– Как и договаривались, Поля, молчи с умным видом. На такое фамильярное обращение, граничащее с оскорблением, Аполлинарий Григорьевич злобно фыркнул и побагровел. Вот, это именно то, что нужно для начала разговора! Но сам Красный говорить или задавать какие-то вопросы не торопился. Хоть и не курил никогда, но лениво достал из кармана затребованную у ротного командира коробку «Герцеговины Флор», постучал папиросой по ногтю большого пальца, выбивая табачные крошки, и с вопросительным недоумением посмотрел на толстяка. Тот правильно всё понял и, исчезнув в одном месте, возник перед Василием с зажжённой спичкой, неведомо каким образом оказавшейся в его руке. Хороший китаец! Правильный китаец! И даже рука со спичкой почти не дрожит. Вася пыхнул густым папиросным дымом, не затягиваясь, и поморщился от неприятного привкуса. И, разумеется, был неправильно понят – толстяк отбросил спичку и низко поклонился: – Угодно ли будет господину выслушать вызвавшего его гнев этого недостойного Хуа Гофэна? Переводчик из-за его плеча продублировал: – Этот гой, господин подпоручик, спрашивает разрешения сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться. Красный решил не афишировать знание китайского языка и кивнул: – Эрев тов![6]И что за гешефт хочет сделать ваш начальник? Кажется, толстяк понимал русский язык, потому что затарахтел, не дожидаясь перевода: – Господин, от имени генерала Ван Дзинвэя этот недостойный полковник Хуа Гофэн покорнейше просит вас объявить провинцию Синьцзян территорией Российской империи сроком на четыре часа. – Зачем вам это нужно? – От неожиданного предложения Василий забыл о решении скрывать знание китайского языка. – Для исполнения воли нашего императора, господин! – Воля вашего императора заключается в передаче нам целой провинции? – Всего на четыре часа, о чём мы готовы подписать договор. – Не понимаю… – Но это же очень просто, господин! И после короткого получасового объяснения Василий нашёл, что в бредовом предложении китайского генерала есть некоторая толика здравого смысла. Клятва, данная китайскому императору его подданными, требует беспрекословного подчинения приказам и подкреплена магической удавкой. Проще говоря, армия генерала Ван Дзинвэя получила приказ атаковать российскую территорию, и в случае неисполнения офицерскому составу дивизий грозит летальный исход. А вот если господин подпоручик похлопочет перед начальством о временном переходе провинции Синьцзян… – Нашу благодарность, господин, можно будет потрогать руками, пересчитать и переложить в кошельки! – Всё это хорошо, – кивнул Красный. – Но что нам мешает отказаться и просто подождать вашей смерти? – Она наступит не сразу, господин, – опять поклонился толстяк. – И ваши боеприпасы закончатся раньше, чем наши солдаты. – Угрожаете? – удивился Василий. – В таком случае нам больше не о чем говорить. – Прошу простить этого недостойного Хуа Гофэна за дерзость, господин, но вы неправильно поняли наши предложения. Генерал Ван Дзинвэй нижайше просит произвести наступление на ваши позиции с семнадцати ноль ноль до семнадцати ноль пять по местному времени, после чего войска будут отведены на исходные рубежи и начнут готовиться к почётной капитуляции. В благодарность за разрешение на наступление вам будет выдан настоящий английский полковник! Представляете, этот негодяй незаконно находится на территории Российской империи, тем самым нарушая указ божественного императора Иосифа. – Полковник? – И целый взвод охраны при нём. – Зачем нам целый взвод? – Понял, господин, мы принесём только головы. – Зачем нам их головы? Нет, это лишнее. – Соглашайтесь, Василий Иосифович, – попросил доселе молчавший прапорщик Куликовский. – Они очень даже нужны. – Зачем они вам, Аполлинарий Григорьевич? – Матушке письмо напишу. Вы же не откажетесь помочь его переслать? – Вы хотите отправить матери отрезанную голову? – А что такого? – в свою очередь удивился Куликовский. – Если на ней будет форменный головной убор английской армии, то всё в правилах приличия. – Да, но отрезанная голова… – Ничуть не страшнее моего батюшки с глубокого похмелья. Так я могу на вас рассчитывать, Василий Иосифович? – При всём уважении к вашей семье, Аполлинарий Григорьевич, вынужден отказать. Мы не варвары, в отличие от… Толстяк смиренно дождался, пока русские офицеры закончат разговор, и только потом с обязательным поклоном спросил: – Этот недостойный Хуа Гофэн может сообщить своему генералу о положительном решении? Василий подумал и пожал плечами: – Пожалуй, атаку в обозначенное время мы вам можем разрешить, а всё остальное обсудим по её результатам, – и добавил для переводчика: – А вас я попрошу остаться. Генерал Ван Дзинвэй с философским спокойствием истинного конфуцианца смотрел на беснующегося англичанина и делал вид, будто так оно и нужно. Эка невидаль – орущий и брызгающий слюной английский полковник! – Генерал, почему вы до сих пор стоите на месте? – Я сижу, господин, – Ван Дзинвэй поправил подушку. – Я про ваших солдат! – У меня нет солдат, господин. Теперь это ваши солдаты, – китаец вынул из-за отворота форменного халата свёрнутый в трубочку договор и помахал им перед длинным носом сэра Уильяма. – Вы, господин, изволили купить их. – Да, я их купил! И отдал приказ перейти в наступление! – Нижайше прошу меня простить, господин, но вы заплатили за их жизни, а не за право командовать. На мгновение полковник Лоуренс застыл в недоумении, но потом заорал ещё громче: – Их жизни в моих руках, генерал! Я могу их всех повесить! – Можете, господин, – Ван Дзинвэй поклонился, не вставая с шёлковых подушек. – Не желаете приобрести хорошие пеньковые верёвки по два шиллинга за ярд? Это достойная цена, господин, а при оптовой закупке возможна скидка. – К дьяволу скидки! И верёвки тоже к дьяволу! Меня больше интересует, когда ваши обезьяны перейдут в наступление. – Это ваши обезьяны, господин. – Хорошо, это мои, – согласился сэр Уильям. – Что вы там говорили о праве отдавать приказы? – Его нет в договоре, господин, – генерал не забывал кланяться при каждом слове. – Но вы можете доплатить, и мы внесём дополнение. – Сколько? – смирился с судьбой полковник. – Но хочу предупредить, что серебряных шиллингов больше нет. – Меня устроят гинеи и даже соверены, господин. Чеком тоже можно. – Вот как? – Обстоятельства изменились, господин. Но чеком в два раза дороже. – Так сколько? – сэр Уильям достал из кармана чековую книжку и вечное перо. – Пяти тысяч фунтов хватит? Китаец щёлкнул крышкой золотых часов: – Десять тысяч, господин, и ровно в пять часов вечера войска перейдут в наступление. Полковник тяжело вздохнул и проставил в чеке нужную сумму. В конце концов, его всегда можно отозвать – в этих чёртовых горах нет банков, и толстой обезьяне негде обналичить. А потом… покойники вообще ничего не могут обналичить. Любой Томми из взвода охраны с удовольствием и бесплатно перережет глотку жирному торгашу, купившему генеральское звание на рынке в Нанкине. Там таких генералов по три десятка в каждой опиумокурильне. – Надеюсь, больше никаких препятствий для начала наступления нет? – Сэр Уильям внёс изменения в свой экземпляр договора и протянул бумагу китайцу. – Никаких, господин, – Ван Дзинвэй расплылся в довольной улыбке. – После оплаты императорской пошлины на безналичный расчёт договор вступает в силу в полном объёме. – Какая, к дьяволу, пошлина? – Императорская, господин. – Откуда она взялась? – Она всегда была, но так как в прошлый раз вы заплатили серебром… – Чёрт бы вас побрал вместе с вашим императором! – сэр Уильям снова раскрыл чековую книжку и задал привычный вопрос: – Сколько?