета. Теоретически знал, что бывают такие магазины и отделы в универмагах, но самому посещать их не доводилось. А уж ночные рубашки видел только небрежно отброшенными на спинку стула, да и то в темноте. Поэтому смущённо кашлянул и уточнил: – Солнышки мои, вы точно уверены, что это нужно обсуждать именно со мной? – А что такого? – удивилась Верочка Столыпина. – Во-первых, ты сам только что назвал нас своими солнышками. – Во-вторых, – подхватила Катя Орджоникидзе, – мы представлены твоим родителям в семейной обстановке, так что ничего неприличного в этих обсуждениях нет. Лиза тоже поддержала подруг: – Вася, мы в самом деле выехали наспех и налегке, и нам действительно нечего надеть в случае ночлега в гостинице. Вот если бы… – тут она засмущалась, замолчала и прикрыла рот ладошкой. – Мне нравится ход твоих мыслей, Лизавета! – хихикнула Вера Столыпина. – Но пока предлагаю остановиться на ближайшей ямской станции и поискать ещё работающий магазин. Там что-нибудь подберём. – А Вася нам поможет с выбором, – заключила Катерина. – Фасоны и всё такое… Ты же поможешь, Васенька? Красный буркнул под нос нечто неразборчивое, в чём понимающий человек с ходу смог бы определить вариант малого боцманского загиба, и прибавил скорость. Впереди уже светили фонари очередной ямской станции. Девушки напрасно беспокоились – забота о путешественниках простиралась до такой степени, что все магазинчики при станциях работали круглосуточно. Даже те, что торговали сельхозинвентарём, сверкали витринами с выставленными топорами, вилами, косами, боронами и прочими конными жатками. Васю неудержимо тянуло именно в эти магазины, но, увы, дезертировать не получилось и его в шесть рук затащили в дверь под вывеской «Галантерейныя товары и дамския моды». Правда, надпись без еров и ятей. Форменную куртку Красный предусмотрительно оставил в машине, поэтому на него сыграла репутация – приказчицы модной лавки нисколько не удивились появлению юного, но орденоносного лейб-гвардейца, заявившегося в отдел дамского белья в сопровождении трёх прехорошеньких девиц. Гвардейцы, они известные шалуны и затейники, так что ничего нового и из ряда вон выходящего. А этот, судя по наградам, прямо с войны. Имеет полное право развлекаться столь невинным способом. Вася оправдал ожидания – пряча смущение за вымышленным опьянением, он щёлкнул пальцами, после чего махнул рукой в широком жесте: – Вперёд, мои храбрые амазонки! Три дня на разграбление захваченного города! Дабы простимулировать приказчиц, Красный невзначай показал им сторублёвого Александра – билет достоинством сто рублей с портретом Александра Ильича Ульянова. Не увидев на лицах энтузиазма, добавил два полусотенных Владимира. Вряд ли весь товар в этой лавке стоит больше. Если только в придачу с продавщицами? А сам плюхнулся в потёртое кресло и блаженно вытянул ноги. Прикрыл глаза, слушая милый девичий щебет: – Варя, смотри, я эту модель в журнале видела. – Вена или Париж? – Фи, Варвара, у вас дурной вкус! Это Шуя, Иваново-Вознесенск и Вышний Волочок! Последний писк моды! – Писк перед смертью? – Сударыни, модель называется «Арина Родионовна». – А «Пиковой дамы» тут нет? – Вот, извольте обратить внимание… и рюшечки, опять же. – Девочки, и как я её потом буду снимать? – Вот это, Лизонька, уже не твоя забота! Кому надо, тот пусть и снимает! Вася почувствовал, как его щёки заполыхали огнём, и осторожно приоткрыл один глаз. Нет, пока всё в рамках приличий, и от выбора к примерке ещё не перешли. На всякий случай приоткрыл и второй глаз – вдруг и в самом деле перейдут. Его маневр был замечен. – Вася, ты что, подглядываешь? – Да, – честно признался Красный. – Так нельзя! – А как можно? – Подглядывать можно, но признаваться нельзя! – Но ты же увидела? – Я не увидела, а догадалась с романтической стыдливостью! Нет в тебе романтики, сапог ты гвардейский. Снова Красный поразился непостижимой женской логике – за короткое время от дурака до Васеньки, а потом к гвардейскому сапогу. О женщины, порожденье крокодилов… Больше он не стал разговаривать и закрыл глаза. И задремал незаметно для самого себя. Хорошо так задремал, со сновидениями, в которых райские гурии в прозрачных ночных рубашках производства Иваново-Вознесенска отстреливались из автоматов от нападающих на райские кущи китайцев, но командовал гуриями почему-то граф Лев Давидович Бронштейн. Граф демонически хохотал, размахивая закрепленными на древке розовыми панталончиками с кружевными рюшечками, и настойчиво требовал оценить фасон знамени. – Изыди, сатана! – крикнул Льву Давидовичу раздосадованный Василий и открыл глаза. Верочка Столыпина, стоявшая перед ним с какой-то кружевной тряпочкой в руках, обернулась к подругам: – А я предупреждала, что эта модель ему не понравится. Давайте следующую. – Нет уж, – не согласилась Лиза Бонч-Бруевич. – Не будем ориентироваться на грубые солдафонские вкусы и берём только то, что нравится нам. – То есть вообще ничего не возьмём? – огорчилась Катя Орджоникидзе. – Тогда мне заверните это, вот это и ещё это. Но оно точно из Вышнего Волочка?