— Мне кажется, что правильно будет «моджахед», хотя я могу и ошибаться. — Вот как… Я не знал. А ты знаешь, что всё это значит? — Знаю. Шурави — в Афганистане так называли всех советских. Это от слова шура́, что в переводе с их языка на русские — совет. Бача́ — переводится, как мальчик или парень, но может означать и друг. А моджахед или муджахид — это буквально — борец за веру. Хотя наши называли их чаще басмачами или чаще душманами. Душман в переводе — это враг. — И какие такие «наши» их так называли. — Наши войска. В двадцать девятом и в тридцатом году на территории Афганистана воевали советские войска. Мы с братом книжку одну читали… Как раз про это время. — Да? И что за книжка? — «Афганистан в огне» называется. Автор… Кажется Примаков или что-то в этом роде. Там всё про эту войну написано. — Странно. И где вы взяли эту книжку? — А мы по домам ходили, макулатуру собирали. Нам там много всякого такого попадалось. Вот я книжки, которые находил и читал… С братом. — И где теперь эта книжка? — В макулатуру потом сдали. Она немного скучновата была. Много всяких рассуждений и описаний. Мы её прочитали, потому что больше нечего читать было. Но брату понравились странные слова. Наверное, он их запомнил. — А ты тоже запомнил? — Я быстро всё запоминаю… — Интересный ты парень, Саша… — И чем я Вам так интересен? — Много читаешь. Много знаешь… Говоришь, как взрослый… — Это плохо? — Это странно… — Вы меня в чём-то подозреваете? — Наоборот. Удивляюсь твоим способностям… * * * Всё-таки его улыбка — это оружие. Он так обаятельно улыбается, что ему хочется верить. Наверное, девушки от него без ума… Он ведь, если захочет, сможет обаять любую, лишь пару раз улыбнувшись ей. Хорошо, что я не девушка, и на меня его обаяние не действует. Но вот Лёшку. Пожалуй он мог бы на раз развести на откровенный разговор. Хотя нет. Лёха тоже не лыком шит. Это он наивного дурачка нарочно разыгрывает порою, чтобы к нему лишний раз не лезли. * * * — Игорь Анатольевич! Может, Вы всё-таки расскажете мне, в каком ведомстве вы служите, и почему у Вас такой интерес к нам с братом. — Думаю, что пока тебе не стоит об этом знать. А вы с братом заинтересовали наше ведомство не только из-за того, что твой брат под наркозом разговаривал на языках народов Средней Азии. — А почему ещё? — Нам нужны способные ребята. Такие, как вы с братом. Отец твой — герой-партизан. Дед был командиром партизанского отряда. Да и мама ваша, которую вы даже и не видели никогда, тоже выросла в партизанском отряде… А больше у вас и нет других родственников. Зачем же разбрасываться такими кадрами? Кадры надо воспитывать. — Вы нас проверяете? — А как же… — А потом, что с нами будет? — Для начала, будете учиться… Ты же сам говорил, что у вас были планы учиться в суворовском училище. — Говорил. — Так мы поможем. А как отучитесь, то и на службу возьмём. — Вы так и не сказали, где Вы служите, Игорь Анатольевич… — Всему своё время, Саша. Не стоит бежать впереди паровоза… 8 июня. 1974 год. Вечер того же дня. Москва. Детская больница. Васин снова оставил печенье и конфет. А ещё две бутылки лимонада… А ещё он оставил после себя не слишком приятный осадок на душе. Я, конечно, выкручивался, как мог, но у меня сложилось впечатление, что Игорь мне не поверил ни на грош. Я в подробностях пересказал Лёхе весь разговор с Васиным. И про «шурави», и про вовремя всплывшую в памяти книжку про походы Красной армии в Афганистан в тридцатые годы двадцатого века. На этот раз мой новоявленный брат уже не хохмил, а тщательно впитывал полученные от меня сведения. — И что? Он сказал, что не из КГБ? — Да. — И не из милиции? — Да. — Тогда откуда он? Контрразведка? ГРУ? Прокуратура? Кто? — Похоже, Лёш, мы где-то чего-то недопонимаем. И, как мне кажется, что надо всё-таки нарыть информацию, и выяснить, в какой момент истории всё пошло не так. — Ты думаешь, что изменения такие кардинальные? — Неужели ты считаешь, что замена Брежнева на Шелепина, это единственное отличие от нашей истории? Это, как круги на воде. Булькнет камешек в воду. И побежали круги один за другим, всё шире и шире… Так и здесь. Сменилась крупная фигура, поменялись фигуры поменьше, потом более мелкие, дальше ещё и ещё… А те фигуры, которые не заняли предназначенные им места? Они тоже создают вокруг себя изменения реальности. И тянут за собой туда других людей. — Ты думаешь, что есть ещё какая-то силовая структура уровня КГБ? — Если не круче… В КГБ сейчас наверняка Семичастный рулит. Они с Шелепиным друзья были. Кто сейчас министр внутренних дел, я не знаю. Но возможно Шелепин создал ещё одну силовую структуру, для того, чтобы не полагаться только на КГБ. Так и Брежнев делал. Он добился того, что МВД и КГБ друг с другом чуть ли не в открытую враждовали. — Да это и в американских фильмах показывали. Полиция — не любит федералов, а ФБР на полицию смотрит сверху вниз. Но и у них есть ещё и АНБ, и ЦРУ, которые тоже чего-то мутят… — Не хватает информации, как минимум за последние лет десять, а может и больше… А гадать можно до посинения. — Тогда отложим это на потом, когда будет такая возможность. * * * Наш разговор прервал осторожный стук в дверь. Медперсонал входит без стука. Чужие здесь не ходят… Интересно, кого там принесло? — Входите! Не заперто… В комнату аккуратно просочилась моя давешняя знакомая девочка Аня. Она быстро посмотрела на меня, потом на Лёху, после снова на меня… И всё-таки сделала правильный вывод. Подощла ко мне и сказала: — Привет, Саша! — Привет, Анечка!