— Ага, это ты, сын сатаны! — вопил он, не давая мне вставить ни слова. — Где же обещанная тобой жратва, чертов конокрад?! — Как? — улучив момент, спросил я. — Разве Лем Кемпбелл не доставил ее в лагерь? — Мне никогда не приходилось встречать человека с таким именем! — снова заорал Буйный Голландец. — Куда ты подевал мои пятьдесят баксов, сучий потрох?! — Вот дьявол! — удрученно вздохнул я. — А ведь парень казался честным малым! — Кто?! — продолжал бесноваться Буйный Голландец. — Какой такой парень? И где ты его откопал, подлый койот? — Встретил у развилки на Гальего, — терпеливо принялся объяснять я. — Его зовут Лем Кемпбелл. У меня появилось срочное дело, и он согласился взять те пятьдесят баксов, чтобы потом переслать в лагерь купленную на них жратву. Да не волнуйся ты так, старина! — попытался я малость урезонить разбушевавшегося Голландца. — Отработаю я тебе твои пятьдесят зелененьких! Тут старик вдруг побагровел, а евонные гляделки выпучились так, будто он собрался вот-вот помереть от удушья. — А куда ты подевал мой продуктовый фургон, скотина?! — с трудом прохрипел он, давясь и кашляя. — Его украл другой малый, — честно ответил я. — Мне он назвался Прохвессором Латимером. Но я отработаю тебе и фургон! — Ничего ты мне не сможешь отработать! — брызгая слюной, заверещал Буйный Голландец и вытащил из-за пояса громадный револьвер. — Никогда! Потому как ты у меня больше не работаешь! Ты уволен, ясно?! А что касается фургона и наличных, так я твердо намерен вышибить из твоей шкуры моральную компенсацию, прямо здесь и сейчас! Вот черт! Ну да ладно. Я аккуратно забрал у старикана пушку и еще разок попытался договориться с ним по-хорошему. Но в ответ на все мое деликатное обращение он лишь завопил куда громче, чем до того, выхватил свой здоровенный мясницкий нож и попытался с его помощью провертеть дырку в моем брюхе. Кажется, мне уже приходилось упоминать, что я становлюсь ужасно раздражительным всякий раз, когда кто-нибудь пытается пощекотать меня ножиком. Вот почему, отняв у Буйного Голландца тесак, я сгоряча малость перепутал: хотел отшвырнуть в сторону эту дурацкую зубочистку, а отшвырнул самого Голландца. Да притом так неудачно, что бедолага рухнул прямиком в стоявшее поблизости лошадиное корыто. Проклятая новомодная поилка! Голову старика Голландца намертво заклинило в узкой части того корыта, и он задергался, и начал пускать пузыри, и уже совсем было приготовился утонуть. Тут к поилке довольно быстро понабежала целая толпа зевак, и они попытались вытащить старика оттуда за ноги, но Буйный Голландец так неистово месил воздух своими копытами, что всякий, кто пытался за них ухватиться, тут же получал удар шпорой по физиономии. Пришлось мне самому подойти к тому корыту и, ухватившись руками за его противоположные края, разодрать эту чертову хреновину надвое. Вывалившись на землю, Голландец прежде всего срыгнул галлона два воды. А потом, едва к нему вернулся дар речи, тут же обвинил меня в предумышленной попытке злонамеренного утопления. Из каковых речей совсем нетрудно было сделать вывод, насколько чуждо некоторым людям чувство самой обыкновенной признательности! Я пожал плечами и отошел в сторону. Но тут один малый потребовал слова и заявил: — Да чтоб я лопнул! Тот громила вовсе ничего такого не злоумышлял! Это вышло случайно. Я стоял в двух шагах и все видел. Наоборот, он самоотверженно спас старикану жизнь! — А я стоял еще ближе, чем ты, и видел еще лучше! — ужасно склочным голосом возразил другой зевака. — И готов под присягой подтвердить, что тот мордоворот сознательно хотел утопить этого весьма достойного пожилого человека! — По-моему, ты только что назвал меня лжецом, разве не так? — хищно оскалился первый малый и неторопливо потянулся за револьвером. Но тут в их беседу встрял третий парень; он малость припоздал, а потому и оказался у места событий уже к шапочному разбору. — Понятия не имею, о чем тут идет спор, — честно признался он, — но готов побиться об заклад на мой последний доллар, что вы оба чертовски сильно ошибаетесь! В этот бессмысленный разговор втягивалось все больше и больше народу, а затем все они принялись ругаться и поносить друг друга так, что почти оглушили меня. Еще несколько парней повытаскивали свои пушки и принялись беспорядочно размахивать ими. Я понял вот-вот начнется пальба, а стоит одному парню ненароком подстрелить другого, как уже можно ждать серьезных неприятностей. Только поэтому я и вмешался. Но едва я успел малость успокоить первого забияку, пару раз легонько стукнув его по макушке, как кто-то из его дружков ринулся на меня с криком: — Ах ты, подлая гиена! Ну погоди! После чего тут же попытался слегка меня зарезать. Думаю, этот малый еще года два будет горько сожалеть о своем весьма опрометчивом поступке. К сожалению, мое вмешательство уже ничем не могло помочь делу. Драка и пальба распространялись по всему городу словно степной пожар. Пьяная Лошадь на моих глазах погружалась в пучину острого буйного помешательства. Я уже заканчивал обрабатывать рукоятками своих кольтов глупую голову очередного паразита, как вдруг малость опомнился и с глубоким отвращением сказал сам себе: — Вот черт! Какой ерундой ты занялся, Брекенридж! Ведь ты же прибыл в этот безумный город совсем с иной целью. Пора наконец подумать о горе, каковое обрушилось на твою несчастную семью! Подумав так, я начал проталкиваться сквозь ряды сражавшихся по направлению к станционному зданию. Но тут до меня сквозь невероятный гвалт вдруг донесся ужасно знакомый скрипучий пронзительный голос: — Смотрите сюда, шериф! Вот он! Я требую, чтобы вы немедля арестовали этого проклятого захватчика чужой собственности! Я круто обернулся и, конечно же, совсем неподалеку увидел Чахлую Бороденку. Вокруг бедер у него болталось седельное одеяло, отчего чертов замухрышка сразу сделался похожим на старого индейца, а ходил он теперь очень осторожно и слегка враскоряку. Приближаясь ко мне, он тыкал в мою сторону пальцем и верещал так истошно, будто я действительно сделал этому чудаку что-то плохое. Свалка вокруг нас на мгновение прекратилась, потому как все невольно замерли, прислушиваясь к его крикам. — Немедля арестуйте его, будь он проклят! — продолжал тем временем вопить Чахлая Бороденка. — Он вышвырнул меня из моего собственного дома, а мои лучшие штаны для верховой езды, дуплетом из моего же дробовика, превратил в непотребное решето! Я был в отъезде, на Кинжальной реке, и вернулся обратно на пару дней раньше, чем собирался, и обнаружил этого здоровенного мерзавца нагло хозяйничающим в моей хижине! — Чахлая Бороденка перевел дух, набрал в грудь побольше воздуху и разорался снова: — Но проклятый мордоворот оказался слишком здоровенным, чтобы я смог управиться с ним самостоятельно, вот почему мне пришлось — как только лекарь выковырял из моей шкуры последнюю из четырехсот с лишним дробинок! — отправиться сюда, в Пьяную Лошадь, и просить помощи у шерифа! — Вам есть что ответить на предъявленные обвинения? — спросил шериф. Он говорил угрюмо и как-то не слишком уверенно. Можно было подумать, будто ему, по той или иной причине, не очень-то нравится его работа. — Конечно есть, черт возьми! — ответил я, с отвращением бросив взгляд на Чахлую Бороденку. — Мне действительно пришлось сперва вышвырнуть этого паразита вон из дома, а затем слегка подправить его теловычитание доброй порцией бекасинника. Но у меня имелось на это полное право! Потому как я, на самых законных основаниях, находился в доме человека по имени Лем Кемпбелл, и… — Лем Кемпбелл?! — взвизгнул Чахлая Бороденка, подпрыгивая так яростно, что едва не потерял одеяло, заменявшее ему теперь штаны. — Да у этого никчемного человечишки никогда и в помине не было никакого дома! Он работал у меня, покуда, перед самым моим отъездом на Кинжальную реку, я не выставил его за двери! А выставил я его потому, что работник он был никудышный и толку с него было как с козла молока! — Никому нельзя верить! — ошеломленно промолвил я. — Да неужто честное слово джентльмена в наше ужасное время действительно стало пустым звуком? Черт возьми, незнакомец, — добавили, обращаясь к Чахлой Бороденке, — приношу вам самые искренние мои извинения! Похоже, мы с вами оба пали жертвой глупой шутки этого подлого Лема Кемпбелла! — Оба?! — задохнулся от негодования Чахлая Бороденка. — Оба пали?! — Замухрышка вдруг зашелся диким хохотом, от которого кровь застыла у меня в жилах, и без чувств повалился на землю. Шериф чувствовал себя крайне неловко. Но, взглянув еще раз в сторону валявшегося в глубоком обмороке Чахлой Бороденки, он вздохнул, почесал в затылке и сказал: — Мне очень жаль. Очень прошу не воспринимать это дело как личный выпад, но боюсь, что мне все-таки придется вас вроде как слегка арестовать… Ежели, конечно, вы не возражаете! — малость подумав, добавил он. Именно в этот весьма щекотливый момент откуда-то с востока донесся далекий гудок паровоза. — Что за черт? — недоуменно сказал кто-то из горожан. — Ведь в это время дня никаких поездов с востока быть не должно! Но тут из здания вокзала выбежал начальник станции. Он размахивал руками и кричал, обращаясь к присутствующим: — Немедля гоните с путей всех коров! Я только что получил телеграмму с Кинжальной реки! Поезд идет обратно! Маньяк по имени Бакнер вырвался на волю и заставил поездную бригаду развернуть паровоз на разъездных стрелках! Нам по линии отдали приказ срочно расчистить все пути! Паровоз летит сюда на всех парах, но никто в точности не знает, на какой станции этот Бакнер намерен остановиться! По слухам, он ищет какого-то родственника! Тем временем шум, доносившийся с железнодорожной ветки, все более усиливался; но он мало чем напоминал шум парового двигателя. Нет, то были совсем иные, до боли знакомые мне звуки, невольно затронувшие родственные струны в моем сознании. А еще те звуки заставили меня задуматься о том, чем обернулась вся эта история для тех, кто работал в бригаде поезда. — Может быть, это тот Бакнер, который Медведь? — задумчиво промолвила одна из стоявших поблизости женщин. — Судя по шуму, очень похоже! Тогда, наверно, он хочет увидеть Энн Уилкинс. Но парень малость опоздал. Теперь ему будет куда легче найти прошлогодний снег! — Как? — воскликнул я. — Неужели? Выходит, в вашем городе действительно есть девушка по имени Энн Уилкинс?! — Теперь уже нету! — глуповато хихикнув, ответила женщина. — Но была! Она как раз собиралась вчера выйти замуж за Медведя Бакнера, да только он, как на грех, куда-то запропастился. Ну, она, конечно, страшно обиделась, и, когда сюда заявился ее бывший ухажер, Лем Кемпбелл, да еще с полсотней долларов в кармане, которые он добыл незнамо где, девчонка махнула на все рукой, обвенчалась с ним, и они тут же укатили проводить свой медовый месяц в Сан-Франциско… О Господи! Да что это с вами такое, молодой человек? У вас же лицо стало совсем зеленое! Может, случайно съели какую-нибудь гадость? Но я позеленел вовсе не от скверной пищи. Выходит, я явился в эти края лишь для того, чтобы пустить под откос все надежды Медведя Бакнера на лучшее будущее. И как же я был к нему беспощаден! Именно это убивало меня больше всего. Я разрушил все мечты моего любимого двоюродного брата о мирном семейном очаге! Но ведь мои побуждения были самыми возвышенными: из последних сил я боролся, чтобы излечить бедного безумца… А что в итоге? О Боже! Подняв голову, я увидел быстро приближавшееся с востока облако паровозного дыма и вновь услышал дикий рев, какой мог исходить разве что от целого стада разом взбесившихся буйволов. — Глядите, глядите! — закричал кто-то из зевак. — Состав уже прошел поворот! Летит прямо как на пожар! Нет, вы только послушайте, как ревет этот гудок! Того и гляди, что котел вот-вот лопнет! Но мне совсем не хотелось ни смотреть, ни слушать. Я уже успел вскочить в седло и незамедлительно тронулся в путь. Кое-кто до сих пор поговаривает, будто бы тогда я испугался Медведя Бакнера. Пущай говорят что им вздумается, мне плевать! Но только вся эта болтовня — сплошное вранье. Потому как всякий истинный Элкинс не боится никогда и никого. Ни людей, ни диких зверей, ни даже Бакнеров! Однако, когда я понял каким образом подлец Лем Кемпбелл сумел использовать меня, чтобы убрать со своей дороги опасного конкурента, то заодно понял также и другое: ежели я еще хоть на пять минут застряну в Пьяной Лошади и дождусь, пока здесь объявится братец Медведь, мне останется лишь одно. Либо убить своего брата, либо пасть от его руки самому. А у меня не было ни малейшего желания делать ни то, ни это. Вот и выходит, что в тот раз я отправился так далеко на юг с одной-единственной целью: любой ценой спасти жизнь своего родича! И я не давал Капитану Кидду ни одной передышки, пока не добрался до самого Дураньо. И уж поверьте на слово, та глупая революция, в которую я, по чистому недоразумению, оказался замешан по ту сторону границы, показалась мне эдаким легким майским ветерком по сравнению с теми поистине горячими деньками, какие нам довелось коротать бок о бок с моим двоюродным братцем Бакнером! Глава четвертая Битва с зеленый змием в Урочище Горных Апач Возможно, когда-нибудь наступит и такой день, когда борода моя засеребрится, а сам я сделаюсь мудрым настолько, что у меня наконец-то достанет здравого смысла, проезжая мимо дядюшки Чадраша Поляха, сделать вид, будто я не расслышал, как тетушка Таскоция Полях изволит меня окликать. Ибо ничего хорошего разговоры с ней никогда никому не сулили. Да взять хотя бы тот последний случай. Будь я малость поумнее, мне следовало бы изо всех сил пришпорить Капитана Кидда и сломя голову умчаться прочь, когда тетушка почти по пояс высунулась из окна и что было сил закричала: — Брекенридж! Эй! Бреккенрри-иджжж! Но подозреваю, утверждение моего папаши не слишком далеко от истины, а именно: матушка-природа очень уж переутомилась, трудясь над моими мускулами, и потому совершенно позабыла предусмотреть в моей анатомии достаточно места для мозгов. Так или иначе, но я заставил Капитана Кидда развернуться, решительно оставив без внимания все его игривые попытки откусить изрядный кусок мяса с моего левого бедра, подъехал к крыльцу, почтительно сдернул с головы енотовую шапку и осведомился: — Как ваши дела, тетушка Таскоция? Хорошо ли вы поживаете? — Ах ты, бесстыдник! — горько отвечала тетушка. — И у тебя еще поворачивается язык спрашивать об этом! А как, по-твоему, должна поживать бедная слабая женщина, ежели Господь соизволил послать ей в мужья такую подлую тварь, как мой Чадраш?! Да ведь поистине чудом можно считать одно то, что у меня до сих пор есть крыша над головой, да еще бочонок с медвежьей солониной на зиму в подполе! Наш дом совсем обветшал и вот-вот готов развалиться, а хозяйство пришло в полное запустение! Взгляни хотя бы на эту сломанную ручку от топора! Как долго, по-твоему, слабая беззащитная женщина сможет выносить столь ужасное, столь оскорбительное к себе отношение?! — Не хотите ли вы, тетушка, сообщить мне, будто дядюшка Чадраш колотил вас этим топорищем! — потрясение спросил я. — Вот еще! — возмутилась беззащитная слабая женщина. — Это я расколотила чертово топорище об евонную глупую голову! И вот уже скоро целую неделю мой муженек наотрез отказывается чинить проклятую рукоятку! А всему виной одно лишь кукурузное виски. Скоро оно совсем сгубит беднягу! Вот ведь беда какая: покуда мой муженек трезв, он очень даже может сойти за человека, особливо издали. Но стоит ему хорошенько накачаться, как он тут же теряет всяческое человеческое обличье! — Но ведь на вид он такой гладкий, такой упитанный, такой жизнерадостный толстяк! — сделал я робкую попытку вступиться за своего родича. — Не все то золото, что блестит! — сердито нахмурившись, отрезала тетушка Таскоция. — Твой дядюшка совсем как те обманные плоды, что произрастают на берегах Мертвого моря. Они на вид так прекрасны и сочны, что прям-таки глаз не отвести. Но стоит их проткнуть, и они тут же рассыпаются в прах, не оставляя после себя ничего, кроме пыли! К примеру, известно ли тебе, где наш Чадраш изволит находиться прямо счас? — Тетушка столь резко выставила в мою сторону обличающий указательный палец, что даже Капитан Кидд испуганно отшатнулся. — Не-а, — честно признался я. — И где же?