– Спит. Твоя дверь была заперта. – Ты пробовал войти в мою спальню? – Я постучал. Ты не ответила. Я волновался. – Почему? – Здесь водятся крупные еноты, которым ничего не стоит вскарабкаться по десятифутовой стене. Они прожорливы, и среди них встречаются бешеные. А еще у нас есть койоты. Опасные для домашних животных и миниатюрных людей. – Я со Среднего Запада, – заявила я. – Там у нас миниатюрные люди не водятся. – Кстати, о людях, – вспомнил он. – Фанатики. Один из них перелез через стену и хотел напасть на маму, еще до моего рождения. Поэтому над стеной натянули колючую проволоку. – Какие еще фанатики? Ты имеешь в виду фанатов? – Фанат – сокращение от фанатика, – заявил Фрэнк. – Чрезмерно навязчивый последователь человека или вещи. У мамы миллионы фанатиков. А может, и миллиарды. Она говорит, что не любит водить машину, потому что фанатики набрасываются на нее, стоит только выехать со двора. Сейчас их уже поменьше, но, похоже, ее это не слишком успокаивает. – Думаю, поклонники твоей мамы не хотят причинить ей вреда, – сказала я. – А всего лишь поговорить или попросить автограф. По-моему, мои слова его тоже не особенно успокоили. На затылке у Фрэнка болталось соломенное канотье, и расчесанные на прямой пробор волосы падали в стороны, образуя фигурную скобку над озабоченно нахмуренным лбом. Впоследствии я поняла, что он позаимствовал это выражение у Джимми Стюарта из картины «Эта замечательная жизнь». На этот раз у него в манжетах красовались запонки в виде листиков клевера, зеленые с серебром. Из-под закатанных полотняных брюк в сине-белую полоску виднелись желто-голубые носки с ромбами. На шее висел незавязанный галстук-бабочка, синий в белый горох. У мальчика был такой вид, точно он всю ночь бодрствовал: не то охранял территорию с желтой бейсбольной битой, не то распевал песни на заднем сиденье трамвая с Джуди Гарленд. – Очевидно, я спала, – сказала я. – Понимаю твое беспокойство, Фрэнк, только, пожалуйста, никогда не заходи в мою комнату без приглашения. Понял? В частной школе, где я преподавала математику третьеклассникам – меня повысили в должности из детского садика, когда моя хорошенькая предшественница сбежала с папашей своего ученика, – я нередко удивлялась, что многие дети не знают слова «нет». Одна девочка могла во время урока подойти к учительскому столу и залезть в мою сумочку в поисках пастилок от кашля. Эти восьмилетние детишки списывали у своих одноклассников с такой наглостью, что я теряла дар речи. Я запросто могла представить кое-кого из них в тюрьме. В образцовой чистенькой тюрьме для белых воротничков, где, преодолев удивление, что их не только поймали, а еще и наказали за мошенничество с акциями или неуплату налогов, они с пользой потратят время тюремного заключения, совершенствуя навыки игры в ракетбол и налаживая связи. Я ничуть не удивилась, узнав, что внук финансового консультанта, облапошившего Мими, учился в той самой школе. Я хочу сказать, что детишкам нужно устанавливать границы, иначе добра не жди. – Да, мэм, – сказал Фрэнк. Он сел прямо и с неожиданным проворством завязал бабочку. Поскольку глаза мальчика находились значительно ниже моего лица, ему пришлось удовлетвориться разглядыванием моих коленей. Он вновь посмотрел на свои руки и, подняв на секунду глаза, закончил предложение моим именем. Лишь тогда я заметила, что на его левом запястье написано «Елис». Проследив за моим взглядом, Фрэнк поспешно сунул руку в карман. – Как семейный архивариус, я принес альбом с фотографиями, – сказал он. – Думаю, тебе будет интересно. Лишь тогда я обратила внимание на прислоненный к стене старомодный альбом в кожаном переплете, из тех, что весят не меньше двадцати фунтов. – Я люблю рассматривать семейные фотографии, – сказала я. – Как ты догадался? – У меня сверхъестественная интуиция, не отягощенная редакторским рефлексом, – сказал он. – Доктор Абрамс объяснила это моей маме, когда я прижал ухо к двери, чтобы послушать, о чем они так долго беседуют. Мама ответила, что у них это называлось отсутствием чувства такта. Ты не знаешь, почему она так сказала? Я знаю, что такое такт. Это единица музыкального метра, начинающаяся с сильной доли и заканчивающаяся перед следующей, равной ей по силе. Когда я спросил, при чем здесь чувства, она лишь вздохнула. Ты можешь объяснить? – Попробую, – сказала я. – Ты говоришь о музыкальном определении такта, а твоя мама… Не успела я сообразить, как дипломатично объяснить ему, что имела в виду Мими, как он сказал: – А, понял. Это слово имеет несколько значений. Так будешь смотреть фотографии или нет? – С удовольствием, – сказала я, обрадовавшись, что не надо продолжать щекотливую тему. – Тогда присаживайся. Фрэнк хлопнул рукой по полу. Я села рядышком. Он положил альбом на колени. На первой странице красовалась вырезка из газеты с фотографией: красивая девушка в купальнике и короне целует Элвиса Пресли. – Любишь Элвиса? – спросила я. – Я с ним почти не знаком, – пожал плечами Фрэнк, – знаю только, что его звали Аарон и его брат-близнец Джесси Гарон умер вскоре после рождения, а до того как записать свой первый сингл под названием «Все в порядке», Элвис работал водителем грузовика в электрической компании в Мемфисе. Он ткнул пальцем в девушку на фото. – Зато я знаю кое-что об этой леди. Это мамина мама. – Твоя бабушка? – Именно. Я наклонилась ближе и прочла заголовок. «Королева Речного карнавала, студентка Университета Миссисипи Мари Эллен Бэннинг приветствует Элвиса». Бэннинг. Я не могла понять, что меня больше удивляет: что мать Мими была королевой красоты или что та взяла для псевдонима ее фамилию. Бабушка Фрэнка не имела ничего общего с его матерью, зато Фрэнк взял от нее многое. – Ты часто с ней видишься? – спросила я. – Только во сне. Она погибла в автокатастрофе, когда мама была довольно юной. Не совсем ребенком, но моложе тебя. – Какой ужас, – сказала я. У меня чуть не вырвалось, что я не могу себе этого представить, хотя я очень даже могла. – А кстати, как ты думаешь, сколько мне лет? – спросила я. – Не знаю. Ты достаточно взрослая, чтобы не делать глупостей? – Точно, – засмеялась я. – Значит, двадцать пять, – сказал Фрэнк. – Почти угадал. Двадцать четыре. Как тебе удалось? – Доктор Абрамс говорит, что в этом возрасте прекращает развиваться префронтальная кора – область мозга, которая контролирует импульсивное поведение. Согласно ее прогнозу, к двадцати пяти годам я стану достаточно взрослым, чтобы не делать глупостей. Если повезет. Это может случиться позже, когда мне исполнится тридцать. Или вообще никогда. У некоторых людей префронтальная кора созревает раньше, чем у других. Обычно у женщин. Например, Дебби Рейнольдс снялась в «Поющих под дождем» подростком. Фрэнк остановился на странице с изображением красивой серой лошади. – Смотри, это Зефир. Он принадлежал дяде Джулиану. Моя бабушка говорила, что, пока она жива, ни за что не позволит Джулиану водить автомобиль. Она купила Зефира, чтобы Джулиан мог ездить куда захочет. Хотел бы я иметь лошадь! Кони жили на североамериканском континенте до последнего ледникового периода. Испанские конкистадоры вновь привезли этих животных в Америку, и аборигены очень радовались, пока не столкнулись с отрицательной стороной лошадей. – А какова отрицательная сторона лошадей? – Испанские конкистадоры. – Смешно, – улыбнулась я. – Что смешного? – То, что ты сейчас сказал. – Почему? – Я думала, ты скажешь что-нибудь о лошадях. Не ожидала конкистадоров. – Вот и коренные американцы не ожидали. – Да уж, – сказала я. – А хочешь услышать анекдот про лошадь, который рассказал мне мой босс в Нью-Йорке? – Да. – Заходит лошадь в бар, а бармен говорит: «Эй, подруга, чего голову повесила?» – И что? – не понял Фрэнк. – Ну, у лошадей же всегда голова вниз. Я изобразила руками длинную лошадиную морду, которая заканчивалась где-то на уровне моего пупка. – Понял? – Нет, – грустно сказал Фрэнк. – Если бы у меня был конь, я бы назвал его Тони. Пошутила, называется. – Почему Тони? – вежливо спросила я. – Так звали коня, принадлежавшего знаменитому ковбою Тому Миксу. Тони удостоился чести оставить отпечатки копыт перед Китайским театром Манна. Мои бабушка с дедушкой огородили двор и сделали из гаража конюшню для коня дяди Джулиана. А потом бабушка врезалась в забор на машине. Она ехала слишком быстро и не пристегнулась, поэтому вылетела через ветровое стекло и погибла. А Зефир убежал через пролом в изгороди. Его нашли на следующий день на другом конце города. Он стоял на клумбе с пионами в чьем-то саду. Фрэнк перевернул страницу. – Так и вижу его спящим среди пионов во фланелевом ночном колпаке. Ты знала, что лошади спят стоя? А это дядя Джулиан. Он указал на фотографию молодого человека в вышитых джинсах и ожерелье с крупными бусинами, без рубашки, с сигаретой за ухом, сидящего на заборе – наверное, том самом. Через плечо у юноши висела тисненая кожаная сумка. У него была мускулистая грудь и длинные светлые волосы с бакенбардами, которые вошли в моду у хиппи после Лета любви. Поразительно красивое лицо юноши очень сильно напоминало бабушку Фрэнка – ту, что целовала Элвиса.