Моргаю. Что это… Неужели он… все же приглашает меня на свидание? – Ничего. По крайней мере, по-моему, ничего. А почему ты интересуешься? – Похоже, я начинаю заговариваться, лучше помолчу. – Ну, я просто подумал, раз уж ты недавно к нам переехала… Ты уже была на пляже? – Нет, еще не выпало случая. – У меня завтра только дневная смена, – произносит он с легкой кривоватой улыбкой. – А вечером там – на пляже – будет праздник. Его устраивают каждый год – ну, знаешь, типа конец лета и все такое. Я просто подумал, вдруг ты захочешь пойти. С кем-нибудь познакомишься. Все прежние беспорядочные мысли исчезли; теперь мой разум пуст, и мне требуется пара секунд, чтобы ответить. Поскольку: а) этот парень пригласил меня на вечеринку, а я еще никогда не была на вечеринке, и б) этот парень, на самом деле довольно симпатичный, таки не пригласил меня на свидание. – Конечно, – наконец удается выдавить мне с улыбкой. – Сначала мне нужно отпроситься у родителей, но… Умолкаю. Не слишком ли глупо с моей стороны было сказать, что я должна спросить своих родителей? Он улыбается в ответ. – Потрясно. Твой мобильник теперь работает нормально? – Дождавшись моего кивка, Дуайт добавляет: – Я забью туда свой номер. Встретимся где-нибудь заранее, чтобы тебе не пришлось появляться одной. Я понимаю, это просто дружеский жест, но едва не расплываюсь в широкой улыбке. «Он дает мне свой номер!» – так и вертится в голове, когда я протягиваю мобильник. – Обычно начинают около восьми, – сообщает он мне. – Ладно. Кхм. Ладно. Спасибо. Значит, эм-м, увидимся завтра. Буду ли я выглядеть еще большей идиоткой, если хлопну себя по лбу? Господи, неужели я не могу сформулировать простое предложение? – Пока, Мэдисон. – Пока, Дуайт. Уходя, я на седьмом небе от счастья. Серьезно. Я иду на вечеринку (как только договорюсь с мамой и папой)! Я несусь по дороге вприпрыжку. Здесь, на окраине города, расположено несколько заведений: кофейня «Ланглуа», парикмахерская и библиотека; затем аптека и еще пара несетевых магазинов музыки и одежды. Не знаю, что именно бросается мне в глаза, но вдруг я останавливаюсь и смотрю на одно из зданий. Оно не очень большое, мрачноватое на вид и не такое высокое, как остальные здания на улице. Вижу надпись крупным курсивным шрифтом на витрине: «Городской салон боди-арта Бет». И витрины увешаны фотографиями пирсинга и образцов татуировок. Я стою и смотрю, совершенно загипнотизированная открывшимся зрелищем. И буквально подпрыгиваю, едва не уронив футляр от телефона, когда слышу звук открывающейся двери. В дверях, скрестив руки на груди, стоит женщина и глядит на меня. Я сглатываю. Она будто сошла со страниц каталога салона: многочисленные проколы в ушах и на лице, татуировки на руках. Из помещения доносится мягкий, слегка дребезжащий звук старой песни группы Guns N’ Roses. Женщина полная, с седеющими волнистыми волосами до плеч. – Я могу тебе чем-нибудь помочь, дорогая? – вежливо спрашивает она. Я пялюсь на нее, понимая, что это невежливо, но ничего не могу с собой поделать. Она выглядит так, словно ей не хватает питбультерьеров у ноги и огромного мотоцикла Harley Davidson, а говорит, как добрая мамочка, которая постоянно печет своим детям печенье. – Э-э… я просто смотрю… Поворачиваюсь обратно к витрине. Краем глаза вижу, как она внимательно изучает меня, и от этого неловко переминаюсь с ноги на ногу. – Ты никогда не думала о том, чтобы проколоть нос, дорогая? – Нет, – мотаю я головой. – Тебе бы пошло, – сообщает она с улыбкой в голосе. – Но только справа, из-за челки. – О. Вообще-то, я никогда об этом не думала. – Что ж, ты знаешь, где меня найти, если когда-нибудь решишься – хорошо, дорогая? Я поворачиваюсь к ней, и она одаривает меня теплой улыбкой. Пирсинг в носу? Мама и папа убьют меня. Да и разве это не больно? А если ранка воспалится? Но новая Мэдисон должна быть импульсивной, верно? И это звучит довольно круто… К тому же пирсинг подойдет к моей новой прическе «рок-гламур», не так ли? Не успев все хорошенько обдумать, я уже слышу собственный голос: – Знаете, что? Давайте. Почему нет. Дама (полагаю, она и есть та самая Бет, владелица «Городского салона боди-арта Бет») в ответ приподнимает брови. – Ты уверена, дорогая? Я улыбаюсь и киваю, прежде чем последовать за ней внутрь, несмотря на то что до смерти напугана – поскольку: а) подозреваю, это будет очень больно, и б) дома меня убьют… Глава 3 Пирсинг в носу болит адски. Когда я впервые взглянула в зеркало, то практически не узнала себя. Стрижка «рок-гламур» и блестящий синий гвоздик в носу – это одно, но шорты с модными прорехами от бренда «Аберкромби» и симпатичный синий топ с подходящими по цвету вьетнамками – такое тоже совсем на меня прежнюю не похоже. Я представляю, какой была в начальных классах средней школы. Упитанная, в роговых очках с толстыми линзами, в брекетах, которые носила по меньшей мере год. В бесформенном свитере и джинсах, чтобы не бросалось в глаза, как я далека от нулевого размера. Ладно бы я была невидимкой. Но я ей не была. Ладно бы я отличалась умом, но хорошие оценки мне ставили, только когда я действительно старалась, так что «ботанкой» меня не назовешь. Ладно бы я играла в оркестре или состояла в шахматном клубе – но нет. Встряхиваю головой, поскольку здесь и сейчас все это уже не важно. Больше мне не придется быть такой Мэдисон. Она в прошлом. Я улыбаюсь своему отражению. Безусловно крутому, дерзкому и порывистому. По пути домой я очень собой довольна. Не только из-за пирсинга или того, что симпатичный парень записал свой номер в мой телефон, но и из-за того, что все наконец налаживается. Ну, по крайней мере, все так ощущается, пока я не дошла до дома. – Мэдисон, это ты? – Учитывая, что, кроме меня, в этом штате больше ни у кого нет ключей от нашего дома, нет, мам, это не я! – кричу в ответ. В доме витает аромат стряпни, и сразу понятно – папа готовит пасту. С силой втягиваю носом воздух: его блюда всегда пахнут потрясающе. А вот мамины чаще оказываются… подгоревшими. – Ты как раз к ужину, – сообщает мама, на мгновение выглянув из кухни. Пока я разуваюсь, она продолжает: – Выбрала себе телефон? – Ага. С Интернетом и всякими наворотами. – Я не уточняю, что за навороты, поскольку сама еще до конца в них не разобралась. Знаю только, как отправить сообщение, позвонить и открыть Google. – Отлично. Она даже не спрашивает, сколько это стоит. Просто рада, что я веду себя как нормальный подросток. Захожу в кухню с выкрашенными в бежевый цвет стенами, деревянной мебелью и керамической плиткой, а папа как раз раскладывает пасту. Беру тарелку и сажусь за стол. – Вы закончили переносить оставшиеся коробки на чердак? – спрашиваю. – Угу, – гордо отвечает папа. Мама несколько дней кряду просила его убрать из комнаты для гостей все старые фотоальбомы и игрушки, оставшиеся с тех времен, когда мы с Дженной были детьми, – ну, знаете, барахло, которое обычно хранится на чердаке. Мама с папой садятся за стол, и я чувствую, как быстро и сильно бьется сердце. Они еще не заметили пирсинг. Может быть, и не обратят внимания – хотя бы еще пару дней. Или, может быть, все-таки заметили и каким-то чудом им все равно. Не знаю, но сама спрашивать не стану. – Тебя долго не было, – произносит мама через пару минут. – Я зашла в кофейню. Нужно было настроить мобильник. Там работает один парень, и ему пришлось помочь мне разобраться. – Парень? – Мама навострила уши. Я знала, что так и будет. – Да. Он сказал… ну, он идет в одиннадцатый класс, как и я. – Правда? Как он выглядит? Симпатичный? «Да, – приходит мне на ум, – очень симпатичный». Но я пожимаю плечами и говорю: