Он повернулся ко мне и посмотрел внимательно, в упор, без тени улыбки. Хоть он и назвал меня «прекрасной женщиной», в его взгляде не было ни капли мужского интереса, ни капли восхищения женской красотой. Лорд Кастанелло глядел холодно, настороженно и цепко, с едва уловимой толикой неприязни, как смотрят на змею, у которой необходимо собрать яд для приготовления целебной настойки. Лорд Ранье хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Что ж, раз так, не буду отказывать вам в этой малости, мой друг. Но предупреждаю заранее: все вопросы по делу госпожи Фаринты Ридберг… – Городской глава многозначительно посмотрел на лорда Кастанелло, – уже улажены, ее имущество передано в городскую казну. То же касается ее лицензии зельевара и разрешения на работу – с сегодняшнего дня они больше недействительны. Так что не жди за невестой приданого. Кстати, душечка, – внезапно обратился лорд Ранье ко мне, – леди Осси интересовалась судьбой их фамильного гребня. Не будете ли столь любезны… – Сайрус, оставь девушку в покое, – поморщился лорд Кастанелло. – Сдался тебе этот гребень. Скажи, что потеряли при обыске, пусть потом твоя почтенная леди трясет господ законников. Уверен, она непременно обнаружит у них что-нибудь, стоящее внимания. Что же до приданого, в нем нет необходимости. Ты прекрасно знаешь, что в средствах я не нуждаюсь, а лишний рот меня не обременит. Я вновь отвернулась к окну, силясь скрыть ярость и разочарование. Все, чего я с таким трудом добилась, все до последней монеты в один миг оказалось потерянным. Когда-то я пришла в город, сжимая в руках чемоданчик с одной сменой платья, и сейчас вынуждена буду покинуть его, имея едва ли больше, чем тогда. И с кем? С человеком, чье «благородство» отдает столь ярко выраженным привкусом унижения. Да провалился бы вовсе этот гребень вместе с леди Осси и всеми законниками вместе взятыми! Если бы только мне разрешено было оставить лицензию зельевара! Тогда всего-то и нужно было бы сбежать от ненавистного лорда, для которого я в лучшем случае лишний рот, а в худшем – очередная несчастная жена, которой, возможно, суждено сгинуть без суда и следствия. Сбежать – и отправиться как можно дальше. Быть может, к морю… Мои размышления прервало деликатное покашливание городского главы. – Нужна ваша подпись, душечка. Здесь брачный контракт и документы, подтверждающие ограничение ваших прав в пользу лорда Кастанелло. Все будет заверено соответствующим артефактом, так что искренне не советую нарушать пункты договора. В противном случае сожжение на костре покажется вам куда более милосердной альтернативой. Лорд Кастанелло уже успел подписать все необходимые бумаги, и теперь договор пододвинули ко мне. Глава городского совета протянул перо, на кончике которого светилась капля чернил. Я расцепила пальцы, чтобы взять его, и только сейчас заметила, насколько сильно, до вмятин на толстой коже перчаток, впивалась ногтями в свои ладони. – Понимаю, с наручниками не очень-то удобно. – Лорд Ранье сочувственно вздохнул, глядя, как я пытаюсь обмакнуть перо в магические чернила. – Но, надеюсь, вы простите нас за этот временный дискомфорт. Поставите подпись – и тогда уже ваш муж решит, нужно ли физически ограничивать вашу свободу. В конце концов, согласно древнему обычаю, ему предстоит нести полную ответственность за ваши поступки. Пробежавшись глазами по документам – полное подчинение супругу, невозможность покидать земли лорда Кастанелло без его ведома и надлежащего сопровождения, невозможность работать, обязательная ежемесячная проверка службой магического контроля – я мысленно попрощалась со свободой и расписалась, воспользовавшись старой фамилией: Госпожа Фаринта Ридберг. Теперь леди Фаринта Кастанелло. – Раз с формальностями покончено, объявляю вас мужем и женой, – с легкой издевкой произнес лорд Ранье. – Можете поцеловаться. – Эту часть мы, пожалуй, пропустим, – ответил лорд Кастанелло, и я была с ним полностью солидарна. Лорд в последний раз щелкнул крышкой часов и сгреб документы, не дожидаясь, пока высохнут чернила. – Ну вот и отлично. – Он поднялся на ноги. – Снимите с леди наручники, и мы вас покинем. У меня еще много дел, я и без того отстаю от графика. Господин дознаватель с непередаваемой гримасой снял с меня наручники и повесил себе на пояс. Взамен на мое запястье был надет браслет с россыпью светящихся кристаллов – печать, одновременно скрепляющая договор и обеспечивающая его выполнение. Браслет выглядел совершенно новым, и у меня промелькнула мысль, что именно за ним и уезжал лорд Кастанелло в тот час, что прошел с момента его отбытия с площади до прибытия в кабинет главы городского совета. – Вам несказанно повезло, Фаринта, – обронил господин дознаватель, в упор глядя на меня. – И я сделаю все, чтобы выяснить причину этого везения. – Будьте добры со всеми вопросами впредь обращаться ко мне, – оборвал его мой новый супруг. – И прошу нас извинить – я спешу. * * * Когда мы вновь оказались на улице, Ратушная площадь уже успела приобрести свой привычный вид. Место помоста заняли лавочки торговцев, предлагавших горячее вино и сладкую сдобу, уличные кофейни выкатили наружу столики и кресла, на которых лежали стопочками теплые пледы, предлагавшиеся гостям, чтобы те могли насладиться кофе на свежем воздухе. Люди прогуливались, торговались, наполняли корзины, обсуждали последние сплетни за кружкой горячего пряного вина. Чья-то лошадь, запряженная в открытую повозку, испуганно отшатнулась при виде проскочившего по переулку самодвижущегося экипажа, опрокинув часть груза на мостовую, и теперь торговец ожесточенно спорил с извозчиком, выясняя, кто из них двоих будет расплачиваться за убытки. Шла обычная жизнь, знакомая до последней мелочи. Такая, какую я уже и не чаяла увидеть. – Наденьте это, – прерывая мои раздумья, лорд Кастанелло снял с себя плащ и протянул мне. Как раз вовремя: стоило нам выйти из ратуши, холод пробрал с новой силой. – Если меня увидят в компании законницы, это может плохо сказаться на деловой репутации. А выяснять, настоящая вы или просто носите похожее платье, никто не станет. – Другого не было, – зачем-то ответила я, кутаясь в плащ. – И оно не похожее, оно точно такое же. Лорд Кастанелло открыл передо мной дверцу экипажа, пропуская вперед, а затем сам сел с противоположной стороны и похлопал водителя по плечу, приказывая трогаться. Мужчина вставил узкий кристалл в разъем у руля, и по приборной панели голубоватыми змейками растеклась магическая энергия, посылая заряд двигателю экипажа. Я ощутила низкую вибрацию мотора. Машина сорвалась с места, лихо обогнула торговца и извозчика, которые все еще размахивали руками около разбитых ящиков, и переминающуюся с ноги на ногу лошадь, и понеслась по узким улицам прочь от места моей несостоявшейся казни. В полумраке салона я украдкой, едва повернув голову, разглядывала лорда Кастанелло. Его прямой профиль с едва заметной горбинкой носа четко очерчивался на фоне окна. Легкая щетина, зачесанные набок темные волосы, шейный платок, повязанный с нарочитой небрежностью, дорогая рубашка и костюм, сшитый явно на заказ, дополняли образ состоятельного делового человека. Он сидел, листая бумаги, вынутые из кожаного портфеля, стоявшего у него в ногах. Чему-то хмурился, постукивал пальцем по выведенным строчкам, несколько раз проверял время по уже знакомым мне карманным часам. Сейчас было заметно легкое свечение, исходившее от их корпуса. Часы оказались не обычным – пусть и дорогим из-за золотой оправы – механическим изделием, требующим ежедневного завода, а артефактом тонкой ручной работы, вещью, стоившей баснословных, немыслимых денег. Поймав мой заинтересованный взгляд, лорд Кастанелло захлопнул крышку часов и повернулся ко мне. – У меня есть дела в городе, – сообщил он. – Подождете в экипаже, а после отправимся в поместье. Я отдал распоряжения насчет ужина. Моего согласия тут явно не требовалось, но я все же кивнула. Поплотнее запахнула полы плаща, чтобы хоть как-то согреться. За окном мелькали дома и бульвары, мы покидали центр, приближаясь к деловой части города. Мой взгляд, ни за что не цепляясь, скользил по лицам прохожих и стоящим у обочины каретам. Все сливалось в единый пестрый поток, текущий нам навстречу. Внезапно где-то сбоку всхрапнула лошадь, и этот звук вывел меня из полузабытья. Я вздрогнула и прижалась к окну. Экипаж сбавил скорость перед поворотом на боковой проулок, и я увидела, как вокруг оседланной лошади без всадника суетятся прохожие, окружив животное плотным кольцом. Я не могла разглядеть, что произошло, но масть лошади и приметную серую звездочку на морде узнала безошибочно, и сердце сжалось, а затем забилось отчаянно и гулко. Подскочив на сиденье так, что потемнело в глазах, я прошептала: – Остановите. – Что случилось? – раздался негромкий голос лорда Кастанелло. – Какого-то бедолагу сбросила лошадь, милорд, – равнодушно откликнулся водитель. Я услышала, как снова зашуршали листы – лорд вернулся к просматриванию бумаг. – Остановите! – простонала я уже громче. Водитель свернул к тротуару. Меня трясло. Казалось, все чувства, что я сдерживала усилием воли, решили разом вырваться наружу. Я вдохнула – прерывисто, рвано. В горле словно ком стоял – разрастающийся, разбухающий ком. – Что с вами? – спросил лорд Кастанелло. Я дернула ручку двери, но та не поддалась. – Там Эдвин, – со всхлипом выдохнула я. Эдвин… Ну почему, почему он не мог, как этот франт Кастанелло, следуя моде, купить баснословно дорогой самодвижущийся экипаж? Зачем решил ехать верхом? Я словно наяву ощутила, как тряхнуло тогда карету, как гулко вскрикнул кучер, как завыла-застонала почтенная леди Осси, мать Эдвина, ехавшая чуть сзади в открытом экипаже. Я вновь потянула за ручку, отчаянно желая выскочить наружу и броситься туда, где лежал упавший с лошади всадник. Моего лба коснулась рука в тонкой кожаной перчатке. Вторая рука перехватила запястья, вынуждая откинуться на сиденье. – У нее жар. – Слова лорда слышались как сквозь толщу воды, едва доходя до сознания. – Галлюцинации. Я дернулась еще раз, но хватка у лорда Кастанелло была крепкой. – Едем домой, – коротко бросил он водителю, и экипаж тут же тронулся. Я обернулась к лорду, чтобы хотя бы попытаться уговорить его вернуться, но перед глазами все расплывалось. Сознание покинуло меня, и последним, что я услышала, погружаясь в беспамятство, был шорох листов, соскользнувших вниз с колен лорда Кастанелло. * * * Я приходила в себя медленно, выплывая из забытья, в котором снова и снова переживала смерть Эдвина. Тело, ослабленное лихорадкой, не слушалось, голова казалась тяжелой, налитой свинцом. В полубреду мне виделись неясные силуэты людей – приходивших и уходивших, осматривавших меня, о чем-то негромко переговаривавшихся. Одним из них, как мне казалось, был сам лорд Кастанелло. Он выглядел то ли озадаченным, то ли недовольным: брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Другой мужчина – вероятно, лекарь – что-то говорил ему, но я не могла разобрать слов. С трудом открыв глаза, я обнаружила, что лежу в незнакомой комнате на кровати, по самый подбородок накрытая пуховым одеялом. Полог кто-то отдернул, так что можно было разглядеть в дальнем углу массивный шкаф и небольшой столик, на котором стояли стакан, кувшин с водой и несколько баночек с порошками и таблетками. Потянувшись за стаканом, я обнаружила, что меня переодели в ночную рубашку из тонкого хлопка, оставив, однако, перчатки, которые я получила в ратуше перед встречей с лордом Кастанелло и главой городского совета. Что ж, удивляться нечему: мало кто решится запросто прикасаться к женщине, обвиненной в использовании ментальной магии. Воспоминания о последних полутора сутках, что я провела перед тем, как сдаться лихорадке, вызванной холодом и нервным истощением, постепенно возвращались, вызывая в голове болезненные спазмы. Заставив себя приподняться на подушках, я налила стакан воды и, отыскав среди баночек болеутоляющий порошок, отмерила себе нужную порцию, предварительно убедившись по вкусу и запаху, что он приготовлен верно. Даже столь нехитрое действие потребовало от меня огромного количества сил, и, вернув стакан на столик, я сползла на подушки, надеясь поспать еще немного. В дверь деликатно постучали. – Войдите, – отозвалась я. Голос звучал хрипло, надтреснуто. Горничная, невысокая женщина средних лет, проскользнула в комнату с горячей грелкой в руках. – Миледи. – Она чуть присела, поклонившись, и, не дожидаясь ответа, опустилась у изножья кровати. Я наблюдала, как женщина ловко вытаскивает остывшую грелку и меняет ее на новую, и не могла решить, стоит ли заводить разговор. Закончив свою работу, горничная окинула меня равнодушным взглядом. – Обед принесут в час пополудни, – сообщила она мне и, еще раз поклонившись, вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь. * * * В течение следующих нескольких дней, которые я провела в постели, горничная заходила ко мне только для того, чтобы оставить на столике поднос с едой, а после забрать его почти нетронутым, да поменять грелку или перестелить белье. Никогда женщина не пыталась заговорить со мной, а на вопросы отвечала уклончиво или предпочитала отмалчиваться. Лорд Кастанелло не появлялся вовсе. Когда же я поинтересовалась у горничной, зашедшей за подносом, могу ли увидеть супруга, женщина смерила меня долгим взглядом и сухо произнесла: