– Фу, – промычал Гипнос, а затем обернулся и в восхищении воскликнул: – Малышка Феникс! Ты снова с нами! Энрике выпрямился, как только Зофья вошла в комнату. Он боялся встретиться с ней взглядом, но девушку почти невозможно было разглядеть под ворохом плащей и масок в ее руках. Она медленно сложила их на деревянный стол, а затем обернулась к Энрике и Гипносу. Спокойно посмотрела на Энрике. Словно ничего между ними и не происходило, и он не знал, почувствовал ли облегчение или отвращение. – А где Лайла? – спросила она. – Здесь. Лайла в молочно-белом платье вошла в библиотеку. Этот цвет, подумал он, выглядел под стать савану. И хотя она оставалась такой же мягкой, как прежде, с прошлого вечера в ее взгляде сквозила отстраненность. Очень часто она машинально касалась запястья, словно проверяя пульс. – Мы условились встретиться с Северином в полночь, – сказала она. Энрике стиснул зубы. – И как он нас найдет? Лайла собиралась было что-то сказать, но передумала. – Думаю, это для него не проблема. – Но куда мы пойдем, когда окажемся там? – спросил Гипнос. – Мне казалось, что если кто-то устраивает праздник, все должно быть роскошно, возможно, даже чересчур сложно. – Предоставь это мне, – сказала Лайла, пошевелив пальцами. – Слуги многое знают, легко коснуться их рукавов или того, что они брали в руки, а затем искать в нужном направлении. Зофья, что ты нам принесла? Зофья коснулась плащей на столе. – Шесть взрывных устройств, система глушителя, один круглый детектор обнаружения, пять дымовых фильтров и устройство для отклонения света. Гипнос хлопал глазами. – Это… это впечатляет. – Не считая того, что зашито здесь, – сказала Лайла, похлопав по корсету платья. – Три кинжала, четыре метра стальной проволоки и фосфорные линзы на случай, если не будет света, – отбарабанила Зофья. Теперь заволновался Гипнос. – Как много опасных предметов необходимо для того, чтобы просто отыскать эту карту… Зофья пожала плечами, жуя спичку. Гипнос перевел взгляд на Лайлу, но она снова углубилась в свои мысли. Она постоянно крутила на пальце свой перстень, и сердце Энрике сжалось от боли. Ей осталось совсем недолго, и осознание этого тяжким грузом давило на нее. Да и как могло быть иначе? Как можно было свободно дышать посреди этого кошмара? Но они были так близки к разгадке. Близки к тому, что смогло бы изменить их жизни. Энрике коснулся ее руки и улыбнулся. – У нас появилась надежда, хоть какой-то, но все-таки план, и целые горы взрывчатки. Мы довольствовались и меньшим. Вперед. СОТВОРЕННЫЕ РАЗУМОМ МАСКИ направляли их, подсказывая, где проходит Карнавал, но не как войти. За полчаса до полуночи Энрике, Гипнос, Зофья и Лайла стояли перед стеной, выложенной черно-белой мозаикой при входе в заваленный мусором укромный переулок, где не было ни души. Мозаичная стена простиралась на семь метров в высоту и три метра в ширину. Узор, выложенный мозаичной плиткой, абсолютно ничего не напоминал. На голой стене рядом виднелся маленький квадрат, полный разноцветных Сотворенных огней – красных, голубых, желтых и оранжевых, каждый из них не больше монеты. В центре оставалось пустое круглое пятно. Разноцветные огни легко поместились бы в него, словно ключ в замочную скважину, но для чего это было необходимо? Энрике сдвинул маску назад. Холодный февральский воздух целовал его лицо. Налетевший ветер обжег его рану сквозь повязку, и он едва не поморщился. – Почему мне кажется, словно здесь нас ждет еще одна загадка? – спросил Гипнос. – Я уже их ненавижу. Один за другим они сдвинули маски. Энрике коснулся Сотворенных огоньков, нахмурившись, когда они замерцали под его пальцами. Ему уже доводилось видеть нечто подобное в Эдеме. В зависимости от расположения настенных светильников, эти огоньки могли изменять оттенок освещения всей комнаты. – Что-нибудь нашел? – спросила Лайла. Он обернулся, увидев, что Лайла направляется к башмаку, сиротливо лежавшему в конце переулка. Прикоснувшись к нему, она вздрогнула и снова уставилась на мозаику. – Это должно выглядеть иначе. – В смысле? – спросил Энрике. Лайла нахмурилась. – Мы словно находимся в том же месте, но я увидела, что стена не должна была быть выложена черно-белой мозаикой. Плитка должна быть цветной, как нечто вроде картины, но я не смогла разглядеть этого отчетливо, детали смазаны. Зофья выудила свое колье из-под ворота плаща. Один из медальонов засиял. – Это вход в портал, – сказала она, а затем прикоснулась к мозаике. – Но он заперт. Нам необходим ключ или пароль. От ее прикосновения на мозаичной плитке проступили слова. Гипнос застонал. – Опять? ДОРОГОЙ ГОСТЬ ПУСТЬ НАША РАДОСТЬ ЗАЗЕЛЕНЕЕТ О боже, подумал Энрике, взглянув на яркие огоньки. Это была цветная загадка. Он ждал, когда кто-то заговорит, но все молчали. Взглянув на них, он увидел, что все они смотрят на него. Это были взгляды, полные доверия и ожидания, и Энрике еще никогда не чувствовал на себе такой ответственности. – Что будем делать? – спросил Гипнос. Энрике ощутил себя так, словно его грудная клетка расширяется, указывая на квадрат из огоньков. – Просто, очевидно…. Подсказка содержится в надписи. Слово «зазеленеет» происходит от латинского «virdis», что означает… зеленый. Поэтому нам надо создать зеленый цвет на стене. – Но здесь нет зеленого цвета, – сказала Зофья. – Правильно – мы должны создать его. Он потянулся к голубому огоньку, который легко отделился от стены, и передвинул в пустое место квадрата, заполнив наполовину. Затем коснулся желтой плитки и поместил ее сверху. Свет зеленых лучей ринулся наружу, окутывая черно-белую мозаику, словно пролитые чернила. По мере того, как стена пропитывалась ярким цветом, начинал возникать образ. Голубой цвет, поднимавшийся от нижней половины стены, сузился, превращаясь в зеркальный ручей. Изумрудные пятнышки высоких кипарисов возникли по обе стороны ручья. А в центре точка света все росла и росла, пока мозаичная стена не замерцала, становясь полупрозрачной, а затем растаяла, открыв вход в огромный холл. Энрике округлившимися глазами смотрел на вход на Карнавал в Доме Януса. Празднества проходили на трех этажах. Отсюда первый этаж выглядел, словно солнечный круг с сияющими лучами. Или, вдруг подумал Энрике, склонив голову набок, на розу ветров, что вполне соответствовало ситуации, ведь Дом Януса был хранителем картографических сокровищ. В центре зала вращалась круглая золотая платформа размером почти с бальный зал Эдема, где кружились в танце смеющиеся гости, порой балансируя на краю бассейна, окружавшего танцплощадку. Другие гости плескались в воде, тонкие рубашки прилипали к их влажной коже. Над головами веселящихся гостей вращалась люстра из цветного хрусталя, откуда раздавались песни музыкантов в масках. Если центром всего было солнце, то каждый луч вел к разным входам. Слева от них группа женщин в бархатных масках моретто и алых платьях проехала в темный проход арки на спине огромного крылатого коня, высеченного из камня. Справа от Энрике бледнокожая женщина в маске коломбины, похоже, сделанной из чистого золота, прошла сквозь стену из роз. – А здесь целая сеть порталов, – заметила Зофья. Впервые за этот вечер она проявила хоть какой-то интерес. Гипнос хлопнул в ладоши. – Пойдемте же! Выпьем наконец! Лайла слегка кашлянула. – Хорошо, я не прав. Сначала – наша миссия, а напитки подождут. Лайла закатила глаза. Неподалеку от выложенного мозаикой входа в чернильном потоке покачивалась Сотворенная баржа. Вдоль ручья выстроились ряды кипарисов в горшках, нависая над водой, словно продолжение мозаичной росписи. Энрике оттянул маску, чувствуя, как она сжимает виски и давит на нежную поверхность раны. Сквозь прорези для глаз мир казался сжатым, а праздник, идущий полным ходом, какой-то сценой из потустороннего мира, наполненной не разгаданными до конца тайнами. Он ощутил знакомую жажду, пробуждающуюся в душе. Простое желание – узнать… Энрике уже давно не испытывал любопытства. В последнее время все его исследования и поиски были окрашены паникой и необходимостью. Так было и сейчас, и все же сейчас появилось нечто новое – он хотел узнать больше не только ради других, но и ради самого себя. Он ощущал, как разрозненные части его души приходят в равновесие, и начинал узнавать себя прежнего. И теперь рядом с друзьями он чувствовал себя не жалкой песчинкой, повинующейся импульсу, а, скорее, якорем, надежным и безопасным. Мир вокруг раскрывал все больше тайн, и с каждым открытием Энрике переставал сомневаться, что найдет в нем свое место. Он улыбнулся под маской. ЛАЙЛЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ НЕ БОЛЕЕ ДЕСЯТИ МИНУТ, чтобы выяснить, где Дом Януса хранит свои сокровища. Пока они прогуливались среди гостей, Лайла касалась подносов, которые держали слуги, полотенец, свисавших у них с рук, какого-нибудь первого попавшегося фонаря на колонне. – Сюда, – сказала она. Лайла провела их мимо большой толпы веселящихся, увлекая в один из коридоров, примыкавших к главной платформе, пока они не оказались перед коротким и безлюдным проходом. На стене в дальнем конце виднелся шелковый гобелен. Энрике разглядывал гобелен. На нем была вышита еще одна роза ветров: ее бриллиантовые лучи указывали на территории, находящиеся на севере, юге, востоке и западе. Северные ледники были вышиты серебряной нитью. Пески юга сияли переливами золота. На востоке темнели зеленые завитки гор, а на западе – нити голубой воды. – Прочитав много предметов, я решила, что вход в сокровищницу как-то связан с этим гобеленом, – сказала Лайла. – Тогда пошли! – воскликнул Гипнос.