монотонное шарканье ног танцующих танец мольбы, позвякивание трещоток из оленьих копыт… Так жило в эту страшную зиму племя нумипу. Подобно стервятникам, которые какими-то непостижимыми путями чуют смерть, в деревню нумипу опять приехали те самые двое белых, которые так страстно хотели поймать орла. Они сразу же направились к Атси, дом, которого почти совсем опустел, потому, что он роздал все свои меха и одеяла народу, пораженному невзгодой. Когда белые вошли, Атси сидел у чуть тлеющего очага, устремив вперед невидящий взгляд. Он был совсем одинок. Его жена и двое сыновей умерли в эту страшную зиму. Белые снова заговорили о том, сколько денег они дадут Атси, если он передаст им орла из рук в руки. Лукаво и осторожно они говорили о страданиях народа нумипу, о том, что во власти Атси — купить людям пищу и одежду. Атси не мигая смотрел иа огонь, словно он ничего не слышал. Но белые знали, что вождь внимательно слушает их. И разгорячясь, они стали предлагать ему все, что у них было. Атси поднял руку и сказал: — Белые люди владеют волшебством, которого мы не знаем. Есть у вас шаман, который может прийти и вылечить мой народ? Охотники с горячностью обещали привезти доктора. — Его великое волшебство вылечит твой народ от всякой болезни, — сказали они Атси. Тогда голосом, бесстрастным и тихим, Атси изложил белым условия, на которых сделка могла состояться. Он точно указал им, какие вещи ему нужны в обмен за орла. Услышав это, белые переглянулись с повеселевшими лицами. — Как только орел будет в наших руках, мы дадим тебе все и даже больше, — сказали оба в один голос. Но Атси нетерпеливо замотал головой и плотнее запахнулся в свое рваное одеяло. — Мои нужды неотложнее, чем ваше желание, — сказал он. — Одеяла и пища мне нужны сейчас, чтобы накормить и согреть мой народ. Вот мое последнее слово, больше я ничего не скажу. Принесите сюда вещи, обещанные вами и приведите вашего шамана. Пусть он пляшет свой лекарский танец и вылечит мой страдающий народ. Если вы это сделаете, тело орла будет вашим. Белые поняли, что решение Атси окончательное. Поэтому они не смели спорить и, торжествуя в душе, поспешили в обратный путь. Ветер хлестал их лица, холод кусал их тела, но они не обращали на это никакого внимания. Как только люди племени нумипу узнали о решении Атси, они приползли, дрожа и стеная, к дверям его хижины. — Что ты наделал! — кричали они горестно. — Зачем ты дал такое ужасное обещание белым людям? Ведь, если даже белый шаман и излечит нас, и мы останемся в живых, все равно мы будем наказаны, потому что убийство тотема запрещено. Это противно нашим древним законам. Все племена будут презирать нас. Про наших детей будут говорить: «вот сыновья тех, кто предал священный тотем». Но Атси взглянул на них хмурым, полным страдания взглядом, хотя голос его был мягок, когда он отвечал на их упреки: — Не поднимайте голосов против меня. Я должен поступить так, как говорит мне сердце. Я ли не знаю, как будут судить обо мне за то, что я собираюсь сделать. Но сейчас у меня нет слов, которыми я мог бы оправдать мое намерение. Больше Атси не сказал ничего, и люди покинули его. Закутанный в рваное тряпье, молча сидел он у раздуваемого ветром полупотухшего костра. *** Когда в деревню приехал доктор со своим могущественным волшебным ящиком и увидел, в каком состоянии был народ нумипу, даже белый доктор был поражен. Он хмуро взглянул на двух охотников, бродивших по деревне в нетерпеливом ожидании результатов лечения. — Плата! — зарычал он на них. — Нет! Я не возьму с вас никакой платы. Вы вовлекли этих бедных больных и несчастных индейцев в позорную сделку. И доктор начал работать день и ночь, не покладая рук. Он пытался задержать распространение страшной болезни. Но как он ни старался вылечить всех больных, все-таки несколько человек умерло. Тогда шаманы рассердились. Они наверно убили бы белого доктора, если бы Атси строго не запретил им это. Он сказал: — Белый шаман не похож на тех двоих, которые привели его сюда. А если некоторые из нас перешли через реку душ, то это только потому, что филин уже кричал над их домами с наступлением ночи. Значит, настало время отправиться им в последнее странствие, в страну мрака. Мало-помалу упорная болезнь отступала перед волшебством белого человека. Атси тоже не щадил себя. Во всем помогая доктору, он проводил время без еды и без сна. Он беспрекословно делал все то, что приказывал ему доктор, хотя и не понимал значения коробочек, наполненных коричневыми и белыми шариками, или странно пахнувших бутылок с горькой на вкус жидкостью. Когда некоторые из молодых мужчин настолько окрепли, что могли уже ходить, они стали выезжать с оставшимися сетями на рыбную ловлю и приносить в деревню лососей. Племя повеселело и в радостном ощущении возвращающегося здоровья мало-помалу стало забывать о мрачной участи, еще так недавно грозившей им. Только Атси ничего не забыл, Ничего не забыли и белые охотники, все время думавшие только об одном — о священном орле. Как только болезнь пошла на убыль, они снова явились к Атси напомнить ему о его обещании. Он, как всегда, серьезно выслушал их и кротко сказал: — Я не забыл своего обещания. Сегодня ночью, у подножья скалы, вы получите тело орла. Затем спокойно, без всякой поспешности, он вынул жертвенный нож вождей с рукояткой в виде орла. Медный клинок ножа был покрыт тайными знаками, понятными только вождям. Атси приказал, чтобы никто не подходил к скале, пака они не увидят сигнального костра. И не сказав больше ни слова своим людям, молча, с испуганными лицами глядевшим на него, он направился прямо к жилищу орла. Ни один человек не осмелился последовать за ним. Наступили сумерки. Холодное, обложенное тучами, свинцовое небо походило на погребальное одеяло. Индейцы разожгли хворост в очагах и стали готовить свой скудный ужин. Но лица и мысли всех были обращены туда, где в отдалении маячила на фоне черного неба мрачная громада скалы. Вдруг — сигнальный огонь. Маленькая точка, похожая на кивающий палец. Из толпы индейцев послышалось испуганное всхлипывание. Они походили на детей, которым показывают страшные вещи. Однако они повиновались огненному призыву и пошли в темноту, а белые люди, не желая опоздать, последовали за ними. Сигнальный огонь разгорался все ярче и ярче. Уже были видны бледные очертания остроконечных скал. Группы сосен отбрасывали темные, пляшущие тени на белый песчаный берег, волны с шумом набегали на влажный песок, прыгающее, раздуваемое ветром пламя отражалось в них. Внезапно, покрывая шум ветра и воды, раздался крик орла. Крик был резкий, требовательный. Индейцы остановились как вкопанные и задрожали. Женщины начали плакать, думая, что дух тотема хочет проклясть их. Но тут все увидели вождя: он стоял, прямой и величественный, у самого костра. Он дал им знак приблизиться, и они подползли, рыдая и дрожа от страха. Прямо стоял Атси, и красный отблеск пламени играл на нем. Около него торчал вбитый в землю шест, а к шесту кожаными ремешками была привязана перекладина, и на перекладине сидел тотем нумипу, Орел Ти. Он сидел с высоко поднятой головой, словно был удивлен странным поведением своего брата. Но он сидел спокойно и доверчиво, не сводя неподвижного взгляда янтарных глаз с лица Атси. Народ нумипу услышал голос Атси, который пел песнь смерти. Люди увидели, как он начал медленно танцовать танец духа, словно сам готовился к смерти. Белые неподвижно стояли и смотрели. Они понимали только, что большая птица, которую им так хотелось иметь, была здесь живая перед ними, совсем близко, почти в руках. Но народ нумипу, услышав роковое пение, начал стонать. Индейцам был понятен смысл ритуальной песни. Они слышали обращение к священному орлу — мольбу, чтобы дух его разыскал великого отца… — Полети к Великому Отцу и скажи ему, что я делаю это для народа нумипу. Скажи Отцу, что жребий народа тяжел, пусть он взглянет на моих людей с жалостью. Они — дети сумерек, и тьма опускается на них. Атси поднял медный клинок. Все ближе и ближе подходил он к спокойно сидящему орлу. Дрожащий крик ужаса раздался из толпы индейцев, потому что нож поднялся, блеснул в воздухе и вонзился прямо в сердце… Атси. Послышались вопли, стоны, плач. Люди нумипу в ужасе сбились в кучу. А белые люди, в ярости изрыгая проклятья, как безумные бросились к орлу. Ти-Орел закричал, развернул свои могучие крылья и, как бы понимая, кто истинные виновники смерти его брата, поднял свое мощное тело и бросился на них. Белые с бешенством стали колотить его, пытаясь схватить за перья. Но сильная птица с клекотом рвала их одежду, тело, лица. То кружась, то поднимаясь в воздух, она падала на них с мстительной яростью. Ти-Орел, тотем племени нумипу, мстил за кровь своего брата. Наконец белые люди не выдержали и бросились бежать. Спотыкаясь и падая, они стонали, как стонали раньше люди нумипу. Они кричали от боли и ужаса. Тогда священный орел сделал три круга вокруг костра над сбившимися в кучу рыдающими людьми, над безмолвным телом своего брата, которого он так любил. Три круга он сделал, испуская крики, в которых слышалась тоска одиночества. Только три круга. Все выше и выше поднимался он с каждым кругом в бушующий мрак ночи и наконец медленно скрылся, чтобы никогда больше ни один глаз — ни индейца ни белого — не увидел его. *** С 1932 по 1937 год Арчи Финней был аспирантом в академии наук СССР. За диссертацию „ Обычаи и фольклор племени нумипу “ получил звание кандидата общественных наук. *** Рисунки И. ХАРКЕВИЧА Костер. 1938. 01