Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 44 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты что, собрался Финляндию в личное пользование у казны выкупить? – А продадут? – Нет, конечно, – рассмеялся бывший император и погрозил внуку пальцем. – У нас, слава богу, монархия, а не богомерзкий республиканский строй с правом народов на самоопределение. Вот Бронштейн в бытность свою екатеринбургским самозванцем, предлагал нечто подобное. Дескать, нужно уцелевших поляков с финнами отпустить в свободное плавание, а те из чувства благодарности станут вернейшими союзниками на самообеспечении. – Ага, после «Большого круга» и исчезновения с карт северной части Польши их благодарность не будет иметь границ. – Он до Круга предлагал, потом примолк. Кстати, его дирижаблестроительный завод в Нижнем Новгороде выставлен на торги. Вот эта информация Василия заинтересовала. Действительно, зачем строить завод с ноля, если можно купить готовый? Обойдётся гораздо дешевле даже с учётом перепрофилирования на выпуск новой продукции и закупки недостающего оборудования. – Сколько просит? – Начальная цена восемь миллионов, но на аукционе до тридцати поднимется, никак не дешевле. – У меня столько нет. – У меня тоже. Ты же знаешь, что после Октябрьской Реставрации я стал голодранцем. Василий улыбнулся и кивнул. В гимназических учебниках это преподносилось как величайший в истории человечества акт благотворительности, но фактически бывший император Николай Второй был вынужден отказаться от возвращения всего незаконно конфискованного республиканским правительством в обмен на неплохую пенсию. На жизнь и кое-какие дорогостоящие излишества дедушке хватало, но не более того. – А у бабушки? Александра Фёдоровна в своё время ни от чего не отказывалась и смогла сохранить часть состояния, с успехом отбивая все попытки Николая Александровича запустить туда руку. – У неё в акциях и драгоценностях, а всю наличность откладывает на приданое внучкам. – Машка с Сашкой у нас и без этого не бесприданницы. – А я что могу поделать? Я, Вася, хоть и целитель, но психиатрия не мой конёк. Нужно сказать, что после событий семнадцатого года отношения между бывшим императором и бывшей императрицей сильно охладели, и дело не дошло до полного разрыва исключительно благодаря запрету нового императора Иосифа Первого. И вот такие выпады были для Красного не в диковинку. – Ладно, дед, обойдёмся без завода. Генри Форд вообще в сарае начинал, а сейчас уважаемый человек, статский советник и владелец заводов в Серпухове и Саратове. – Тоже собрался жестянки на колёсах выпускать? Хорошее дело, потому что хуже фордовских вёдер с болтами нельзя ничего сделать даже при желании. Пожалуй, я вложу, кроме выигрыша, ещё кое-то. Но на большую сумму не рассчитывай. – Спасибо, дед! Всегда знал, что на тебя можно положиться. Где-то в глубине души Василия Красного громко заржал комсомолец капитан Родионов. Громко, но не вслух. После ухода деда к спасителю государя началось настоящее паломничество. Разумеется, раньше всех в палату ворвалось тройное стихийное бедствие, ради такого случая сбежавшее с занятий в гимназии. Почти следом за ними заявился генерал-лейтенант Дзержинский, изгнавший девочек с ловкостью опытного экзорциста. Феликс Эдмундович намеревался уточнить кое-какие моменты покушения, но до разговора с отцом Василий не стал откровенничать, сославшись на плохое самочувствие. Алексей Максимович Горький пришёл в компании режиссёра Александрова, который с места в карьер заявил о намерении снять по мотивам недавних событий музыкальную комедию с Любовью Орловой в главной роли. Самому Василию предлагалась эпизодическая роль без гонорара, но с упоминанием в титрах. Пришлось рассказать о визите шефа жандармов, упомянуть о секретности и незакончившемся расследовании, но самым весомым аргументом против съёмок фильма стал намёк на хороший аппетит белых медведей и их полное равнодушие к современному кинематографическому искусству. Последний посетитель, манерами и одеждой напоминающий гангстера из американского фильма, был Василию не знаком. – Господин Красный, позвольте представиться, Максим Максимович Литвинов, присяжный поверенный. – Вы по поводу патента? – О нет, я по другому поводу. Ознакомьтесь, господин Красный. – А что это? – полюбопытствовал Василий, разглядывая незапечатанный конверт без надписей. – Копия иска, – пояснил Литвинов. – Мои клиенты, граф Бронштейн, генерал-лейтенант барон Тухачевский и инженер-полковник Гроховский намерены взыскать с вас убытки, причинённые срывом показа новой техники в прошлое воскресенье, а также убытки от расторгнутых вследствие этого контрактов с военным ведомством. Нет-нет, господин Красный, не утруждайте себя оправданиями и объяснениями, их выслушивание не входит в круг моих обязанностей. Теперь позвольте откланяться, юноша! В следующий раз встретимся уже в суде. Литвинов ушёл, а Василий закрыл глаза и сосредоточился. На воображаемой карте Петербурга запульсировала красная точка, а после некоторого усилия появилось изображение от подсаженного присяжному поверенному энергетического паразита. Нехитрое умение, практически неизвестное европейцам, но давно и успешно используемое китайскими преступными сообществами. Вместе с болью двух с половиной тысяч жертв передались Красному способности двух с половиной тысяч одарённых. – В какую клоаку ты забрался, Евно! – Максим Максимович Литвинов брезгливо оглядел непритязательную обстановку дешёвых меблирашек. – Наверняка здесь клопы крупнее мышей. – Нашёл чего бояться, Меер! – захохотал круглолицый и толстогубый господин, в котором внимательный человек смог бы узнать бывшего помощника по деликатным делам самого графа Бронштейна. – Лучше клопы здесь, чем стерильная чистота в Крестах. – Не бывал, не знаю, – поджал губы Литвинов. – Не советую узнавать – стерильная чистота там только в тюремном морге. А что ты побледнел, Меер? – Нездоровится. – Вот как? Да ты не переживай, вот получим деньги и английские паспорта и тогда поправим здоровье. – Это было бы хорошо, – согласился присяжный поверенный. – Но что-то мне тревожно, Евно. Знаешь, кто сегодня приходил к мальчишке? – Про сегодняшний день ещё не знаю, но вчера у него был император Иосиф, – усмехнулся Азеф. – И это не может не радовать. – Чему же здесь радоваться? – Как чему? Мальчику есть к кому броситься за помощью! Лейба как был жадным идиотом, так им и остался, но своим иском он очень нам помог. – Не вижу связи, Евно. – Ты меня разочаровываешь, Меер. – Хочешь сказать, что на выходе из госпиталя его… ох… – Что случилось? – Вроде бы блоха. Больно и горячо. Чёрт возьми, прямо огнём горит! Пламя явно магического происхождения выплеснулось из двух окон третьего этажа дешёвых меблирашек, распугав немногочисленных в эту пору прохожих, а где-то на другом конце города подскочил на госпитальной койке гимназист Василий Красный. Он же не знал, что псевдожизнь энергетического паразита ограничена по времени и что через два часа срабатывает самоликвидатор. Вот он и сработал. К сожалению, на самом интересном месте. Глава 6 – Что вам от меня нужно? – разбуженный среди ночи граф Лев Давидович Бронштейн пребывал в скверном расположении духа и с откровенной неприязнью смотрел на маленького жандармского офицера. – Три часа пополуночи, сударь! Жандарм раздражение Льва Давидовича проигнорировал. – Господин Бронштейн, вы арестованы по подозрению в убийстве присяжного поверенного Максима Максимовича Литвинова. Граф заскрипел зубами и едва удержался от искушения взять штаб-ротмистра за шкирку, стукнуть головой о стену и вышвырнуть вон. За прошедшую неделю его арестовывают второй раз. Сначала на стадионе сразу после покушения на императора – тут жандармы в своём праве, так как покушавшаяся особа работала на Льва Давидовича. Три дня продержали в Петропавловской крепости, копались в мозгах, не давали спать, но ничего не нашли и выпустили с извинениями. И вот опять! Нет, определённо из этой страны нужно уезжать. Хоть в Норвегию, хоть в Мексику, хоть вообще в какой-нибудь Парагвай. Куда угодно, лишь бы подальше от тюрьмы народов, накинувшей тугую удавку на шею свободного предпринимательства. В цивилизованных странах нет таких ограничений на промышленников, там никто не заставляет оплачивать работникам отпуска или лечение от болезней… Дикость какая! Забравшийся на престол святоша заигрался в человеколюбие и недавно потребовал ввести восьмичасовой рабочий день! Потребовать-то он потребовал, но на что люди будут жить? Сейчас и за четырнадцать часов едва на хлеб зарабатывают. Видимо, эти мысли как-то отразились на лице Льва Давидовича, потому что жандармский штаб-ротмистр отступил на два шага и положил руку на кобуру с огромным револьвером: – На выход без вещей, господин Бронштейн! – Да-да, – кивнул граф. – Разрешите взять пальто и шляпу? – Не положено! Руки за спину и на выход, господин Бронштейн! Николаю Ивановичу Ежову очень нравилось арестовывать людей и производить обыски. Ни с чем не сравнимое чувство всемогущества кружило голову и грело душу, а также повышало самооценку, заметно пошатнувшуюся после неудачной попытки допросить гимназиста… тьфу, даже называть его не хочется! Совсем распоясались эти одарённые! И тем приятнее осознавать, что вся их одарённость лишь пыль под ногами настоящей власти. А сегодня он здесь власть! На улице Льва Давидовича грубо затолкали на заднее сиденье большого чёрного автомобиля, с боков его стиснули два дюжих жандарма, и машина покатила по ночному Петербургу. – Позвольте! – вдруг забеспокоился граф Бронштейн. – Куда вы меня везёте? Петропавловская крепость в другой стороне. – Не позволю! – откликнулся с переднего сиденья штаб-ротмистр Ежов. – Петропавловка для политических преступников, а для уголовников у нас Кресты. Два часа спустя Николай Иванович вернулся домой усталый, но довольный. И не отказал себе в удовольствии снять усталость стаканом шустовского без закуски. И ещё стаканом. И ещё. Так и уснул, сидя в кресле, в компании двух пустых бутылок. О проявленной инициативе с арестом графа Бронштейна он так никому и не доложил. В то же утро Красный сбежал из госпиталя. Самочувствие прекрасное, где-то в глубине души тревожно звенят колокольчики, предупреждающие об опасности и требующие нанесения упреждающего удара. Кому и как его наносить, это уже другой вопрос. – Принесла? – Чуть не попалась, – хихикнула Лиза Бонч-Бруевич, поставив у кровати большой кожаный саквояж. – Представляешь, все такие вежливые, и каждый норовит предложить помощь. Пришлось сказать, что это пирожки для любимой бабушки и запасы нижнего белья для неё же. – Умничка, – похвалил Красный. – Бороду поможешь наклеить?
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!