Энрике закатил глаза. – А что, если я скажу, что ты помешал нам? – Да ладно тебе, mon cher, я никогда не мешаю. Я лишь дополняю или улучшаю, и, в любом случае, я прошу не твоего разрешения, а нашей Феникс. – Я тебе рада, – сказала Зофья. Гипносу всегда удавалось развеселить ее. Когда они были втроем, Зофья чувствовала себя спокойнее. – Видишь? – сказал Энрике, показав Энрике язык, а затем плюхнулся на сиденье напротив них. И Зофья заметила, что он тоже взглянул на гранатовый перстень. – Знаете, – тихо сказал он. – Она мне снится. Энрике посмотрел на Зофью, а затем перевел взгляд на Гипноса. – Нам тоже. Гипнос усмехнулся, и его глаза заблестели от слез. – Не знаю, что буду делать, когда вернусь… Этот Орден – сплошная неприятность. У меня нет больше желания во всем этом участвовать. – Так не участвуй, – сказала Зофья. Она не видела в этом ничего сложного, но Гипнос лишь улыбнулся в ответ. – А с моей жизнью что делать, ma chère? – спросил он. – Мой стиль жизни едва ли можно назвать экономным, и, прозябая в нищете, я стану тосковать без какого-то занятия. – Вавилонский Орден по-прежнему владеет своими сокровищами, Сотворены они или нет, и они все еще обладают властью, – сказал Энрике, а затем добавил: – И они никогда не принадлежали Ордену в первую очередь. Не сомневаюсь, что начнется работа по возвращению этих сокровищ их законным владельцам и странам. Гипнос с задумчивым видом склонил голову набок. – Хм, – пробормотал он, взглянув на Энрике. – Знаешь, а ты не просто симпатичная мордашка. Ты еще и умен. – Рад, что заметил, – бесстрастно откликнулся Энрике. – О, я многое замечаю, – сказал Гипнос, с улыбкой переводя взгляд с Энрике на Зофью. Поезд качнуло, и Гипнос оглянулся, когда дверь в купе слегка приоткрылась. Зофья размышляла, где мог быть Северин. Он почти не разговаривал с ними с тех пор, как они покинули Повелью. В какой-то степени это напоминало его поведение после смерти Тристана. Но на этот раз, даже храня молчание, Северин все организовал для них, вместо того чтобы исчезнуть. Он даже заверил Энрике и Зофью, что как бы ни сложилась ситуация в Париже, они всегда смогут найти приют и работу в Эдеме. – Кто-нибудь видел его с тех пор, как мы сели в поезд? – спросил Гипнос. Зофья покачала головой. Она знала, что Северин показал им их места, а затем ушел, заглядывая в остальные купе. Энрике вздохнул. – Думаю, из всех нас ему тяжелее всего… ведь он… – Любил ее? Зофья резко вскинула голову, увидев Северина. Он стоял с непроницаемым лицом, засунув руки в карманы. Энрике покраснел. – Северин, я… – Это правда, – сказал Северин. – Да, это больно, но се ля ви. – Друзья молча смотрели на него. – Представляете, я купил для нас целый вагон, но вы втроем все равно забились в одно купе, где едва хватает места для двух человек, – заметил Северин. – И все равно… мы могли бы еще немного потесниться, – сказал Гипнос, подвинувшись к окну. – Хочешь присоединиться? Северин уставился на тесное сиденье. Поначалу Зофья подумала, что он развернется и уйдет, но он этого не сделал, а медленно опустился рядом с Гипносом. – Именно этого ей бы и хотелось, правда? – спросил Северин. Они немного помолчали, а затем Энрике сказал: – Думаешь, Лайла пожелала бы сидеть в тесном купе, пропахшем ужасными духами Гипноса? Сомневаюсь. Гипнос задохнулся от негодования. – Да как ты смеешь? Eau du Diable Doux — редкий, желанный многими аромат, который доступен только нескольким избранным. – Возможно, потому что в большом количестве эти духи обожгли бы носы большей части населения. Зофья расхохоталась. Даже Северин улыбнулся. Улыбка была мимолетной, но все же. Четверо друзей смотрели, как за окном льет дождь. Зофья не могла сказать, что счастлива. Лайла исчезла, а судьба Хелы по-прежнему давила на нее неизвестностью, но Зофья надеялась на лучшее будущее. Это будущее было неясным, но как сказал Энрике, они станут прояснять это день за днем. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, устраиваясь в своих номерах в Эдеме, Зофья обнаружила записку в лаборатории. ОЧЕНЬ СРОЧНО ТЕЛЕГРАММА ДЛЯ МАДЕМУАЗЕЛЬ ЗОФЬИ БОГУСКА ОТ МИСТЕРА И МИССИС ИСААК КОВАЛЬСКИ Ковальски? Зофья не знала эту фамилию. Она застыла, чувствуя, как ужасная паника перед неизвестностью подбирается к ее мыслям. Нет, – сказала она себе. Она глубоко вздохнула, открыла глаза, принимаясь пересчитывать знакомые перегонные кубы и колбы вокруг нее. А затем, распрямив плечи, Зофья вышла из лаборатории и направилась в главный вестибюль. За последние несколько дней Эдем сильно изменился. С тех пор, как новость о гибели Сотворенных объектов по всему миру разнеслась повсюду – некоторые из них взорвались и даже ранили людей, – из Эдема удалили почти все Сотворенные предметы декора. Теперь главный вестибюль выглядел аскетично, освещенный десятками свечей. Черный мрамор на полу заменил отполированный до блеска паркет, и, казалось, что, входя в вестибюль, гости ступают по черному ночному небу. Северин распорядился убрать люстры на потолке, и теперь все его пространство занимало ковровое покрытие в виде буйной зеленой растительности. Белые цветы росли вниз бутонами, а толстые лозы обвивали колонны, поддерживавшие витиевато украшенную лестницу. Зофья прошла через вестибюль мимо богато одетых гостей, ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Что же в этой телеграмме? И от кого она? Слуга Северина приветствовал ее легким поклоном. – Мадемуазель Богуска, чем могу вам помочь? – Мне пришла телеграмма, – сказала Зофья. – Ах да, – сказал он, порывшись в кармане жакета. – Вам больше ничего не нужно? Зофья дрожащими руками взяла телеграмму. – Не могли бы вы сообщить месье Меркадо-Лопесу, что я жду его здесь? – Конечно. Слегка кивнув, слуга удалился, оставив Зофью с телеграммой в руке. Зофья жалела, что не могла притвориться, будто не видела записки на своем столе в лаборатории, но это было все равно, что снова потерять письмо Хелы, а ведь она прекратила прятаться от того, что не могла контролировать. Возможно, ей не зря прошлой ночью снился сон о Лайле. В этом сне они сидели на высоких табуретках на кухне Эдема, макая изумительные сахарные печенья в горячее молоко. Ты знаешь, что произойдет дальше? – спросила ее Зофья. Лайла покачала головой. Это неизвестно мне так же, как и тебе. Но ты, похоже, не боишься, – заметила Зофья. Все, что я могу, – это надеяться на нежданную радость, и если она вдруг обернется тьмой, что ж, свет ведь никогда не исчезает навсегда. Затаив дыхание, Зофья разорвала конверт. Внутри оказался маленький листок кремовой бумаги. Ты получила мое письмо о нашем тайном бегстве? Я не получила твоего ответа. Через месяц мы приедем к тебе. С любовью, Хела. Зофья громко выдохнула, опустив плечи. За спиной раздались торопливые шаги. – Что случилось? – воскликнул Энрике, бросаясь к ней. Он поцеловал ее в щеку, чему Зофья каждый раз была несказанно рада. – Плохая новость? – Нет, – с улыбкой ответила Зофья, взглянув на него. Она вспомнила слова Лайлы из сна. – Это… нежданная радость.