– Ничего, связи нет с утра, – и показывает мне глазами, мол, иди-отдохни, толку от тебя никакого. Я отправился по трапу вниз, стараясь быть максимально быстрым и не попасться на глаза Балласту. Клинкетная дверь камбуза оказалась гостеприимно открыта, словно кто-то знал о моем приходе. И, в самом деле, около плиты стояла Брунгильда в идеально белоснежном одеянии, включающем колпак, но не прикрывающем круглые коленки, что были весьма приятны взору скитальца морей. В руках у неё имелась большая тарелка со всякой вкусняшкой, посреди которой призывно маячила рюмка с чем-то кристально-прозрачным. – О, боги, это ж как на первом свидании. Карловна, тебя, что ли, капитан надоумил? – Я что, девочка по вызову? Будто сама не знаю, что вам нужно, – с обидой в голосе произнесла она. – Прости, Карловна, ты сто лет уже не девочка, а повар высокого разряда. И ты сама пришла, так сказать, на свидание, посчитав, что на бесптичье и попа соловей. В смысле, соловей – это я. – Типун вам на язык, Фёдор Петрович, – с некоторым смущением отозвалась Брунгильда. Моя голова машинально повертелась по сторонам, нет ли соглядатаев, правая рука потянулась к рюмке, левая к закуске. Чтобы развеять неловкое молчание, каковое обычно наступает после первого поцелуя и первой рюмки, я спросил: – Вот интересуюсь, Карловна, чего ты вдруг на рыбопромысловый флот подалась? – Не вдруг, – она вроде задумалась, – а в результате эксперимента, Фёдор Петрович. – Какого-такого эксперимента, милая? – Программа «АХ». Ответ был странным и требовал уточнений. Но я как раз увидел в иллюминатор, где-то в кабельтове ­– огромное длинное нечто. Оно то ли вынырнуло из воды, достигнув неба, то ли спустилось с неба до воды. И напоминало не то щупальце огромной небесной медузы, не то хобот какого-то колоссального слоняры, да еще с сигнальными огнями. Далее к северо-западу нарисовалось в лучах закатного солнца четыре такие же штуковины. – Что за живность?! И сразу, в виде ответа, резкий крен, мне на голову с полки падает кастрюля, показалось, что пудовая – летит и остальное, что не было приварено или принайтовано. Я-то вскоре поднялся, а Брунгильда осталась лежать, придавленная шкафом. Бросился, стащил с нее тяжесть – и меня шарахнуло по мозгам больше, чем от свалившейся кастрюли. Повариха стала другой, как будто растекшись в нижней части тела, там открылись взгляду какие-то трубки-проводки. Ё-мое, я и не знал, что она – биомех. Тут судно попробовало выйти из крена и я по инерции влетел в эту жижу. Несколько секунд барахтаний и она облепила меня со всех сторон, проникла в нос и рот, в дыхательное горло. Это было тошнотворно, но меня отвлекло то, что наш «Надежный» получил новый мощный удар. Сильный крен на левый борт сложился с заглохшим двигателем. Я увидел через иллюминатор, оказавшийся почти наверху, как ещё один хобот, шибанув нас по дороге, опустился в воду. А затем судно потеряло остойчивость и море ворвалось в него. Я не отправился на дно вместе с «Надежным», хотя, когда погасло аварийное освещение, подумал, что следующим выключится свет и в моей голове. Это было настолько страшно, что я и бояться перестал, как бы сделавшись сам себе наблюдателем. Ворвавшаяся вода вынесла меня наружу из невезучего суденышка. Стон шпангоутов и рев воды сменились на глубинный покой. Потом я увидел совсем рядом что-то длинное и пупырчатое – похоже, одно из щупалец той небесной «медузы». Оно приклеило меня, резко втянуло и потащило вместе с собой, но я мог дышать! То, что осталось от Брунгильды, стало своего рода защитной оболочкой для меня – мы вместе, как скорлупа, белок и желток в яичке: она снаружи, я внутри. И я видел сквозь прозрачные оболочки, как хобот выкачивает морскую воду вместе с тем, что в ней содержится – рыбы уносились вверх, так сказать с выражением удивления на лице. Видел сверху море, расчерченное на шестиугольные ячейки, этакие соты – и из каждой ячейки поднималось к небесам ровно двенадцать хоботов. Вдруг толчок такой силищи, что из меня полетели слюни, сопли, обмочился даже, если честно. С моим хоботом столкнулся другой такой же. Мало того, что из меня чуть душу не вытрясло, так вдобавок моё, с позволения сказать, «яичко» сорвалось, упав вниз с высоты несколько километров. Падало оно недолго, хотя я, будь в нормальном психическом состоянии, инфаркт бы точно успел заработать, попало в виток хобота и снова приклеилась. Когда я снова стал способным к наблюдениям, небосвод уже обернулся огромным черным провалом, а Земля, наоборот, сделалась голубой и напоминала прежний небосвод. Открывшиеся красоты поражали и отвлекали от того, что я, в общем, замерзаю и скоро стану сосулькой. Я видел небесную медузу, которая опустила свои щупальца в гравитационную яму планеты, словно от счастья окутавшись сиянием – на самом деле светились ее кольца с силовыми агрегатами и стыковочными узлами, к которым подходили блестящие личинки космических кораблей. Наверное, для них предназначалось то, что она жадно вытягивала с Земли. Медуза-то была искусственной, хотя, наверное, и квазиживой, самостоятельно растущей, на что указывала ее не слишком правильная «бугристая» форма. Помимо огромных щупалец от нее исходили множество отростков потоньше и покороче, которым предстояло набрать длину и мощь. Тем временем зрелищное мероприятие стало подходить к концу, по крайней мере, для меня. Мир вокруг потускнел и стал осыпаться как старая штукатурка со стены. Свет заканчивался вместе с кислородом. 3. Мусорщик Я лежал на палубе и чувствовал ее заклепки более всего под своей задницей. В ноздри входил какой-то сильно несвежий воздух, как в сортире, который посетил взвод солдат, после чего густо напрыскали дезодорантом. Ещё ощущалось, что тело мое сейчас совсем легкое. Будто и не мое. Услышал какой-то скрип рядом, дернулся, чтобы подняться, и меня резко подбросило в воздух. На несколько секунд застыл на какой-то невидимой оси и даже подумал, что я теперь дух бестелесный, потом шмякнулся лицом вниз. Или вверх. Но тоже на палубу. Почувствовал солененькое – похоже, кровь с расквашенной губы. Было больно, но боль сперва проходила ко мне как сквозь поролон, но стала ближе, впилась в нос и губы, и я окончательно очнулся. А рядом раздалось здоровое человеческое ржание. Ботинок одного из смеющихся располагался около моего лица, и это внушало беспокойство, тем более, что на подошве были какие-то присоски. Помимо ботинка я видел срезанную с меня оболочку – остатки Брунгильды, которая стала моим «ангелом-хранителем»; это есть и программа «АХ», претворенная в жизнь группировкой «ХА». На одном из клочков моей благодетельницы виднелась характерная светящаяся эмблема «Хакеров-Альтруистов» – группировка выращивает квазиживых андроидов и запускает их под видом людей в общество, для улучшения нравов. Думал раньше, что это какая-то сетевая байка, а оказалось – правда. Но спасительнице Брунгильде я даже посочувствовать не успел, потому что увидел кое-что совсем неприятное. У меня не было рук ниже запястий и ног ниже колена, лишь какие-то окровавленные повязки, пластиковые обручи с датчиками и пара канюль, впившихся в бедренные вены. Более того, я, оказывается, без штанов! От такой картинки я отключился снова, полный аут, иначе бы стошнило. Когда включился второй раз, то сперва прошептал: «Лишь бы не обрубки», но потом заметил, что у меня-таки есть руки и ноги. Есть! И канюли исчезли, более того, появились штанцы типа треников. Я стал аккуратно подниматься, а когда встал, ощутил, что здесь всё иначе, некая сила тянет меня к полу, но совсем не так сильно, как земная гравитация. Пожалуй, я уже в космосе, если не на каком-нибудь аттракционе в луна-парке. Занесла меня нелегкая черт знает куда. Известно, что в космосе человек делается выше ростом, и это не страшно, но к тому же у него портится память, становится такая же короткая, как у рыбки, поэтому ей на замену вставляется чип-накопитель воспоминаний, мемуаризатор. И что там могут мне навставлять? То, что мне привиделось отсутствие рук и ног, спишем на бред или сонный паралич – на самом деле, у меня полный комплект. Могу ходить; ноги, правда, немного деревянные, вроде как затекли. Могу щелкать пальцами. Какой-то странный звук они дают при щелканье, с дзеньканьем. Я поднес пальцы к лицу. Они – металлические! Даже без сочленений, какая-то кристаллическая механика. В лучшем случае, металлорганика, когда углеродные и азотные колечки соединяются с помощью атомов железа. Глянул вниз – полный капец, копыта какие-то. – Что за хрень? Где мои настоящие руки и ноги? Куда вы их дели, поганцы? И испарина по телу от ужаса, и справедливое возмущение, и в солнечном сплетении черная дыра нарисовалась, и горло перехватило. Но мои претензии были немедленно отклонены. – Куда-куда? Съели. У нас ничего не пропадает. Всё, включая натуральное говно, идет перерабатываться на портативную механохимическую фабрику и превращается в довольно аппетитные котлетки. Ты мог вообще без ничего остаться, отмерзли-то твои настоящие руки-ноги и кирдыкнулись. А теперь даже лягаться можешь, как прирожденный конь. Мой совет, прибавь по шкале осязания пару делений, – сказал кто-то из них. – Это как? – А средний палец тебе на что? И в самом деле, каждая фаланга «среднего пальца» была теперь поворотным переключателем. И это не удивительно, ведь руки теперь – схваты с электроприводами, кучей актуаторов и сенсоров. И всё же, получается, нет у меня теперь родных рук и ног. Профукал… Раньше, получив такое известие, люди ударялись в запой на полмесяца или два часа возмущенно бились головой об стенку. Но в тоже время у меня есть своего рода руки и ноги, полученные бесплатно, что, прямо скажем, немаловажно. Не щупальца какие-нибудь. И этому, наверное, надо порадоваться. Могу щипать, щелкать, ходить могу. Вместе весело шагать по просторам... Далеко не ушел, особо некуда было идти. То, что меня окружало, имело вид, достаточно близкий к машинному отделению траулера, только находилось будто в большой цистерне. Трое персонажей, что стояли рядом со мной, напоминали черепашек-ниндзя, благодаря экзоскелетам. И были прилично выше меня ростом, хотя я на Земле совсем не крошкой выглядел. – А вы-то кто? – Дружочек, мы – мусорщики, – отозвался передний, который был какой-то согбенный и со скрипучим голосом пенсионера. – И вдобавок хирурги-любители. Извини, при таком обморожении, сделали, что сумели, всем колхозом трудились, Матвей тоже помогал, подключал твои нервы к разъемам информационной шины на протезах. Извини, потратиться больше не могли, у нас и так бюджет на пределе, так что обошлись старыми запасами. И скажи спасибо, что яички на месте, а не поменялись на пластмассовые бубенчики. Или ты как предпочитаешь? Мне показалось, что кто-то из них хихикнул женским голосом? Тот, у кого экзоскелет не смог сокрыть выпуклости, притягивающие взгляд усталого путника. Ладно, неважно. И что получается, эти мусорщики, или кто они там, приделали мне «руки» и «ноги», которые нашли в куче мусора? – Послушайте, что за мусорщики? – возмутился я. – Ещё скажите – помоечники. Я в космосе, правильно? В космосе есть околоземные орбитальные объекты так называемого Большого змея – в основном, заводы-автоматы и лаборатории, – имеется несколько научно-исследовательских станций на Луне, три или четыре в системе Юпитера, какое-то поселение на Марсе, лаборатории в Поясе астероидов. Там ученые, исследователи, пилоты. Певцы и композиторы, может, какие-нибудь, вдохновения набираются. – Здесь лишь певцы попой… А что я сильно похож на ученого? – спросила одна из черепашек другую. – Ты похож на мою дряблую задницу, сынок, потому что спортом не занимаешься. Я становлюсь ученым, когда выпью не меньше литра бацилловки, тогда целую лекцию могу прочитать о занятиях онанизмом в скафандре. – Тебя обманули, коротышка, – радостно сообщил «сынок», – мы, в самом деле, в космосе, но я ни разу не видел ученых и исследователей, а вот барыг сколько хочешь. Пираты, грабители, БДСМ. Живых мертвяков полно. Самые жадные – фрибутеры, они же флибустьеры, если с французским прононсом. Они вам хоботы знаешь куда засовывают? Кстати, как и у флибустьеров прежних веков – у них есть хозяин, который определяет комиссионные. Тогда это были короли, а теперь ЮСС, United Space Corpоration. – А вы, простите, чем занимаетесь? – А мы, так сказать, пощипываем их. Хотя изначально – просто ловцы зверски опасного космического мусора, который, как известно, на скорости в несколько километров в секунду может расчехвостить любой полезный объект. – Погодите про мусор. Значит, эти космические барыги, ебутеры, едрить их налево, присосались к Земле и вытягивают от нас разные полезные ништяки? И никого это не колышет? – А ты как думал? Прозревай уже. Всё высасывают, от минералов, растворенных в воде, до воздуха и чернозема. Вы для них пустое место, как индейцы когда-то. Фрибутеры пользуются тем, что такой вид добычи юридически никак не определен и стесняться им нечего, потому что ооновские важняки куплены на корню, начиная с генсека ООН Бориса Зузанны Пшиздецки, который вообще надувная кукла. К тому же ваши племенные вожди сбывают им кучу другого полезного барахла – того, чего в космосе не хватает – органы, клетки, трупы. Из них потом франков, то есть франкенштейнов, мастерят, в диапазоне от боевика до эскортницы – ты этих бодреньких мертвяков ещё не видел. Их можно снова на запчасти разобрать, потом снова собрать – собрать-разобрать. Сам-то ты кто, болезный? – Я – рыбак с траулера «Надежный». В смысле, судовой механик. – О, целый механик, наверное, вдобавок старший и главный, – они стали хихикать, довольно мерзко. – У тебя там такой мощный дизель, что девки толпой на тебя вешаются. – Сейчас нет дизелей на судах, на автомобилях тоже, вы отстали от жизни. Никаких ДВС, только паровые или паротурбинные двигатели, – стараясь сохранять самообладание, ответил я. – Нефть и газ кончились – наверное, ваши хоботы постарались. На угольке гоняем, пока имеется. – Ой, мы сейчас заплачем, нефть у них кончилась, а у нас она и не начиналась, а газ сам понимаешь какой, что в условиях тесной кабины, которую не проветришь, ведет к частым самоубийствам. – Так вы вернете меня на Землю? – спросил я со слабой надеждой, которая сразу умерла. – Мы что, похожи на добрых самаритян? Ты, похоже, не въезжаешь, землянчик, нам в эту гравитационную яму пути нет. Лишь шибко богатенькие могут туда-сюда шляться. Но если хорошо попросишь, дадим тебе пинка под зад, может, долетишь, звездочка ты наша. Я, наконец, осознал, насколько влип. Застрял в этом аду навсегда! Даже дышать трудно стало. – У тебя такой смешной вид, будто обделался, – сказала та черепашка, что с женским голосом. – Возможно, ты нам сгодишься, механик с «Надежного», хотя это не точно, – подбодрил скрипучим голосом мусорщик с «дряблой задницей». – У нас, примерно, то же самое, что и на твоем траулере. Глянь на нашу силовую установку, во втором контуре рабочее тело, вроде твоего пара, в первом контуре котлоагрегат, но не уголек там горит, а ураникс, смесь такая. Сейчас у нас резервная силовая установка фурычит. Тебе надо за два часа перебрать магнитный редуктор турбогенератора и найти, где происходит потеря мощности. Или пожалуйте на выход, нам зайцы-безбилетники не нужны. А чего ты так удивился? За проезд можешь заплатить? – Ну да… То есть, нет, я ж банковскую карточку в каюте на «Надежном» оставил. – Вообще-то, да. Только для этого понадобится тебя разобрать – цены на почки и печень на базаре хорошие. И они ушли в другой отсек играть в крестики-нолики на бесконечной виртуальной доске, запивая пивом, сделанным, наверное, из мочи. Да уж, космос действительно переполнен какими-то грубыми жадными людьми, по сути чертями, из-за которых критически зависит моя жизнь. Я с тоской посмотрел на робо-тягу, это универсальный роботех такой, с насечкой Матвей 2М на переднем щитке – тот был подчеркнуто антикварным, с бронзовой прозеленью. И он, можно сказать, посмотрел на меня тремя многоканальными камерами на гибких ножках, которые делали его похожими на краба. И, как мне показалось, подмигнул, точнее, шторки на объективах закрылись и открылись. – Влип? – горестно спросил я незнамо кого. Но отозвался тот краб. Голос был жестяной, кое-как синтезированный. Однако шпарил агрегат по некоему странному алгоритму. – Что значит «влип», землянин? – Значит, попался, обделался, выхода нет. Точнее, один выход – в космическое пространство без скафандра. Или в набор мясосодержащих продуктов. Что не лучше. Я ничего не понимаю в магнитных редукторах. Полный ноль. – Вы обделались, землянин, вы – полный ноль, – охотно подтвердил робо-тяга. – Поэтому я и сказал команде, что вы новый полезный член экипажа. Однажды они уже отправили одного в космос без скафандра. И сказали тогда, что «проветрили зайца». Я переберу вместо вас магнитный редуктор и покажу вам, как это делается. – А отчего вы мне поможете? – Вы – найденыш. Я – найденыш. Оба мы найденыши. Мусорщики меня нашли, как и вас. Где я был раньше, где изготовлен, даже какой тип процессора мне установлен – неизвестно. Всё контрафактное, перепрошитое, со сбитыми номерами. Переднюю панель для меня вообще с летающей могилы скрутили, ­– пояснил металлический краб. – Так обычно начинаются истории про потерянных принцев.