Я предпочитаю не задумываться, на что по-прежнему способны руки Карла. Включают кондиционер. От вентилятора под потолком летит теплый ветерок. Фата колышется, белая паутина ласкает морщинистую шею. Я опускаюсь на колени, чтобы собрать рассыпанные фигуры, и исчезаю под ломберным столиком. – Кто ты такая?! – орет Карл и с такой силой обрушивает кулаки на столик, что я ударяюсь затылком о край. Он нарочно наступает сапогом мне на ладонь. Я сдерживаю крик, прячу руку, открываю кулак – конечно, там пешка. – Твоя дочь, – вру я. По-другому мне бы его не отдали. А вот ты, Карл, кто такой? 2 Спустя десять посещений я начинаю приводить свой план в исполнение. Карл по-прежнему не верит, что я его дочь, но он по крайней мере запомнил мое имя – липовое, разумеется. Самым что ни на есть беззаботным тоном я предлагаю ему отправиться в совместное путешествие. Всего на пару недель, щебечу я. Проветриться, сменить обстановку. Узнать друг друга поближе. Хорошая возможность отдохнуть от этой жуткой тюрьмы. – Если я поеду, ты разрешишь мне пользоваться шариковой ручкой? – спрашивает Карл. – Миссис Ти не разрешает. Боится, как бы я не воткнул ее кому-нибудь в горло. – Не хватало мне еще кровищу отмывать, – ворчит миссис Ти с порога кухни. Ее «желеобразный польский зад», как говорит Карл, всегда подкрадывается тихо, незаметно и в самый ответственный момент. Однако именно миссис Ти тринадцать месяцев назад взяла Карла под свое крыло. Ее центр социальной адаптации бывших заключенных оказался единственным местом, согласившимся принять предполагаемого серийного убийцу с деменцией, после того как один коп из Уэйко случайно нашел его на шоссе. Знаменитый фотограф-документалист Карл Льюис Фельдман, подозреваемый в похищении и убийстве множества молодых девушек, не мог вспомнить даже собственное имя. Чтобы установить его личность, потребовались отпечатки пальцев и образец ДНК. Местная больница придумала ему диагноз «ранняя деменция» и выпустила обратно в мир. Потому как, даже если он «новый Тед Банди, ей-богу, только с фотокамерой и за рулем пикапа», как говорил прокурор в техасском суде, государству было просто-напросто плевать. Карла признали невиновным в том деле о пропавшей женщине – единственном деле, по которому его удалось привлечь к ответственности. Полиция обнаружила на месте преступления следы его ДНК. Три дня на размышления – и присяжные отправили Карла восвояси. Он, конечно, ушел. И несколько лет прятался по темным углам, словно паук-отшельник, пока я нетерпеливо барабанила себя по ноге и ждала, когда он выползет. А потом судьба привела меня сюда, на тесный диванчик, к убийце моей сестры и женщине, которая вяжет невидимый шарф. Мы сидим почти вплотную, я даже чувствую жар их тел. Старушка сегодня без фаты, но сухие руки ожесточенно и ритмично месят воздух, словно кто-то погоняет ее кнутом. Остальные подопечные центра прячутся в кухне, спальнях и уборной – подальше от надоевшего телевизионного саундтрека (телик здесь врубают в шесть утра и не выключают до позднего вечера). Неумолчный протяжный вой, исходящий из его черного нутра, стоит у меня в ушах еще несколько часов после ухода. Карл с трудом отрывается от экрана – там по каналу «Дискавери» показывают тарантула, который способен прожить без пищи два года. Карл поворачивается ко мне, нарочно упираясь в бедро костлявым коленом. Я представляю, как этим же коленом он прижимал к земле Рейчел. И вдруг радуюсь, что старуха в фате глуха, как тетерев, а острые спицы у нее в руках – воображаемые. Он поднимает руку. Миссис Ти нигде не видно. Сейчас Карл ко мне прикоснется. И я ему позволю. Делай что угодно. Только согласись. Шершавыми подушечками указательного и среднего пальцев он медленно ведет по моей щеке, а я пялюсь в экран телевизора, где мохнатый паук вступил в поединок с ящерицей. Карл проводит пальцами по моему подбородку и уху. Спускается к шее. Добравшись до впадинки рядом с дыхательным горлом, постукивает по ней двумя пальцами – сильнее, чем хотелось бы. – Тук-тук, – говорит он. – Тук-тук. Это твоя сонная артерия. Я киваю, с трудом проглатывая ком в горле. После сотни прочитанных заключений судмедэкспертов я знаю о сонной артерии все. О трех ее слоях, или оболочках, – внутреннем (эндотелии), среднем и внешнем (адвентиции). О том, что по этой парной артерии в головной мозг поступает девяносто процентов крови. В сериалах не врут: мощного удара по одной из ее ветвей достаточно, чтобы в считаные минуты убить человека. Карл не отнимает пальцев от моего горла даже тогда, когда в дверь начинают громко стучать, затем трезвонить. Я наклоняюсь за сумочкой, и он вынужден отстраниться. А я тем временем могу перевести дух и снять с лица презрительно-униженную гримасу, которой, надеюсь, он не заметил. Я роюсь в сумочке, слушая скрип половиц, шелест юбки миссис Ти и лязг миллиарда задвижек на входной двери. Когда я поднимаю голову, в гостиную заходит посетительница – темноволосая девушка по имени Лолита с татуированной розой на внутренней стороне нежного запястья. Каждую среду она навещает одного из местных обитателей, благополучно забывшего о том, как однажды он поджег жилой дом. Внутри было шесть человек. Сейчас он смирный и безобидный. Никто не умер, поэтому из тюрьмы его выпустили. Я заметила, что в компании Карла Лолита всегда опускает голову. Сегодня – не исключение. На ней, как обычно, черный шарф с розовыми и белыми улитками. Один раз она повязала этим шарфом хвост, в другой – подпоясала джинсы. Сегодня он болтается у нее на шее. Как-то раз я случайно узнала, что она всегда надевает на встречи этот рождественский подарок от любимого деда, чтобы немного расшевелить его память. Миссис Ти и Лолита, оживленно болтая, выходят из комнаты. Я вручаю Карлу шариковую ручку, которую достала из сумочки – мою любимую. Чернила блестят на бумаге, как синее масло. – Помнишь, ты просил? – спрашиваю я. – Ну, поедешь со мной? – Тон у меня чуть более умоляющий и полный надежды, чем хотелось бы. Может, так и должна говорить настоящая дочь. Может, это даже хорошо. Он прячет ручку за пояс джинсов, обнажая интимные завитки черных волос под пупком. Мое сердце выпрыгивает из груди и стучит в горле – сейчас даже сильнее, чем минуту назад, когда Карл прижимал туда пальцы. – Милая девица, милый шарфик, – непринужденно произносит он. – А ты знала, что улитка-конус может убить человека? В народе ее прозвали «сигаретой», потому что после укуса этой улитки только и остается времени, что выкурить сигаретку. – Он пихает меня в бок. – Ой, да ладно, улыбнись! Я слышал, это вранье. – Карл прижимает пальцы к губам и делает вид, что затягивается. – Интересно, Лолита курит? 3 Когда я впервые увидела фотографию Карла, его лицо показалось мне до боли знакомым. Портрет был художественный, тень наполовину скрывала лицо, но я сразу поняла, что откуда-то знаю этого человека. И думаю так до сих пор. Это все равно что пытаться вспомнить имя второстепенного персонажа из книги, прочитанной много лет назад, или вскрыть собственную генетическую память. Однако именно поэтому я твердо убеждена, что сестру убил Карл. Я приходила к нему еще два раза, но он так и не согласился на путешествие. Теперь я только о нем и думаю, мысли о Карле копошатся у меня в голове постоянно, без передышки. Будят меня по ночам. Вечером, лежа в кровати, я чувствую, как его пальцы блуждают по моему телу в поисках пульса. Мы сидим в обшарпанных деревянных креслах на грязном заднем дворе реабилитационного центра. В углу ютится небольшой огородик, на котором – как с удовольствием сообщил мне Карл – похоронены три кошки и одна белка. Разросшиеся жимолость и плющ обвивают прутья десятифутового забора, образуя плотную непрозрачную изгородь. – Не понимаю, зачем мне твой так называемый отпуск, – ноет Карл. – Может, ты какая-нибудь сумасшедшая! Между прочим, девяносто процентов добычи в прайд приносят именно львицы. Вчера рассказывали по «Нэшнл джиографик». Надо отдать миссис Ти должное: хоть на кабельном не экономит. В большом бумажном стакане у него сложносочиненная газировка, которую я смешала по его просьбе: одна часть «Спрайта», одна – вишневой «Колы» и одна – «Доктора Пеппера». Тут мне приходит на ум новая идея. Я понижаю голос, чтобы в доме, не дай бог, не услышали, и выдавливаю: – Я должна знать. Карл спокойно достает из кармана листок желтой бумаги и разворачивает его. – Объясни толком. Хочу услышать это из твоих уст. – Я должна выяснить, действительно ли ты убийца. Как твоя дочь, я имею право знать, что за кровь течет в моих жилах. – Первое предложение – чистая правда. – Ну вот видишь, совсем не трудно, да? Итак, мы выяснили, что укреплять семейные узы и дышать свежим воздухом никто не намерен. Будь ты действительно моей дочерью, ты бы сообщила мне это в самом начале. Начала бы рассказывать, как боишься за своих будущих детей – не родятся ли они маньяками. Лила бы слезы. А потом убежала бы отсюда без оглядки. Так сделала бы на твоем месте любая нормальная девушка. Я открываю рот, чтобы возразить, но тут же закрываю. Карл прав. Я – не нормальная девушка. А он на удивление ясно мыслит – для разнообразия. Даже перебивать его не хочется. – На всякий случай обращаю твое внимание, что это абсолютно бесполезно, – продолжает он. – Я ничего не помню. Время от времени сюда заглядывает один коп. Думает, я ему лапшу на уши вешаю. Если он не в силах взломать мою память, где уж тебе! Какой коп? Я его знаю? – проносится в голове, и на секунду я ощущаю на своем теле пальцы другого мужчины. – У меня есть план. Я попытаюсь встряхнуть твою память, – продолжаю упрашивать я. – Мы посетим несколько мест, посмотрим кое-какие фотографии. Разве ты сам не хочешь знать про себя правду? – А зачем? Хотя… надо признать, ты гораздо симпатичнее того копа. Эдакая юная львица на охоте. Карл разглаживает на широком подлокотнике желтый листок, который только что достал из кармана. Слов мне не видно, но я замечаю, что моя шариковая ручка не лежала без дела. Наконец Карл поднимает листок к лицу, как прилежный ребенок. Бумага слегка трясется в его руках. Он начинает читать вслух, и тут я понимаю: он принял решение давным-давно. Карл зачитывает список условий. Перечень того, что я должна предоставить ему в обмен на совместную поездку. Сладкий черный чай по рецепту покойной бабушки. Книги. Лопату. Список довольно длинный. Я перестаю слушать примерно на середине: обдумываю свой следующий шаг. Как лучше подкатить к миссис Ти, чтобы она отпустила Карла? Я уже говорила ей, что в моем свидетельстве о рождении в графе «Отец» написано «неизвестен» и что я нашла Фельдмана в базе ДНК. Надеюсь, она не потребует предъявить документы… Закончив читать, Карл великодушно произносит: – Заранее можно ничего не покупать, заедем в пару магазинов по дороге. Он аккуратно складывает бумажку и прячет обратно в карман джинсов. – А ты странная. И совсем еще маленькая. Интересно, почему ты меня не боишься? Вдруг я убью и тебя? Мои условия