Страшно захотелось разреветься. Прикусила губу. Если плакать, то точно не при Стрихносе. Карета дернулась и остановилась: приехали домой. Снаружи открыли дверь, и Теззи почти вывалилась в крепкие объятья Ривотта. Такие родные и такие далекие. Предательски засвербело в носу. Муж привычно пах сандалом с горьковатой ноткой, но вот разрешения обнять его в ответ у нее больше не было. А хотелось страшно. Гортензия поморгала, прогоняя некстати подступившие слезы, и попыталась встать на ноги. Ривотт не позволил. Легко подхватил на руки и понес в дом. — Ты устало выглядишь, — прошептал, сжимая сильнее, когда она попыталась вырваться. — Не верю, что дойдешь сама. Отнесу, куда скажешь. — Отто! — упрекнула Гортензия, но мужчина не обратил на ее возглас никакого внимания. С драконьей невозмутимостью пересек сад, вошел в дом и остановился у развилки коридоров. — Поешь что-нибудь? Или пойдешь спать? — поинтересовался деловито. — Обед еще не готов, но я принес пирог с курятиной. Можем перекусить. Теззи смутилась. Застыла, совершенно не понимая, чего хочет супруг. К чему ухаживания сейчас, когда уже ясно, что они не могут быть даже любовниками? Да, в руках этого мужчины сладко, иногда слишком, но зачем продолжать мучения? — Я бы выпила кофе, — ответила она, снова пытаясь вырваться. — И хотела бы дойти до столовой своими ногами. Ривотт покачал головой, но позволил супруге идти самой. Гортензия тут же пожалела о просьбе. Каждый шаг давался с трудом и все равно приходилось опираться на руку мужа. Идти близко-близко, вдыхать его запах, чувствовать его тепло и сходить с ума от невозможности поцеловать. К счастью, уставшее тело не просило большего. Вышло бы совсем мучительно. Добрели до стола, и Ривотт, усадив Гортензию на место, принялся хлопотать. — За полчаса до твоего возвращения Хатиор прислал записку, — делился он, разливая кофе. — Ждет нас завтра утром на чай в «Орехах с перцем». Новостей у него почти нет, но он надеется услышать что-то дельное от нас. Зельевары тоже будут. Теззи усмехнулась. У «Орехов с перцем» была странная репутация: в отдельных кабинетах этой забегаловки творилось чешуя знает что, но кормили там вкусно. Правда, дорого. Заглядывала туда с Сирингой как раз незадолго до убийства Датура. — Времени все меньше, а новостей нет, — вздохнула, со странной обреченностью осознавая, что сопротивляться обстоятельствам не осталось сил. — Рипсалис, похоже, бесполезен. Хорошо, если Белдон выполнит договоренности и перестанет давить на судью и дознавателей. Поймала взгляд Ривотта и тяжело сглотнула. — Видят небеса, меньше всего на свете я хочу попасть к нему в лапы, — прочистила горло, слова давались с трудом: — Мысли о виселице пугают не так, как воспоминания о браке с Датуром. — Ешь, — супруг поставил перед ней тарелку с куском пирога и чашку с кофе. Уселся напротив. Тоже отхлебнул горячего напитка. — Хатиор говорит, у них есть зацепки и предположения, но нет доказательств. Но против тебя тоже доказательств нет. Никаких. Разве что у тебя есть мотив. Так что неясно вообще, на что будет походить слушанье. — На обыкновенное издевательство, — констатировала Гортензия и опять подавила подступающие слезы: на этот раз было до ужаса жалко себя. — Знаешь, как в закрывающихся цирках убивают животных напоказ? Бедный зверек мучается, а хозяин знай себе продает билеты зевакам. Так и со мной. Сначала вытащат на свет все грязное белье, потом вольют в меня зелье правды. И если я не издохну сразу после, повесят, плюнув на то, что Датура явно убил мужчина. Шумно вздохнула и покачала головой: — Но это все равно лучше, чем стать женой Белдона. — Пока ты моя жена, — глухо отозвался Ривотт, — И я не собираюсь от тебя отказываться. Гортензия усмехнулась и покачала головой: слова бывшего любовника звучали странно. Впрочем, возможно, она сама пыталась найти в них то, чего нет. Вздохнула и принялась за пирог. Спать хотелось больше, чем есть, но, скорее всего, тело будет ныть до завтрашнего утра и придется остаться в постели до конца дня, так что не мешало бы подкрепиться. Разговор не клеился. Ривотт еще спросил о добытых Патраком ингредиентах, она ответила, но остальную часть трапезы молчали. Усталость брала свое, тело постепенно отвоевывал сон. На мгновение Теззи показалось, что заснет тут же за столом, но муж уверенно предложил проводить в спальню. Согласилась без колебаний. Он, конечно, не поможет снять платье, ну и пусть. Ляжет так. Сил на приличия не осталось. Ривотт довел жену до спальни в нежилом крыле, помог улечься и вышел из комнаты. Постоял немного, удерживая руку на круглой деревянной ручке, подавляя желание плюнуть на обещание запереть супругу снаружи и вернуть ключ. Как же хотелось к Теззи! Обнять, прижать к себе, жадно выхватывать остатки розового аромата, закапываясь носом в ее прическу. Дать ей немного поспать, а потом терзать настойчивыми ласками, пока не потеряет себя от наслаждения. Теряться от блаженства вместе с ней и забыть хотя бы ненадолго, что все временно, скоро ждет другая женщина и другая жизнь. Вздохнул. Сам решил расстаться, так чего мучается сейчас? Запер замок, подсунул ключ в щель между дверью и полом и отправился к выходу. Заглянул домой убедиться, что с Гортензией все в порядке, а сейчас спешил на дракодром. Ждали консультация очередного толстосума и тренировка с Принцем. После того как вскрыли рану, ящер словно по волшебству пошел на поправку. У входа поджидала Фукси. Мяла руками фартук и кусала губы. Кинула на хозяина осторожный, почти испуганный взгляд и заговорила. — Господин Библис! Выслушайте меня, пожалуйста, — посмотрела в глаза и перешла на шепот: — Это очень важно. Я, кажется, видела убийцу господина Датура. Слышала ваш разговор. Думаю, должна сказать… Ривотт нахмурился. Гортензия не рассказывала, что Фукси может что-то знать об убийце. И Хатиор тоже. Очень странно! И еще страннее то, что девчонка решила заговорить именно сейчас… Прошил служанку внимательным взглядом. — Почему вы молчали раньше? Фукси покраснела и совсем по-детски облизнула губы. Неловко дернула головой и снова помяла фартук в руках. Опустила глаза. Ривотт смутился и мысленно обозвал себя идиотом. Запугает девчонку, и она вообще ничего не расскажет… Выдавил улыбку. — Поведайте, что видели. Служанка тяжело сглотнула и шумно выдохнула, а потом уставилась на Ривотта. — В то утро, когда хозяина нашли мертвым, я возвращалась домой на рассвете. Неважно откуда… Видела, как высокий темноволосый мужчина покидал особняк через окно. Было не слишком светло, но разглядела его неплохо. У незнакомца был шрам через все лицо. Толстый, неровный. И большой нос. Висел над верхней губой, словно у тапира. Темные волосы приглажены будто на прием, а одет как оборванец, — тут она дернула плечами. — Мерзкий тип… — Больше ничего? — поинтересовался Ривотт, мысленно прикидывая, что она и так рассказала достаточно. Фукси покачала головой. — Ничего, — потом, будто спохватившись, продолжила: — вы не думайте плохого. Я молчала потому, что не хотела сознаваться в ночных вылазках… Неприлично это… — А теперь что изменилось? — Замуж я выхожу… — Поздравляю, — расплылся в улыбке Ривотт. — Поговорите с Рипсалисом? — Не знаю, стоит ли… — промямлила Фукси и, поймав взгляд собеседника, поспешила пояснить: — Мне кажется, он подозревает госпожу Гортензию… — А вы не думаете, что хозяйка виновата? — поинтересовался, сам не зная отчего. Щеки служанки стали пунцовыми. Нахмурилась и снова затеребила фартук. — Нет, — выпалила она. Вздохнула и подытожила решительно и твердо: — Даже если госпожа Гортензия сделала это, мы не имеем права судить… Я бы тоже их поубивала… Кивнул. — Спасибо, Фукси. Надумаете поговорить с Хатиором или вспомните что-то еще, дайте знать. — Хорошо, господин Отто, — поклонилась служанка и, испросив разрешения, направилась по своим делам. Ривотт постоял у двери, раздумывая, ждут ли новости. Потом решил все-таки зайти на дракодром, а ближе к вечеру нанести визит Хатиору. Улыбнулся. Завтра следует непременно обрадовать Теззи. Вряд ли она замешана в смерти Датура Патрака, и вести о новых свидетелях должны поднять ей настроение. Вспомнил, как улыбается супруга, и на душе потеплело. Как хотелось для нее светлых дней! Еще больше хотелось светлых дней рядом с ней, но эти мысли он гнал от себя, как тяжелобольной — думы о смерти. Вздохнул и отправился на дракодром. Отец, конечно, зовет к себе, но пока обязанностей никто не отменял. Около загона Принца поджидал сюрприз. Прямо у дверей Белдон Патрак непринужденно болтал с Дарлитом. Завидев Ривотта, коллега бодро поздоровался и тут же ретировался. Вероятно, развлекал гостя, только чтобы не оставлять чужака наедине с ящерами, и сейчас поспешил заняться делами. Минуту Белдон и Ривотт сверлили друг друга взглядами. Дракей не выдержал первым. — Если вы по делу, господин Патрак, то вынужден заметить, что у меня мало времени, — сообщил он, направляясь к стойлу ящера. Белдон скривился в усмешке. Ривотт представил себе, как прихлопывает визитера чем-то тяжелым. Лицо Патрака было без изъянов, но каким же казалось неприятным! — Я не нравлюсь вам, — с издевкой произнес Белдон, — потому что вы ревнуете. Знаете, кто был с Гори до вас, и волнуетесь. Боитесь проиграть по всем статьям. Ривотт скорчил рожу. Вот ведь бред! А потом перед глазами встала картина. Теззи, его Теззи, извивается и стонет под этой мерзкой лягушкой. Сжал кулаки, пытаясь совладать с накатившей яростью. Облизнулся и тряхнул головой, приводя себя в чувство. Гортензия никогда не хотела ни одного из Патраков и вряд ли наслаждалась связью с ними. — Или говорите по делу, или убирайтесь! — отрезал дракей и погладил ящера, надевая на него уздечку. — У нас тренировка. — Хорошо, — ухмыльнулся гость и приблизился. — Вы стали смелее… — криво улыбнулся Ривотт, намекая на прошлый визит. В тот день Патрак испугался Принца, сегодня стоял рядом и, казалось, ни капли не волновался. — Я быстро учусь, — парировал Белдон. — Сейчас частенько приходится общаться с животными без дара Теззи. Привык. Но я пришел к вам не рассказывать о тяготах моей жизни. — А о чем же? — О ком, а не о чем, — поправил визитер и невозмутимо продолжил. — До меня дошли слухи, что наследник Мадсонов — Ривотт, живет в нашем городе под забавным именем Отто Библис. Ни в чем постыдном, кроме походов по борделям, правда, не замечен, но тут важен сам факт. Впрочем, ящер с ним, с наследником, мне нет до него дела. А вот до брака господина Библиса и вдовы моего брата — есть. Даю три дня, чтобы вы аннулировали союз сами, — тон его стал строже, взгляд злее, — а после предам ваше пребывание здесь огласке. Для начала потребую признать ваш с Гори брак недействительным. Расскажу, как вы обманули несчастную вдову, чтобы завладеть ее наследством. Ваш отец безмерно обрадуется такой славе. — Полагаю, ему все равно, — отрезал Ривотт, выводя из загона ящера. — Что до Теззи… Она моя супруга. И если надо, я признаю ее женой и как Ривотт Мадсон тоже. Вам есть что добавить? Белдон хищно улыбнулся и снова начал напоминать змею перед атакой. — Нет. Я все сказал. Развернулся и пошел прочь. Ривотт вздохнул и отправился за седлом для ящера. Мысленно прикинул перспективы. Отец, скорее всего, будет в ярости, устрой Патрак скандал, но отдавать Теззи на растерзание этой твари ни Ривотт Мадсон, ни Отто Библис не намерены. В конце концов, их с Гортензией временный брак — сущая, ни к чему не обязывающая мелочь! Глава пятнадцатая — Садитесь сюда, Отто, — Хатиор указал на свободный стул рядом с собой, и дракей мысленно проклял ненужную живость дознавателя. С гораздо большей радостью Ривотт присел бы на диванчик рядом с Гортензией. Пусть там тесно и не так удобно, зато можно невзначай коснуться супруги или даже просто прислониться к ней ногой под столом. Урвать хотя бы это! С их последней с Теззи совместной ночи прошло уже пятнадцать дней, и он все чаще ловил себя на мысли, что время идет, а желание быть с женой не ослабевает. Пусть видел благоверную только за ужином: та, будто избегая встречи с ним, и завтракала в другое время, и все чаще запиралась в кабинете, ссылаясь на дела, — томление не отпускало. Все так же хотелось ее ласковых рук, нежных поцелуев и полных теплоты и доверия взглядов. А сколько бы отдал за ее стон наслаждения! Успел пожалеть о разрыве бессчетное количество раз. Сходил с ума от невозможности быть с Теззи. Она жила рядом, в двух шагах, но была бесконечно далека. А ему больше всего на свете хотелось обнять ее! Чтобы не думать о жене, изводил себя тренировками и работой на драконюшне. Казалось, к вечеру уже не мог ни рассуждать, ни желать, ни мечтать, — но приходя в ее дом, снова погружался в омут тоски и злости на свою поспешность. Супруга преследовала везде: в мыслях, снах, воспоминаниях. На тренировках и то думал о ней. В попытках избавиться от наваждения Ривотт даже заглянул в заведение Гидноры. Бесполезно! Просидев там почти час, он так никого и не выбрал: горячие девочки проигрывали его скромной Теззи. Слишком хорошо помнил, какова она без лишней одежды… Сбежал с предательским холодным страхом, что бывшая любовница узнает о визите сюда и между ними все станет еще хуже. — Есть новости? — поинтересовался Ривотт, усаживаясь на предложенный стул и виновато улыбаясь супруге. Сам не любил опаздывать, но внезапно понадобилась помощь с Красавчиком и пришлось задержаться. Радовало одно: Астельбан тоже еще не пришел и, хоть это и не могло служить оправданием, но чуть-чуть сглаживало задержку. — Да! — расплылся в довольной улыбке Хатиор и набрал воздуха в грудь, чтобы поделиться, но в их кабинет заглянул человек с первой порцией еды и дознавателю пришлось прикусить язык. В «Орехах с перцем» работники заведения напоминали призраков: неслышно и незаметно приносили еду и напитки, уносили грязную посуду. Но это не значило, что они не имели ушей и не могли, пусть даже случайно, услышать разговор. Впрочем, к их чести, гостей они беспокоили редко. Возможно, именно поэтому Хатиор и компания назначали здесь уже вторую встречу. Ривотт не возражал. Видел, что Теззи чувствует себя в своей тарелке, и ради ее удобства готов был терпеть приторный раздражающий запах корицы и многочисленные попытки побудить его есть сладкое. — Не томите, Хатиор, — подала голос Гортензия, как только за работником закрылась дверь их отдельного кабинета. — Новости две, — протянул дознаватель, неспешно протирая и без того начищенные до блеска приборы салфеткой и разглядывая их в проникающих сквозь окно лучах полуденного солнца. — Одна более-менее, другая — не очень. С какой начать? — С той, которая не очень, — прозвенела Гортензия, и Ривотту захотелось обнять ее. Показалось, голос супруги дрогнул. Еще бы! Слушанье ее дела послезавтра, а тут дознаватели с «не очень хорошими новостями».