– И тогда вы решили, что нечего объясняться с влюбленными, пора ласки и уговоров миновала. Пора применять более жесткие меры. – Ситуация в любой момент могла выйти из-под контроля. Общественность бы не одобрила этой связи между братом и сестрой. Про сеньора Альму в последнее время в прессе и так начали печатать неприятные сплетни, его положение в обществе пошатнулось. А за эту историю журналисты бы ухватились обеими руками! Подруги уже знали, что последние десять лет семью Альма преследовали сплошные неудачи и цепь банкротств. Он потерял не только законнорожденных сыновей, внуков и супругу, он также лишился приличной части своих богатств. – Конечно, сеньор Альма продолжал оставаться очень богатым человеком. Но я могу точно сказать, что больше половины его владений ушло в другие руки. А то, что оставалось, было распределено между многочисленными незаконнорожденными детьми сеньора. Позиции сеньора Альмы в обществе значительно пошатнулись. Выпады борзописцев могли иметь для него катастрофические последствия. – Но кто мог выдать правду репортерам? Ведь официально Костя считался сыном Славы! – У нас в семье отец всегда говорил в таких случаях: если тайну знают двое, значит, ее вскоре узнает весь мир. Правду знала я, ее знал мой сын и Мерседес. И в конце концов, сеньор Альма и Розалия тоже были в курсе. Возможно, знал и еще кто-то, о ком я не знаю. Нет, сеньор Альма был настроен весьма решительно. Влюбленным предстояло расстаться навсегда. Мерседес должна была выйти замуж, по такому случаю отец давал за ней более чем солидное приданое. А Костя должен был навсегда покинуть пределы Перу. Последняя фраза зацепила Лесю, и девушка спросила: – Навсегда? Но как же так, ведь Костя вернулся назад всего через год? – Да, – неохотно кивнула Джоан. – В России мой сын встречался с одной девушкой… – А мы слышали, что даже не с одной, а с двумя. И обе были от него беременны. – Пусть так, – с досадой произнесла Джоан. – Пусть с двумя. Вижу, моя свекровь не умеет держать язык за зубами! – Мы узнали о провинности Кости от Марины. Джоан сильно не понравилось, что кто-то посмел критиковать ее драгоценного Костю. Она поджала губы и процедила: – Мой сын попал в неприятную ситуацию. Все было очень серьезно. Дело могло закончиться плохо. Косте предстояло отправиться в тюрьму, ведь от него были беременны сразу две несовершеннолетние проходимки, а жениться на обеих он никогда бы не смог! И снова Джоан поспешила во всем обвинить молодых девушек. Они, дескать, и проходимки, и законченные лгуньи, а ее Костя – белый, пушистый и невинно оклеветанный мальчик. Вот только в этой ситуации Костя был куда больше виноват, чем глупенькие девчонки. Они-то не знали, с кем связываются. Думали, что идут дорогой большой и чистой любви. А Костя заранее знал, что собирается только попользоваться их наивностью, да и бросить. – Почему вы так говорите?! – немедленно встала на защиту сына Джоан. – Костя не подлец! Его совратили! – Тут уж что-то одно. Либо Костя обожал Мерседес, либо он просто развлекался с ней. Если любил, то к чему связь с двумя юными глупышками? А если просто развлекался, то к чему громкие слова о невероятной власти Мерседес над Костей? – Мой сын любит Мерседес. – Но воздержанием он себя при этом не утруждал. Будучи в разлуке с любимой, не скучал, встречался и с другими девушками. – Верните мне моего сына! А потом уже будем решать, виноват он в чем-нибудь или же нет! Лично у подруг набралось очень много поводов, чтобы думать, что Костя виноват, и во многом. Но для ослепленной материнской любовью Джоан не существовало темных пятен, когда речь заходила о ее обожаемом сыне. Он был для нее словно солнце – без него жизнь для Джоан была немыслима. Увы, многие женщины идут на поводу своих материнских чувств, не желая видеть, в какое чудовище превращается некогда умилительно пухленький, улыбающийся младенец. То голопопое очаровательное существо, которое некогда вы купали в ванночке, пеленали и сыпали присыпкой на его попку, совсем не имеет ничего общего с тем крупным и наглым самцом, который вырос из малыша за эти длинные годы вашего самоотверженного служения ему. – Допустим, Костя обожает Мерседес. Допустим, она действительно жуткая дрянь и сбила мальчишку с пути истинного. Но как сеньор Альма допустил, чтобы Костя вернулся в Перу? Конечно, подруги не вполне отчетливо представляли, каким образом властный сеньор мог запретить своему незаконнорожденному сыну переступить границы страны. Но учитывая ту власть и авторитет, а также поддержку среди правящей элиты государства, которые имел сеньор Альма, наверное, он мог бы с легкостью придумать пару-тройку трюков, закрывших Косте въезд в благословенную страну его предков. Но Джоан сказала вещь, потрясшую подруг до глубины души: – Сеньор Альма сам просил меня о том, чтобы Костя вернулся в Лиму. – Зачем? – Тогда я не знала. Но теперь… Теперь я полагаю, сеньор Альма планировал поручить Косте управление своим бизнесом. По крайней мере его частью. Ведь не просто же так он подарил сыну земельные владения на реке Мараньон. Мы с вами там были, видели своими глазами, что там происходит. Подарок сыну! Владения, где крестьяне активно выращивали коку, которую затем перерабатывали в кокаин! Интересный был план у сеньора Альмы. Отдать Костю на растерзание Абелардо, который целиком и полностью забрал власть в том регионе в свои руки. Контролировал там все и вся. Костя в лучшем случае мог стать марионеткой в руках Абелардо, а в худшем… в худшем мальчишке предстояло просто сгинуть, разумеется, написав перед этим дарственную на дом и владения в пользу самого Абелардо или кого-то из его дружков. Но в таком случае получалось, что сеньор Альма сознательно принес своего сына в жертву Абелардо. Однако сам Костя быть жертвой не захотел. Вместо этого жертвой стал сам сеньор Альма – убитый неизвестным преступником. И Абелардо, который, между прочим, коротал нынче свои дни за решеткой. При этом в голове у Киры мелькнула какая-то мысль, какая-то очень здравая и трезвая мысль насчет того, что не нужно обращать внимания на стереотипы. Иногда и убийца может стать жертвой. А человек, чья невиновность кажется бесспорной, станет жестоким преступником. Но додумать эту мысль ей помешал очередной вопль Джоан: – Верните мне моего сына! – Дорогая! – немедленно кинулась к женщине впечатлительная Леся. – Но что мы можем сделать? Мы даже не знаем, где находятся сейчас эта блудная Мерседес и твой сын. – Так найдите их! Развесьте по всему городу их фотографии, оповестите всю Сеть, включите репортаж о беглецах в ежедневные новости, перекройте границы! Не дайте этой развратной твари увезти моего мальчика в чужие края! Тревога Джоан была вполне понятна. Она хотела любой ценой заполучить Костю обратно. Но что думал по этому поводу сам Костя? И Мерседес? Увы, ни того, ни другой рядом в этот момент не было. И подруги могли только гадать о том, что происходило в их сердцах и умах. Джоан снова начала рыдать, но теперь переговоры с матерью взял в свои руки Мигель. Полицейскому явно надоели сопли и слюни, которые пускала Джоан по поводу своего великовозрастного сынули еще там, в долине Мараньон. А может быть, и еще раньше. Но он терпел ради подруг, ради Киры, которая по какой-то причине нежно опекала Джоан. Однако теперь его настроение изменилось. И памятуя о пропавших вместе с Костей ста тысячах подведомственных евро, он сурово, возможно, даже излишне сурово обратился к матери: – Что конкретно вы знаете о месте нахождения вашего сына и этой его подружки? – Они прячутся где-то в Лиме! – Откуда у вас такие сведения? Вы рылись в письмах вашего сына? Читали его СМС-сообщения? Джоан покраснела, но Мигель ее ободрил: – Если это так, то вы просто молодец. Что вам удалось узнать? – Клянусь, там не было ни слова про ту ужасную западню, в которой мы все с вами едва не сложили головы! Костя писал лишь о том, как мечтает снова быть с Мерседес. А она… Она писала, что хочет бросить своего мужа и быть с Костей. И у нее имелся план, как сделать, чтобы они были вместе! – Серьезно? – Да! Это так! – И что за план? Покажите мне послания вашего сына. – Увы! – Что такое? – Они уничтожены. Погибли! – Как? Почему? Каким образом это произошло? – Слава разбил компьютер Кости, – пробормотала Джоан. – Муж был в ярости, когда это творил. Вся переписка сына погибла! – Покажите компьютер Кости нашим специалистам, – деловито предложил Мигель. – Они попытаются выудить информацию даже из осколков. – Это невозможно! Я выкинула мусор на свалку. Мигель помрачнел: – Зря вы это сделали. – Но это была груда проводков и железа! Я не думала, что там можно что-то выудить. – И что привело вашего мужа в такую ярость, что он уничтожил компьютер Кости? – Я этого не знаю. Но муж с тех пор сильно переменился. До его смерти с того момента прошло немного времени… Но он стал так задумчив, так серьезен… А потом просто отказался платить за Костю выкуп. Я сразу поняла, он знает правду про Костю! Знает, что тот не его родной сын. Иначе Слава никогда бы так не поступил! Он очень любил Костю, очень! Голос Джоан снова задрожал. А подруги невольно подумали, что если относишься к ребенку, как к родному, кормишь его, поишь, воспитываешь, вкладываешь в него душу, силы, время, ум, сердце и все прочее, что имеешь и что отдаешь ему, то ребенок этот, родной он тебе по крови или чужой, невольно становится родным и любимым. И то, как поступил Слава, отказавшись собирать выкуп за Костю, говорило о чем-то ином, а вовсе не о недостатке родительской любви. Но и эта мысль, появившись в головах у подруг, недолго там задержалась. Джоан снова принялась рыдать. И делала это с упоением и очень громко. Думать о чем-то ином, когда она завывала рядом, было невозможно. – Джоан, замолчи! Дай нам подумать! – Что тут думать! – не успокаивалась Джоан. – Найдите моего сына. Верните мальчика. Уверена, он сейчас с этой… грязной потаскухой из приюта кающейся Марии Магдалины! Вот уж местечко, под стать ей самой! Подругам это название ровным счетом ничего не сказало, зато Мигель мигом сделал стойку. – Приют Магдалины? – воскликнул он. – Почему вы употребили это название, мадам? – Почему? – всхлипнула Джоан. – А разве я вам не говорила? Мерседес выросла в этом приюте. – Но в этом приюте росли девочки, не имеющие родителей или имеющие родителей совсем бедных, опустившихся. А ведь Мерседес… – Да, ее отцом был сеньор Альма, но он, как я вам уже говорила, не признавал за дочерями никаких имущественных прав. И он ими почти не интересовался. Да, он выдавал их замуж по достижении совершеннолетия, давал приданое, но это не было проявлением отцовских чувств. – О чем ты говоришь? – Сеньору Альма было наплевать на дочерей, так понятней? Его предки забирали к себе в дом лишь сыновей, но не их матерей. И дочерей они тоже частенько оставляли на произвол судьбы. Они воспитывали своих преемников, а дочери были им не нужны. Их растили матери. А если матери умирали, то девочек брала на воспитание либо родня, либо они попадали в приюты. Никогда отцы из рода Альма не брали к себе в дом незаконнорожденных дочерей. Сыновей, да, случалось. Но дочерей – никогда!