Мудрость, возможно и не фоменковская, конечно, но какая разница. Я представляю, как слышу скрежет зубов Лимончика и, подхватив Еву под руку, увлекаю за собой. — Я тебе помогу, — говорю я. — Познакомлю с Беллой, пойдём. — Серьёзно⁈ — замирает она. — Абсолютно. Держись меня. Со мной не пропадёшь. Возможно, для твоих целей больше подойдёт рекомендация вора в законе, этого я не знаю, это ты решай сама. Надеюсь, я не ломаю игру Злобину, хотя… пофиг. У меня есть собственные планы на Еву — это раз. И у меня есть собственные планы на Лимончика — это два. Да и на Злобина — это три. Но, вообще-то, я не кровожаден. — Тут и решать нечего, — улыбается она и дарит мне поцелуй, сладкий и немного хмельной. Тише-тише-тише, бедная испуганная Мата Хари, я не твой принц. Хотя, ты, конечно, ничего. Но я несвободен, детка. — Пойдём, Анатоль будет рад тебя видеть, — говорю я, отрываясь от её сахарных уст. Эх, вот работёнка-то у меня, да? А бесплатных талонов на молоко никто не предлагает, однако. Анатоль, уже вкусивший к этому моменту иностранных нектаров, действительно выказывает большую радость при появлении Евы. Он даже не верит сначала своим глазам, не иначе, как по совету К. Пруткова. — Ева! — Товарищи, — вношу я ясность в ситуацию. — Позвольте представить вам мою добрую подругу, да и не только мою, но и всего советского народа. Это Ева Кох. Она гражданка вражеского ФРГ, но работает на ниве сближения наших экономических позиций, приносит пользу всем нам. В Геленджике она оказалась случайно, потеряв из виду свою делегацию. — У нас была немецкая делегация? — удивляется Белла. — Ага, по линии минэкономразвития. — Чего-чего? — Ой, что такое! — восклицаю я. — Я же раненный! Это Новицкая вонзает мне в бок острые ногти. — Есть хоть одна сисястая девка в этом мире, — влажно шепчет она мне прямо в ухо, — которая бы не оказалась твоей доброй подругой? — Ну, — тоже шепчу я ей в ухо, зарываясь в светлые рассыпанные волосы, — немного преувеличил. Просто знакомая. — Судя по размеру её сисек, скорее приуменьшил… — Так, — отстраняюсь я. — Ирина Викторовна, мы же в обществе, что за секретики. Она хлопает меня по животу тыльной стороной ладошки и возвращается к столу. Вспоминаю Аманду Лир. Они чем-то похожи, но Ирина не такая нескладная, как та… Для Евы организуется место и её усаживают, как почётную гостью, забота над которой переходит к Толику. Через некоторое время я снова предпринимаю попытку добраться до мужской комнаты в сопровождении своих стражей. И мне это даже удаётся, так что неблагоприятная тенденция, складывающаяся в последнее время, нарушается. Впрочем, на выходе, уже возвращаясь в кабинет, я сталкиваюсь с Джемалом. — Здорово братан, — смеётся он. — Обломал ты кентов. Я смотрю врагов ты быстро находишь. — Ох, кто бы говорил, — качаю я головой. — Даже представить боюсь, что тебе Ферик сказал, после твоего романтического путешествия с Айгюль. — Э-э-э… — тянет он. — Айгюль взрослая девочка. Ей для таких вещей разрешения дяди не надо спрашивать. Тем более, мы с ней, как брат с сестрой. — Тише-тише, — усмехаюсь я. — Без интимных подробностей, пожалуйста. — Слушай, — трясёт он головой и улыбается. — Ты любого взбесишь, мёртвого замаешь, в натуре. Слышал бы ты, что там за базар был, когда ты у Назара девку увёл. Ну, и дерзкий ты фраер. — Пошёл он на… — понижаю я голос. — Это не для передачи, смотри, а то с тебя станется. И я так скажу, таких дерзких и отмороженных, просто с отбитой башкой, как ты, я вообще в жизни не видал. Джемо ржёт. — В натуре, братан, воспринимаю, как похвалу. Нравишься ты мне. Но с отбитой башкой не я, а ты. Точно говорю. — Блин, Джемал, наши чувства взаимны, дружище. Но про отвязность не могу согласиться. Ладно, пофиг. Раз уж у нас тут минутка откровений и проявления взаимных симпатий, открой тайну, кто ко мне мокрушника послал. — Они при мне не говорят, не доверяют полностью, знают, что я с Фериком дела имею. Но точно скажу, они в курсе, сто процентов. Намёки там были кое-какие. Над Назаром не ржали, конечно, но он ёжился, короче. Ты бы с ним состыковался, побазарил, замял бы непонятки ваши. — Посмотрим, — качаю я головой. — Мудила он, а как с мудилой договариваться? Себе дороже. — Есть такое дело, — соглашается Джемо. — Ну ты тогда ходи, как по бритве, на стрёме всё время будь, очко не расслабляй, он значит снова попробует, закусил походу. — Достукается, козья морда, — качаю я головой. — Тварь неблагодарная. — Не, хорош, его валить нельзя, кипишь невъе**ный будет. А чё, говорят, ты ему клюкало начистил? Правда что ли? — Нет. — Не пи**и, — пристально смотрит он в глаза. — Мне-то сказать можешь. Блин, всё равно узнает от Цвета и Ферика. Приходится в общих чертах обрисовать ситуацию. Мы же типа из одной стаи. А лояльность его мне не помешает. — Не, ну ты в натуре Уленшпигель, — качает он головой и уже не смеётся. Зато смеюсь я. Уленшпигель? Серьёзно? Начитанный какой. — Только, Джем, — беру я его за пуговицу, — ты метлу на привязь поставь, я тебя, как брата прошу, да? Чтоб вообще никакого звона. Итак дохрена лишнего болтают. А ты, тем более, знать этого не можешь. — Да про бабу его все знают. — Тише ты, чё ты кричишь-то! Про меня знать не можешь. — Да ладно, — кивает он. — Не кипишуй. Могила. Никому я не скажу. — Хорошо, братан. Скоро мы с Цветом зайдём. Конкретно зайдём. Ты ждёшь нас? — Жду, Бро, заждался уже. Пора дела делать большие. С тобой походу мелких дел не бывает. — А ты с Фериком по Ташкенту порешал? — спрашиваю я. — Да, чё тут решать, мы ж сразу добазарились. Нормально всё. — Ну, и хорошо, что нормально. Мы с парнями поднимаемся наверх. Тут все уже хорошие, сытые, весёлые и добрые, наевшиеся икры разных сортов, всевозможных балыков, заморских ветчин, и прочих объектов гастрономической страсти наших соотечественников, предпочитающих обычно думать о свершениях партии, а не о мелко-буржуазных элементах сытости. Типа… — Белла, душа моя, потанцуем, — предлагаю я, пропуская сквозь себя взгляд Ирины, несущий жёсткие гамм-лучи. У нас в кабинете своя музыкальная программа. Здесь установлен репродуктор, наполняющий пространство сладкими звуками Аббы. Никаких лабухов с первого этажа. Она соглашается. С улыбкой, лукавой и как бы напоминающей о её, возможно ещё не прошедшем, сексуальном интересе к моей скромной персоне, она встаёт и обхватывает меня за шею. Я подмигиваю Новицкой, обещая следующий танец. Она злится. Выпила и теперь злится. — Белла — тихонечко, говорю я ей на ухо голосом Эрота. — Мне нужен твой совет. — Мда, — мурлычет она, переступая с ноги на ногу. Красотка. — Послушай, я хочу поработать в твоём городе, и мне нужно твоё разрешение. Разумеется, никакого разрешения мне не требуется, но я хочу, чтобы она не напрягалась из-за моего появления здесь. Думаю, она и сама это понимает, но подхватывает мою игру. — Приходи, — улыбается она. — Работай, неба хватит на всех. И моря тоже. — Будешь мне помогать? Небезвозмездно, естественно. Сделаем парочку совместных проектов. У тебя и так всё схвачено, я знаю. Но я смогу тебе быть полезным. Заведём настоящую промышленность и займёмся отмывом. — Я смогу быть тебе полезной, — усмехается она, намекая, что мол, какая от меня польза, у неё и так всё есть. — Смогу помочь с инвестициями, чтобы не приходилось запихивать деньги за батареи и закатывать в стеклянные банки. Впрочем, бриллианты и редкие изделия — это тоже выход. Она прекращает извиваться и останавливается, поднимает голову и смотрит прямо в глаза. — Думаю, Ева будет говорить с тобой, как раз, о брюликах, — продолжаю я. Музыка играет довольно громко и нас никто слышать не может. — И что ей надо? — Я не знаю, — пожимаю я плечами. — Но безопаснее, мне кажется, с ней не вести дел. Утверждать не берусь, но можно на крючок попасть… Предупреждаю по-дружески. Из чувства глубокой личной приязни. И давай, танцуй, не привлекай внимания.