выставил на торги «Вайт». Они через дорогу… Не буду вас больше задерживать. - Ну нет так нет, - миролюбиво прокомментировал незнакомец, словно не услышав её последней фразы. - Тогда покажите то, что есть. Марию Васильеву, например. Александра взглянула на него с недоверием: - Вы хорошо знаете творчество этой художницы? - Совсем не знаю. Но по фотографии работа показалась мне очень интересной. «Если скажу ему, что это одна из лучших работ в моём каталоге, буду выглядеть как дешевая торговка», - подумала она и, отказавшись от этой идеи, осторожно повела визитера вдоль зала, ещё во многом напоминавшего собой строительную площадку - повсюду валялись лампы, коробки, повесочные крючки, шнуры, молотки, мотки веревок, изоленты и многое прочее. Незнакомец, казалось, оглядывал окружающее с любопытством. - Вот она. - Добравшись наконец до нужной панели, Александра нагнулась и подняла картину повыше, отметив про себя, что приходится своёму позднему посетителю по плечо. «Надо же, какой он всё-таки высокий», - мелькнула мысль. Стоя совсем рядом, ей пришлось неудобно задрать голову вверх. Гость некоторое время рассматривал полотно, потом перевел взгляд на Александру. - Расскажите мне о художнице, - попросил он. Александра попыталась собраться с мыслями после всех сегодняшних треволнений. - Васильева - художница-эмигрантка, поселившаяся в Париже ещё в самом конце девятнадцатого века… Не любила Россию, - зачем-то добавила она. - Как и вы, - вскользь прокомментировал незнакомец. Она метнула на него недоумевающий взгляд, но гость, казалось, снова погрузился в созерцание картины. Александра продолжила: - Это автопортрет. - А справа от неё в терновом венце?… - Модильяни. Она его очень любила. - У них что, был роман? - Незнакомец чуть было не зевнул. - Нет, романа у них не было. - Александра начала раздражаться. - Васильева была лесбиянкой. Она вообще мужчин не воспринимала, но она любила и ценила талантливых художников, какого бы полу они ни были. Почему-то ей показалось, что он сейчас опять вставит своё дурацкое «как и вы». Но посетитель молчал. Чуть успокоившись, она продолжила: - Она по натуре была великим экспериментатором. Работала с деревом, пластмассой, металлом. Делала вещи из керамики, шила кукол, то есть творила свой мир из всего, что было под рукой. Гость, казалось, внимательно слушал. Александра приободрилась: - Васильева происходила из богатой дворянской семьи и, как люди, воспитанные в роскоши, очень легко расставалась с деньгами. Всю жизнь. Пока была обеспечена, кормила всю богемную братию, держала благотворительную столовую во время Первой мировой войны. В революцию семья, естественно, потеряла все. Но нищету свою художница переносила с достоинством, подрабатывала как могла, причем искусству не изменяла - иногда доходило до того, что совсем есть нечего было, и тогда она выходила на улицу, раскладывала свои иконки на тротуаре, сама садилась подле них и продавала прохожим за копейки. У меня на аукционе будет одна её икона. Хотите, покажу? - Хочу. Александра поставила картину на прежнее место и подала ему небольшую работу в простой деревянной раме. - Не похоже на икону, - проронил посетитель. Она вслед за ним посмотрела на простой женский лик с двумя голубками, словно рожками, над головой. - Что это за материал? - тем временем поинтересовался он. - Фольга, наклеенная на картон. - Так почему вы называете это иконкой? Она пожала плечами. Объяснять не хотелось. - И всё-таки? - настаивал незнакомец. - Понимаете, от этой работы исходит особая энергия. Энергия любви. Как от иконы. - От многих работ исходит энергия, - возразил посетитель. - Совсем не обязательно при этом называть любую художественную фантазию конкретным христианским термином. Она пожала плечами: - Буддисты создают свои святые символы из песка, строго по канонам, и в процессе создания образ навсегда впечатывается им в душу. Затем песочную мандалу сметают в чашу особым образом, но в душе она запечатлевается и живет. - Она подняла на него глаза. - Так что мне кажется, что ни материал, ни техника не важны. - И что же, по-вашему, важно? - На лице посетителя появилась заинтересованность. Неожиданно она увидела бегущего к ней Джонатана; вид у него был испуганно-радостный. - Александра, я все починил, - запыхавшись, затараторил он, не дожидаясь её вопроса. - Молодец, - устало проговорила она. - А теперь идите домой. Тут только Джонатан заметил незнакомца, выдав глубокий удивленный вздох. - Пожалуй, и мне пора, - заметил загадочный посетитель, - спасибо за экскурсию. Он отдал Александре икону, развернулся и уверенно пошел к выходу, словно бы и не уменьшаясь при этом в размере. Наконец он свернул за панель и окончательно скрылся из виду. Александра потерла глаза. Спать хотелось невыносимо. Но беспокойство, не покидавшее её с того момента, как она увидела «Меркурий» в вайтовском каталоге, внезапно усилилось. Неужели правда, неужели в гостиной княгини Оболенской действительно висел настоящий «Бриг «Меркурий», не копия, как убеждал её Макс, и она разминулась с картиной всего на несколько дней? Неужели Оболенская в конце концов отдала его на продажу «Вайту»? Оставалось только запастись терпением - тем более что ждать придется совсем недолго. До завтра. ГЛАВА 9 Прием у «Вайта» Взглянув в окно, Александра поежилась. Настоящий ураган. Джонатан громко вздохнул и осторожно завозился, как большой верный пес. Выставку они закрыли ровно в восемнадцать часов, и в большом, все ещё парадно освещенном зале они оставались теперь вдвоем. - Ну и погодка, - задумчиво произнес он. - Как говорится, все черти сегодня сбежали из ада. Александра, сидя на подоконнике, поболтала ногой. При Джонатане она могла расслабиться. - All hell broke loose, - повторила она за ним по-английски. - Слава богу, мне только сквер перебежать. Но, несмотря на высказанный оптимизм, вставать и идти к «Вайту» на прием мучительно не хотелось. И дело тут было не только в погоде. Джонатан выдохнул из легких что-то похожее на сомнение. Потом поднялся из-за стола у входа в зал, где он весь день занимал позицию глухой обороны, и привычно предложил: - Чай принести? Она кивнула и снова отвернулась к окну. Вот и наступил он, первый день выставки. Завершающий этап. Несмотря на всю суету и нервотрепку, открылись они ровно в назначенное время, в час дня. В этот же час, минута в минуту, подъехал Макс. Он внимательно осмотрел с ней всю экспозицию, одобрил и отбыл в гостиницу отдохнуть и переодеться к приему у «Вайта». На выставку сегодня зашло три человека, но так и должно было быть: сегодня все у «Вайта», а завтра - у неё. - Опять опаздываете, - неодобрительно пробормотал Джонатан, ставя перед ней чашку чая. - Что значит «опять»? - притворно рассердилась она на ассистента и украдкой взглянула на часы. - Десять минут седьмого, ничего себе опоздание. - И добавила по-русски, благо русский он хорошо понимал: - Поговори у меня ещё. Но Джонатан, проигнорировав угрозу в её голосе, красноречиво хмыкнул, изящно расширив тонкие ноздри. Отчасти он был прав; к тому же в последнее время Александра значительно повысила личное потребление алкоголя. Умом она понимала, что перед аукционом надо быть предельно дисциплинированной, вести здоровый образ жизни и заботиться о сохранении энергии. На деле же получалось совсем другое: от постоянного стресса и нехватки времени она окончательно забросила спортзал, ела на бегу, пила за шестерых да ещё и перешла с «Монтекристо» номер 5 на «Монтекристо» номер 2, нанося значительный удар по здоровью. По утрам от крепкого табака кружилась голова и было сухо во рту, но по вечерам после долгого утомительного дня она просто не могла отказать себе в удовольствии закурить превосходную сигару. А вчера ещё как идиотка уселась смотреть перед сном «Ночной дозор» и просидела на полу с бокалом вина до трех утра. Ничего глупее и безответственнее представить себе было нельзя. Но иначе справиться с нервами она не смогла, срок аукциона неумолимо приближался. К тому же по утрам после трех чашек чая, заботливо принесенных ей всеведущим Джонатаном, она на удивление быстро приходила в себя. Нервная энергия кипела в ней, и казалось, во сне она практически уже не нуждается. «Все-таки есть в Джонатане что-то успокаивающее, - подумала Александра. - Несмотря на всю его нелепость, добровольно никогда бы с ним не рассталась». Джонатан вернулся на свой форпост у входа и снова взялся листать вайтовский каталог. - Александра, скажите, а Айвазовский повторял свои работы?